Иные - Гордон Диксон

Прошедшие годы и тысячи часов неустанной работы над собой превратили его тело и ум в необходимые для этого совершенные инструменты. Впервые он оказался здесь, на Ассоциации, и переступил порог дома дяди Генри Маклейна шестнадцать лет тому назад. Мать Блейза решила избавиться от него: сын стал для этой женщины живым напоминанием о том, кто она есть на самом деле. Первые семь лет жизни с ней привели его к осознанию того, как ужасно он одинок, еще через два года он понял, что среди нескольких миллиардов людей, населяющих шестнадцать обитаемых миров, нет ни одного человека, способного понять его. Следующие два года ушли на то, чтобы заставить мать прийти к решению избавиться от него.

Блейз, видя, какое важное место занимает религия в жизни Генри и двух его сыновей, в глубине души еще не утратил надежду сблизиться хоть с кем-нибудь и попытался обрести себя в их вере. Но искренне уверовать он так и не смог, а лицемерить ему не хотелось. В конце концов, когда истово верующие прихожане той же маленькой церквушки, которую посещало и семейство Генри, изгнали Блейза, он покинул ферму почти с радостью.

Свое решение о том, каким должен стать его жизненный путь, он принял, когда судьба свела его со старшим сводным (а возможно, и родным – это ему еще предстояло когда-нибудь выяснить) братом Данно.

Учитывая то, что он был одинок, и масштабность своей цели, Блейз отлично понимал, сколько сил потребуется на осуществление всех его планов. Поэтому последние семь лет он посвятил тому, чтобы обрести эти силы, а также научиться оказывать влияние на умы остальных людей, невзирая на лежавшую между ним и ими пропасть, – что-то вроде гипнотического воздействия.

Тысячи часов тренировок тела и ума, причем судить об успехах можно было только основываясь на собственных ощущениях. Блейз чувствовал, что уже очень близок к цели, но еще не достиг желаемого. Вот почему он обычно – за редким исключением – записывал свои выступления на кассеты. Способность воздействовать на умы людей теперь нуждалась в окончательной доводке действием подобно тому, как остро отточенный меч становится по-настоящему смертоносным оружием, только обагрившись кровью. И чтобы довести дело до конца, ему следовало покинуть Ассоциацию и развернуть деятельность на других Новых Мирах.

Ему не терпелось отправиться туда. Но какой-то едва слышный и в то же время совершенно отчетливо различимый внутренний голос советовал не торопиться и удерживал на месте. Время еще не настало.

Осознание этого пришло так же, как и во всех предшествующих случаях: неуловимый и в то же время безапелляционный сигнал той части его разума, которую он про себя называл «задним умом».

Такое определение появилось в период раннего детства. Тогда он представлял себе свой разум в виде большой комнаты, разделенной на две части экраном из тонкой до полупрозрачности кожи, пропускавшим призрачный свет. За этим экраном, казалось, двигались какие-то смутные тени, огромные, но едва различимые, и время от времени в передней части комнаты можно было даже расслышать их исполненные глубокого смысла слова.

Даже будучи ребенком, Блейз уже твердо знал: если он всю жизнь проведет в передней части комнаты, так и не поняв, какие тайны скрыты от него за полупрозрачной пеленой, и не приобщившись к мудрости призрачных силуэтов, то со временем погибнет то, что он считал своим «я».

И в конце концов он решил попытаться понять значение этих смутных образов и проникнуть за экран. А уж там наверняка узнает, что порождает исполненные мудрости тени, воспользуется обретенным знанием и попытается изменить окружающий его взрослый мир. Тогда и он сам, и все остальные люди смогут начать жить лучше и достойнее.

Как-то раз врач-экзот, специалист по эмоциям (мать считала своим долгом то и дело консультироваться у разных врачей по поводу состояния своей не по годам разумной любимой игрушки – ее сына), попытался мягко разубедить Блейза, рассказавшего ему о том, как он осознает другую половину его ума.

– Никто не может ощущать работы своего подсознания, – не допускающим возражений тоном заявил медик и, тщательно подбирая, по его мнению, понятные для ребенка в столь еще нежном возрасте слова, начал объяснять, почему это так.

Блейз, которому тогда едва стукнуло пять, был уже достаточно умен, чтобы не настаивать на своем. Он внимательно выслушал экзота и преспокойно продолжал верить в то же, во что верил всегда. И находил этому подтверждения.

Однажды гость или очередной приятель его матери, – каких в доме перебывало уже множество, – оказавшийся известным драматургом, в присутствии маленького Блейза рассказал, что порой даже во сне продолжает работать над очередным своим произведением, меняя сюжетные ходы и характеры персонажей.

А в одной книге – Блейз научился читать в три года – он прочел, как фон Страдониц, великий химик, живший на Старой Земле еще в девятнадцатом веке, пытался выяснить атомную структуру бензола. После многих месяцев бесплодных исследований ученому ночью приснилась змея, вцепившаяся зубами в собственный хвост. Он тут же проснулся и воскликнул (и оказался совершенно прав): «Ну конечно! Ведь это кольцо!»

Блейза, равно как и Страдоница, и того драматурга, совершенно не волновало то, что в подобное мало кто верил. Самое главное – это работало!

И вот теперь его подсознание подсказывало ему, что время еще не пришло. Блейз что-то не предусмотрел, пропустил – какую-то важную мелочь, о которой он, возможно, просто не помнил или пока не знал.

Перед его умственным взором история представала полотном, сотканным из бесчисленных нитей, каждая из которых представляла собой отдельную человеческую жизнь. Полотно это становилось длиннее и длиннее, из прошлого уходя все дальше в будущее. Возможно, предположил он, его предчувствие связано именно с этим полотном. Несомненно одно – этим предчувствием или предостережением никак нельзя пренебрегать.

На какой-то миг он задумался – а не был ли недостающим элементом неуловимый Хэл Мэйн? Пять лет назад на Старой Земле охранники Блейза убили троих наставников юноши, и Блейз не успел предотвратить убийство. В любом случае рассчитывать на скорую встречу с Хэлом не приходилось, поэтому он постарался отогнать от себя эти мысли.

Блейз искренне жалел, что рядом нет Антонии Лю. Своими ощущениями можно бы было поделиться с ней, пожалуй, самым близким ему человеком. Он никогда ни с кем не бывал до конца откровенен и всегда очень одинок. С тех пор как он познакомился с Тони, прошло уже пять лет. Она была тренером по восточным единоборствам в одном из местных колледжей и в конце концов согласилась перейти на работу к нему. Блейз уже привык делиться с ней некоторыми своими воображениями вроде сегодняшнего, причем не только для того, чтобы узнать ее мнение или получить помощь: рассказывая, он приводил в порядок собственные мысли. Но сейчас, как назло, она была далеко.