НАЧАЛЬНИК ТИШИНЫ - инок ВСЕВОЛОД

Утешенный найденным ответом, Влас крепко заснул.

Когда он проснулся, уже светало, но "вертолет" пока не отобрали. "Значит, шести еще нет", – подумал Влас.

Он огляделся. Гостя не было. Сразу же всем телом юноша рванулся вперед и, навалившись на железную дверь, начал стучать. Дверь приоткрыли.

– Чего тебе, Филимонов? – раздался из просвета недовольный голос надзирателя.

– Простите за беспокойство. Я это… у меня вопрос. А где Гость?

– Какой гость?

– Ну, сосед, подселенец мой где?

– А-а ты про него? – надзиратель вздохнул, – я же говорил тебе, что он только до утра. Увели его уже. Всё.

– Что значит всё!? Куда увели-то?

– Куда, куда? На кудыкину гору. Не знаешь что ли, куда из этой камеры уводят?

И уже закрывая дверь, надзиратель пробормотал:

– Высшая мера наказания. Приговор приведен в исполнение.

– Да как же вы могли!? – закричал Влас. – Он же ведь для меня, Он же мне, Он за нас…

…И тут Влас проснулся от лязга железной двери. Вошедший надзиратель забрал "вертолет" и объявил, что заключенному Филимонову необходимо привести камеру в надлежащий порядок, так как сегодня будет делать обход начальник тюрьмы.

Влас молча буравил глазами надзирателя, пытаясь понять, что приснилось и что было с ним ночью на самом деле.

Когда надзиратель ушел, Влас запустил руку под робу, крестик был на месте. Тот самый крестик, что подарил ему Он.

Дабы занять себя и успокоиться, Влас стал молиться той молитвой, которой научил его Он. И на удивление Власа, молитва у него шла.

Минут через сорок дверь снова отворили, и на пороге показался начальник тюрьмы, полковник Стопунов.

Влас встал и, не давая полковнику открыть рта, выпалил заранее приготовленный вопрос:

– Его-то за что казнили!?

– Кого его? – не понял полковник.

– Христа, – твердо ответил Влас и шагнул вперед.

– Какого еще Христа?

– Того, Который в этой камере со мной ночью был.

Последовала минутная пауза. Полковник оценил ситуацию и членораздельно, постепенно ускоряя темп, сказал:

– Во-первых, заключенный Филимонов, никого ночью в этой камере кроме тебя не было, а во-вторых, тебе нет смысла разыгрывать из себя сумасшедшего, по той простой причине, что в соответствии с полученным сегодня утром приказом все смертные приговоры на территории Российской Федерации заменены пожизненным заключением или сроками. Потому не валяй дурака, тебя и так не расстреляют и скоро переведут на зону. О чем я собственно и пришел сообщить.

Полковник четко, по-военному развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Влас рухнул на пол. Он-то знал, что дело вовсе не в приказе, а в том, что Христос умер за него, Власа Филимонова. И хотя полковник сказал, что никакого Христа в камере не было, но он-то знал, что был. И все-таки Власу было мучительно жаль Гостя, он с печалью думал: "Эх, чуть-чуть не дотянул до приказа Гость. Был бы жив сейчас".

И был Власу голос:

"Утешься, брат. Не печалься обо Мне, а плачь о грехах своих, ибо Я даю тебе время на покаяние".

Несомненно, это был голос Гостя.

"Значит, Он жив! Значит, и тут Он не обманул, и мы с Ним еще увидимся", – радостным вихрем пронеслось в сознании Власа.

И хлынули из очей Власа потоки слезные, словно некая преграда рухнула. Легко и радостно лились слезы. И казалось ему, что слезы смывают какую-то серую пелену с его глаз и он начинает видеть лучше, яснее, чище.

Рукой Влас крепко прижимал к сердцу Его подарок, нательный крестик, который только на земле так называется, а на небе именуется оружием Божественной любви.

Глава вторая.

Влад

Шел второй год третьего тысячелетия от Рождества Христова. Влас вернулся в Москву. В тот год зима в Москве была снежной. После десяти лет тюремных пейзажей столица показалась Власу слишком роскошной и пресыщенной. Он уже начал было мысленно прощаться с Москвой своей юности и, приближаясь к родному дому на Чистых Прудах, очень боялся и здесь увидеть сияющие огни мира удовольствий и развлечений. Но, выйдя из метро на станции "Чистые Пруды" и нырнув во дворы, Влас облегченно вздохнул. Здесь Москва осталась Москвой. Той самой, которую он любил с детства – Москвой грибоедовской и булгаковской.

Был вечер. Влас медленно шел по снежному пуху. Словно очарованный странник, он любовался московскими дворами и уютными особняками, дремлющими на снежных перинах сугробов, в желтом свете фонарей…

Уже через неделю Власу казалось, что он никогда не уезжал из Москвы. Как будто и не было этих десяти лет заключения. Привычно ворковала на кухне мать в своем плюшевом халате, знакомо посвистывал старый чайник, под которым "синим цветком горел газ".

Почти все время Влас проводил дома. Только поздно вечером он выходил полюбоваться старой Москвой. И с полчаса одиноко побродив по дворам, возвращался.

Нередко Влас бывал в храме Болгарского подворья на Таганке. Он почему-то особенно любил этот храм. Боясь спугнуть мгновение, Влас осторожно шел по скрипучему снегу к храму, вдыхал студеный воздух. Подойдя, истово крестился, входил и окунался в ароматные волны ладана и восковых свеч. Вставал где-нибудь в укромном месте, чтобы не привлекать внимания, и погружался в Иисусову молитву, которой научил его Гость. Душа Власа ликовала. Ему все здесь нравилось: и золотое мерцание свеч, и древние иконы в тяжелых окладах, со светлыми, словно живыми, бликами огоньков, и резные лампады, усыпанные разноцветными каменьями, и приглушенное позвякивание кадила, и уютное, почти домашнее пение хора.

Только к священнику Влас пока подойти не решался. Слишком напуган был в зоне: там разное рассказывали и крепко предупреждали, что нужно искать батюшку "с понятием", а не кидаться к первому встречному.

Так минул месяц. Шла вторая половина января.

Наконец, Влас решился позвонить старому другу Владу и отыскал в ветхой записной книжке номер его телефона.

– Влада Алексеевича нет дома, – ответил Власу незнакомый женский голос. – Перезвоните, пожалуйста, в офис.

– А какой номер? – спросил Влас, подумав: "Ничего себе – Влад Алексеевич! Да еще и офис!".

– Записываете?

– Да.

Влас записал номер телефона и позвонил. Услышав голос друга, он, не представляясь, выдал заранее приготовленную фразу:

– Как думаешь, Влад, мертвые возвращаются?

После небольшой паузы тот ответил:

– Еще как возвращаются. Вам кого?

– Это я – Влас.

– Влас? Вла-а-ас! Это невозможно! – радостно кричал Влад. – Хочу тебя видеть. Немедленно!

– Приезжай, я дома.

– Жди. Скоро буду.

"Скоро" Влад не приехал. Зато, позвонив поздно вечером, объяснил, что у него "масса дел по бизнесу", но как только вырвется, так сразу же приедет. Власа несколько обескуражил этот звонок, ведь по старым меркам Влад должен был незамедлительно приехать. Но что оставалось делать? Только ждать. И Влас ждал.

Влад приехал через неделю. С его появлением квартира наполнилась запахами французского одеколона, фирменных сигарет, кофе, орехового ликера, балыка, свежих фруктов, шоколадных конфет и еще всякой всячины, которой пахло как от самого Влада, так и из двух огромных пакетов, принесенных в качестве "маленького презента".

Друзья устроились на кухне за чаем со всякой всячиной, перекочевавшей из пакетов на стол. Только от ликера и сигарет Влас отказался.

– Нет настроения, – пояснил он.

Влад удивился, но в душу лезть не стал.

После взаимных воспоминаний Влад поинтересовался:

– Чем думаешь заниматься?

– Не знаю, – ответил Влас, покачивая головой.

– Иди ко мне. Только, старик, смотри, теперь времена изменились. Шальная молодость прошла. До двух часов дня спать тебе не придется. Я и сам больше не испытываю жизнь на прочность. Бизнес требует постоянства и полной самоотдачи, зато и бабки хорошие, а главное… чистые!

– А что делаешь? – спросил Влас отрешенно, как будто интересовался этим только из уважения к другу.

– У меня турагенство "Софокл", – торжественно, с видом победителя объявил Влад. – Оформление виз, продажа билетов, организация туров. Это тебе, брат, не хухры-мухры, не мечты молодости! Это работа с людьми. Клиент – наш бог. Мы ему служим, а он нас кормит. Веришь, старик, по двенадцать часов в день вкалываю. И это я-то! Вечером в кровать упаду, а у меня в голове визы, билеты, туры… – Влад помолчал. – Честно говоря, осточертело все это. Суета. Но деньги-то делать надо.

– А почему твое турагенство "Софоклом" называется?

– "Софоклом"? Почему "Софоклом"? – Влад поморщил лоб, как плохой ученик на экзамене. – Ты у следаков так допрашивать научился? Между прочим, до тебя никто не спрашивал. "Софокл", потому что "Софокл"!

– Ясно. Слушай, а кто у тебя дома трубку снял? Жена что ли?

– Да нет, это моя домработница, – Влад двусмысленно улыбнулся, – хотя временно исполняет и некоторые обязанности жены. Но женитьба – дело серьезное. Мне еще нужно покрепче на ноги встать, да и возраст еще позволяет. Годам к сорока женюсь. Не раньше… Ну, это ладно. Ты лучше скажи, пойдешь ко мне коммерческим агентом?