Наследник - Евгений Щепетнов

Что у Славы и Леры осталось человеческого? Внешняя оболочка? А что такое человек? Кто может сказать, что такое человек и чем он отличается от зверя? Люди не раз доказывали, что они хуже зверей. Так стоит ли гордиться человеческой оболочкой, если внутри, в мозгу, сидит зверь, ищущий выхода и вырывающийся наружу тогда, когда человек считает, что его телу угрожает опасность.

У Славы и Леры внутри изменяющейся, многократно мутировавшей оболочки находились настоящие человеческие души. Ни рабство, ни жесточайшая ломка их характеров не смогли изменить их. По сути, они были веселыми, добродушными людьми, и только тогда, когда видели несправедливость и зло, в них просыпался зверь, тот зверь, которого воспитывали в них непрошеные учителя. И тогда не было пощады врагу. Но ведь добро должно быть с кулаками, не правда ли? По крайней мере, Слава и Лера так считали.

Шаргион приблизил изображение космодрома, медленно плывущего навстречу кораблю, и люди впились глазами в унылую картину космических кораблей, беспорядочно разместившихся на площадке. Да, некоторые из них были очень, очень стары. Их полуразрушенные остовы напоминали левиафанов, выброшенных на берег ураганом. Обломки валялись рядом, как будто кто-то пытался их утащить, но не смог и бросил металл на площадке. Некоторые из кораблей выглядели так, как будто только что сошли со стапелей — блестящие, полированные; один из них сильно напоминал «Соргам», и у Славы защемило сердце — как они там? Как там Наташка, как Сильмара, что с Петром и Семеном, бывшими инвалидами, а потом мозгами — пилотами звездных крейсеров? Смогли ли они защитить Землю от пиратов-рабовладельцев, выжили ли в звездных войнах или погибли, прикрыв собой планету? Увидят ли они их когда-нибудь?..

— Вижу каких-то существ, — сказал Шаргион, и его видеодатчики вцепились в мелкие копошащиеся фигурки возле одного из «левиафанов».

Изображение придвинулось, и стали видны животные, запряженные в телеги, люди, машущие какими-то инструментами («Кувалды?! Какого черта?! — изумился Слава. — Что тут происходит?!»)

— Слав, ты видишь? Они вроде как на лошадях! И это рядом со звездолетами?! Как такое может быть?

— Спроси, чего попроще. Сам не понимаю. А то, что они делают, добыча металлолома, похоже на то.

— Чудны твои дела, Господи… Ничего, скоро узнаем, что тут творится.

— Скоро… — эхом откликнулся Слава, а сам призадумался: куда опять привела их судьба? Мало им испытаний — еще подвалило. И откуда тут столько кораблей…

— Шарги, пусть Кос посчитает, сколько кораблей находится в пределах видимости — и целых, и разбитых.

— Тридцать девять, не считая мелких флаеров.

— Не так уж и много, — пробормотал Слава и снова уставился в экран, наблюдая за растаскиванием громадного транспортника, напоминающего тот, с которого началась цивилизация на планете амазонок.

— Шарги, сколько осталось до посадки?

— Полчаса. Если будем идти с такой же скоростью.

— Вокруг ничего не видно — есть ли флаеры или другие аппараты? Может, засечешь какую-нибудь боевую активность — пушки, ракеты, бластеры?

— Ничего. Пространство пустое, кроме птиц и каких-то летающих тварей, ничего нет.

— А что за летающие твари? — поинтересовалась Лера.

— Не знаю. Аналогов в моей памяти нет. У Коса — тоже. То ли птицы, то ли… в общем, не знаю. Сядем — разберемся. Нас ведут на свободное место в северной части космодрома.

— Все. Мы на месте, — объявил Шаргион. — Сканирую окрестности. Чисто. Кроме тех существ, что разбирали звездолет. Они движутся к нам со скоростью десять километров в час. Будут здесь часа через два или чуть раньше.

— Я все не могу понять — что за сила у этой штуки, что она смогла посадить Шарги! Да его мощь превосходит силу многих планет! КАК это возможно?! — не могла успокоиться Лера, обращаясь к мужу.

— Не заморачивайся. Узнаем. Готовься к выходу: полная экипировка — броня, лучеметы. Возьмем пару киборгов — мало ли кто нас встретит. И вот еще что… вначале я выйду один, потом уже ты. Шарги, нас больше не вызывают? Кстати, а почему ты изображения не дал того, кто вызывает?

— А не было изображения. Помехи, и все. Голос дребезжит, язык какой-то странный, такого в базе данных нет. Как птичий — щелкает чего-то, модулирует. Дать звук?

— Не надо. Смысла никакого. Гравиплатформу давай. Флаеры пока трогать не будем — не нравятся мне обломки флаеров вокруг. Что-то нечисто. Может, сбивают?

— Слава, может, я все-таки с тобой пойду, а? Ну чего ты один? Я хоть прикрою, если что…

— Отсюда прикроешь. Встанешь у выходной диафрагмы с бластером наготове. Но без команды не стреляй, слышишь?

— Слышу, — обиженно кивнула Лера и пошла из рубки, всем своим видом выражая неодобрение действиям мужа. Слава автоматически проводил взглядом ее стройную фигурку, едва прикрытую узкими шортами, и усмехнулся: война войной, а… В общем, и на войне есть место любви.

Шаргион плавно опустился на плато, даже не дрогнувшее под его весом, — пятикилометровая лепешка должна иметь огромную, просто невероятную массу. Он возвышался над космодромом как гора, и все корабли, что стояли на плато, в сравнении с ним были карликами. Почти все. Некоторые экземпляры достигали в длину до километра, и Слава гадал, что это были за сооружения.

Вся соль была в том, что не менее половины этих дредноутов вообще не могли садиться на планеты! Они разрушились под своим весом — как вот этот шар, сильно напоминающий один из линкоров Алусии, настолько сильно, что у Славы даже заныло сердце: ему вспомнилось, как они пробивались через строй таких плюющихся огнем монстров и каждая клеточка Шаргиона рвалась от боли, получая все новые и новые удары. Это трудно забыть. Просто невозможно. Шаргион будет помнить это вечно, пока жив, и Слава вместе с ним.

Ведь Слава и Шаргион фактически единое целое: корабль суть орган тела Славы, а Слава — орган Шаргиона. Разделить их — и результат непредсказуем. Возможно даже, что они или погибнут, или сойдут с ума.

Слава иногда думал над этим, и каждый раз его пробирал мороз: обезумевший корабль с мегабластерами на борту, сметающий все на своем пути, — это ли не жуть! Шарги успокаивал его, слегка посмеиваясь, — корабли не сходят с ума, как люди. Но богатая фантазия Славы все равно возвращалась к этому, достойному пера фантаста варианту развития событий. Он уже давно убедился — во Вселенной может быть ВСЕ. Все, что только может придумать мозг человека. И что не может придумать — тоже.

Через час они уже стояли у мембраны наружного выхода. И Слава, и Лера были одеты в угольно-черную броню средней защиты, несколько комплектов у них еще оставалось. Эту броню не брали ни допотопное оружие, стрелковое и холодное, ни легкие игольчатые лазеры, пристегнутые сейчас у них на предплечье. Их можно было пробить лишь тяжелым стрелковым оружием, либо армейскими лучеметами. Само собой, про полевые армейские бластеры и иже с ними речь и не идет. Как и о мегабластерах, способных испепелить целую планету.