Сад - Геннадий Гор

- Нина, ты неправильно ставишь вопрос. Важно не как, а зачем. Я попал в прошлое, чтобы встретиться с тобой. Я не мог примириться со случаем, с тем, что ты родилась на сорок лет раньше меня. Я увидел твое изображение в старинном семейном альбоме у своей бабушки и сделал все, чтобы встретиться с тобой. Как видишь, мне это удалось.

- Почему?

- Ты неправильно ставишь вопрос. Почему с нами разговаривает Пушкин или Шекспир? Потому, что люди нашли способ мысленной одновременности разных поколений. Это изобретение назвали письменностью. Оно несовершенно. Пушкин может разговаривать с нами, но мы с ним не можем. В сказочно-волшебном институте, в котором я работал, нашли способ разговаривать с Пушкиным и Шекспиром не через века, а непосредственно, как я сейчас говорю с тобой. Но я пребываю одновременно и в своем столетии тоже.

- Объясни, Сид, как это тебе удается?

- Ты неправильно ставишь вопрос. Чтобы ответить, нужно вспомнить то, чего не было и нет, а то, что еще только будет, не так ли? Но это уже будет не воспоминание, а мечта. Ты хочешь, чтобы я помечтал?

- Хочу, - ответила Нина. - Я так люблю, когда ты мечтаешь.

Машина резко затормозила и остановилась.

- Выходите, - сказал шофер.

- Разве мы приехали? - удивилась Нина.

- Неважно. Выходите. Дальше не повезу.

- Горючего не хватило?

- Горючего сколько угодно. Выходите. Мечтайте в другом месте, а не у меня. Органически не выношу мечтателей. Извините. Мне надо к Горьковскому метро, в парк.

6

Они поселились в Нининой комнате. Не могли же они жить в саду под открытым небом, где Облаков, по его словам, стоял, ожидая ее.

У него не было собственной площади, он ждал, когда Союз художников выхлопочет ему квартиру. Но он был седьмым в длинной очереди, и она еще не подошла.

Правда, у него была отличная мастерская на набережной Кутузова. Он не только работал в своей солнечной мастерской, но и жил там. Разумеется, в те часы, когда не превращался в сад, а оставался человеком.

Его назначили членом комиссии по отбору картин для весенней выставки, и он забраковал монументальное полотно одного маститого и очень влиятельного человека. После того ничего не изменилось, кроме квартирного списка. Сид вдруг оказался уже не на седьмом месте, а на семнадцатом. По правде говоря, он не очень огорчился. В двадцать первом столетии он оставил отличную квартиру, полную красивых и легких вещей. Он, конечно, мог легко перенестись туда, но он не мог взять с собой туда Нину. На это он еще не получил разрешения.

Влиятельный человек, переместивший его с седьмого места на семнадцатое, каким-то образом догадался, что Сид нуждается в квартире меньше других.

- У вас же есть жилая площадь, - сказал он Сиду, когда Облаков после трехчасового ожидания оказался в его кабинете.

- Но она далеко, - сказал Сид.

- Что значит далеко? Туда скоро проведут линии метро и трамвая.

- Туда не проведут.

- Проведут. Согласно утвержденному проекту.

- Едва ли. Моя квартира не здесь, а в двадцать первом веке.

Влиятельный человек не умел удивляться даже в годы раннего детства.

- Ну вот, отдали родственникам свою площадь, а потом приходите сюда. Не порядок.

На этом кончился их разговор.

В окно Нининой комнаты был виден пустырь. Однажды Нина подошла к окну и вместо пустыря увидела сад. Она догадалась, что это сделал Облаков. Его в тот час не оказалось дома. Нина догадалась, что он превратил себя в сад и теперь стоит под ее окном, подымая толстые упругие ветви, полные листьев, пахнущих поздней весной.

Затем сад исчез. Вместо него снова торчал пустырь с одинокой будкой и унылым продавцом, принимавшим пустые бутылки, Нина догадалась, что Облакову надоело стоять под окном.

Она услышала его шаги на лестнице. Но то, о чем догадалась Нина, не пришло в голову другим жильцам многоэтажного дома на углу улицы Сириуса и проспекта Космонавтов. Жильцы очень обрадовались, когда увидели на пустыре сад. Они подумали, что в управлении садов и парков появился необыкновенно заботливый садовод, который решил продемонстрировать свое искусство. Но они очень огорчились, когда убедились, что сад, постояв несколько часов, исчез с пустыря. ^ Им показалось это противоестественным и даже противозаконным, уголовно наказуемым явлением. Они хотели подать коллективную жалобу в райисполком. Но один пенсионер-старичок, обладавший большим житейским опытом и рассудительным характером, доказал им, что это явление вполне допустимое.

- Ведь это была декорация, - сказал он.

- А куда она, извините, делась?

- Убрали.

- Почему?

- Использовали для нужного эпизода. Засняли. А потом убрали ради режима экономии. Деревья были не настоящие. Надо это понимать.

Нина стала просить Облакова, чтобы он превращался в сад только по ночам, когда все спят. Он на это согласился не очень охотно. По ночам ему хотелось спать, а не стоять под окном в темноте.

Их жизнь шла как у большинства молодоженов. Они скучали друг без друга, когда расставались всего на час, вместе обедали и ужинали в маленьком ресторанчике с поэтичным названием "Палуба". Ресторанчик действительно чем-то был похож на корабль, он плыл в неведомое вместе со своими, покрытыми белыми скатертями, столиками и миловидными официантками, отказывавшимися от чаевых.

Они походили на всех других молодоженов, только с одной существенной разницей. У Облакова была странная привычка. Все люди обычно вспоминали свое прошлое, а он вспоминал свое будущее.

Нина с интересом слушала, как жили люди в еще не наступившем столетии. Облаков изображал будущее, словно оно не только будет, но уже было. Он рассказывал о нем довольно подробно.

- А ты на самом деле там был? - иногда сомневалась Нина.

- Был, - отвечал он задумчиво и тихо.

- А почему ты рассказываешь о нем с такой грустью? Тебе хочется туда и ты жалеешь, что ты здесь со мной, в моем времени? Тебе хочется вернуться туда? Может, ты забыл туда дорогу?

- Ты неправильно ставишь вопрос. В нем нет никакой логики. Туда, откуда я пришел, нет дорог.

- Объясни, Сид.

- Это пока не поддается объяснению.

Социолог приходил к ним с туго набитым портфелем. У него было озабоченное выражение лица. В его портфеле лежало множество анкет. В каждой анкете было множество вопросов.

Анкеты социолога походили на ловушку, на своего рода интеллектуальный силок, которым он хотел поймать психологическую сущность творческого процесса. Социолог подвигался к этой сущности не торопясь, исподволь. Он подкрадывался, как подкрадывались дикари-охотники к водопою, где стояли чуткие и пугливые животные каменного века.

- Вы утверждаете, - допрашивал он Облакова, - что у вас бывают галлюцинации и в такие минуты вам кажется, что вы и деревья сада - это одно и то же?