Мать Зимы - Барбара Хэмбли

Он покачал головой, разглядывая когтистые лапы твари и ее плоские мясистые уши.

— Я наложил на тебя чары против яда, которые должны нейтрализовать его действие, но сразу скажи мне, если вдруг почувствуешь, что кружится голова, или ты задыхаешься.

Джил кивнула. Сейчас она именно так себя и чувствовала, но ощущения были такими же, как после очередной тренировки с гвардейцами, в особенности к концу зимы, когда питание делалось скудноватым. Еще одна особенность их нынешней жизни, к которой пришлось привыкнуть за последние пять лет...

Оставив Джил на мраморной скамье с вырезанными изображениями фазанов, павлинов и цветов, которых в этих краях не видели вот уже десять лет, Ингольд завернул убитую тварь в полотняный мешок, который обычно носил с собой, и подвесил на ветви умирающей сикоморы на краю сланча, после чего наложил чары, отгоняющие крыс и прочих трупоедов, — чтобы они с Джил могли забрать свою добычу на обратном пути. Затем, вернувшись, он присел рядом на скамью и сгреб ее в объятия. Джил склонила голову на плечо мага, вдыхая запах его одежд и аромат тела и мечтая оставаться вот так, рядом с ним, целую вечность.

Порой ей казалось, несмотря на сорокалетнюю разницу в возрасте, что это все, о чем она когда-либо мечтала.

— Ты сможешь идти дальше? — спросил он, наконец, осторожно целуя Джил в уголок рта. — Мы можем подождать еще немного.

— Нет, пойдем. — Она выпрямилась, с сожалением высвобождаясь из его объятий. На это у них еще будет время. Но сейчас больше всего Джил хотелось поскорее отыскать то, за чем они явились в Пенамбру, а затем убраться из города ко всем чертям.

— Майя видел цилиндр лишь однажды. — Ингольд бодро шагал по колоннаде, минуя груды мусора, рухнувшиеся обуглившиеся балки, расколотую черепицу и горы битого камня. Все это было покрыто толстым слоем размокшего, а затем вновь намертво застывшего алебастра, поросшего сверху желтоватым лишайником и черными спутанными прядями всепожирающего плюща. Тут и там виднелись нашлепки сланча, — словно плевки грязи, исторгнутые небесами. Разбитая статуя какой-то святой печально взирала на незваных гостей из руин, и по розам и пустой колыбельке Джил опознала в ней святую Фиеллу Ильферскую.

— Майя всегда отличался ученостью и знал, что огонь можно использовать как оружие против дарков. Со всех окрестностей люди собрались здесь в надежде, что стены послужат им надежной защитой, и они смогут создать преграду из пламени, когда все прочие преграды падут. Здесь, как и во многих других местах, их надежды не оправдались.

Джил помолчала. Она помнила, как впервые увидела дарков. Помнила толпы бегущих неизвестно куда, объятых паникой людей, поднятых по тревоге с постели. Помнила, как падали и гибли мужчины и женщины под волнами накатывающейся тьмы. Помнила едва уловимый порыв ветра, кисловатый запах, предвещавший появление хищников, — и обрушившийся на нее поток слизи, когда она плечом рассекла тварь напополам.

Миновав полуразрушенное здание, они прошли в небольшой дворик, окруженный почерневшими, заросшими плющом стенами. Посреди двора лежала каменная плита с высеченным на ней крестом Истинной Веры.

— У Азимова был похожий рассказ, — заметила Джил.

Ингольд оглянулся с улыбкой.

— Верно.

Помимо исторических занятий в архивах Убежища Дейра Джил пользовалась немалым уважением среди гвардейцев как сказительница, пересказывая им Киплинга и Диккенса, Остин и Хайнлайна, Дойла и Коулз, чтобы скоротать долгие зимние ночи.

— И это правда, — продолжил старик. — Люди сжигали все, что могли, а днем охотились за остатками древесины. — Голос его звучал сумрачно и печально: ведь он знал всех этих людей. В отличие от многих магов, в глубине души всегда остававшихся отшельниками, Ингольд был искренне расположен к окружающим. У него было множество друзей в Гае, северной столице Дарвета, и здесь, в Пенамбре: ученые и простые люди, собутыльники, которых Джил никогда не встречала. К тому времени, как она попала в этот мир, все они были уже мертвы.

Три года назад она с Ингольдом отправилась в Гай на поиски старых книг и магических предметов. Среди жалких изможденных существ, до сих пор населявших руины, Ингольд узнал кого-то из старых знакомых. Он попытался объяснить ему, что дарки, уничтожившие его разум, исчезли и больше не вернутся, — но в награду за все свои усилия едва не пал жертвой ржавых ножей и заостренных осколков камня.

— Не могу сказать, что осуждаю их за это.

— Конечно, — пробормотал Ингольд. Он остановился на краю огромной полосы сланча, начинавшегося у развалин епископского дворца и протянувшегося через окна и террасу до пересохшего канала. — Но факт тот, что многое было утрачено...

Внезапное шевеление в недрах сланча заставило мага насторожиться, и он взял посох наизготовку. Какая-то тварь в жестком панцире, похожая на огромного желтого таракана, выскользнула из зарослей и заторопилась к дверям дворца. Ингольд ловко выхватил из заплечного мешка глиняный кувшин и метнулся вслед за насекомым. Таракан с шипением обернулся, размахивая уродливыми крыльями; Ингольд поймал его на лету, зацепив горлышком сосуда, и прижал к земле. Тварь метила ему прямо в глаза.

— Весьма любопытно. — Он подсунул под горлышко кувшина лист бумаги, затем запечатал сосуд пробкой и, наконец, завернул все это в какую-то тряпицу для пущей сохранности. — С тобой все в порядке, моя дорогая? — Он заметил, что Джил опустилась на колени рядом со сланчем, охваченная внезапной усталостью и чувством голода, таким сильным, какого не знала уже несколько месяцев. Она оторвала кусок сланча и принялась вертеть его в руках, гадая, нельзя ли каким-нибудь образом сварить и съесть эту мягкую суховатую массу, но тут же Джил тряхнула головой, поскольку в сладковатом аромате сланча ощущался какой-то чужеродный металлический привкус, — к тому же не стоило забывать и о таракане. Она отбросила серую массу и отряхнула руки.

— Все в порядке.

Ингольд помог ей подняться, и тут из недр пустынного дворца донесся какой-то быстрый пугливый шорох. Джил насторожилась, — и тут же ее вновь охватила тошнотворная слабость. Стиснув зубы, она попыталась изгнать тьму, затмевающую взор.

— Думаешь, крысы? — Эти огромные твари в городе были повсюду.

Синие глаза Ингольда сузились, и крошечные шрамы на веках и на коже под глазами выступили сильнее, словно сеточка ножевых порезов.

— Запах похож, да. Но перед тем, как на тебя напала та тварь, точно такие же шорохи донеслись вокруг сразу из пяти разных мест, отвлекая мое внимание. Подземелья вон там, если я все правильно помню.