Бог наказывает иначе - Татьяна Туринская

– Наградова, ты? Ну надо же, какая встреча!

Что-то кольнуло в сердце. Наградова… К Полине миллион лет никто так не обращался. Вернее, чуть меньше, всего пятнадцать.

Классе в пятом, а может в шестом – Полина не помнила точно – когда они по литературе изучали бытие Тома Сойера и его тетушки Полли, с чьей-то легкой руки Полина Градова превратилась в Полли Наградову. Имя как-то не слишком прижилось – едва забыли о романе Марка Твена, нерусское имя тут же кануло в лету. А вот Наградовой Полину звали до последнего звонка все, кому не лень. Даже учителя иной раз забывались и вместо Градовой вызывали к доске Наградову. Ничего обидного для себя в этом Полина не находила, и привыкла настолько, что перестала замечать разницу между фамилией и кличкой.

Прежде, чем она успела прийти в себя и понять, кто же это зовет ее из детства, неопознанная тетка полезла обниматься:

– Полиииинка! Подрууужка!

Вот теперь она узнала. Если изначально голос показался лишь как будто бы знакомым, то теперь, услышав ласковые чуть растянутые нотки, Полина вспомнила. Все вспомнила: и долгую дружбу с задорной хохотушкой, и чужую смертельную обиду, из-за которой даже не попрощались перед отъездом. И брезгливости как не бывало:

– Светка? Жадобко, ты? Боже мой, Светка, я тебя даже не узнала!

Та отстранилась, помолчала несколько мгновений. Улыбалась широко, от души, но кто знает, действительно ли рада была встрече, или же размышляла, стоит ли поминать старое?

– Конечно, не узнала, – ответила приветливо, без тени прошлых обид. – Где меня, такую, узнать? Ты ж меня, поди, девчонкой помнишь, тонюсенькой, как сама. И, кстати, я уже давно не Жадобко. Избавилась наконец-то от любимой фамилии. Зато ты…

Светлана замолчала на миг, залюбовалась:

– Ой, ну ты просто такая же! Совсем не изменилась! Нет, вру. Еще лучше стала. Нет, правда, прям расцвела. Ну как ты? Я слышала, ты нынче в Москве обитаешь?

Стюардесса молча ждала, когда же, наконец, последние пассажирки покинут салон, и она сможет приступить к своим непосредственным обязанностям. Только улыбалась заученно, при этом глаза ее были такие уставшие, что, встретившись с нею взглядом, Полина все поняла:

– Пойдем уже. Хватай свои баулы – не видишь, задерживаем человека.

Света схватила одну сумку, вторая никак не соскакивала с багажной полки, видимо, еще за что-то зацепившись. Полина поставила чемодан и тоже схватилась за баул. Вдвоем стащили его на пол, поволокли к лестнице. Полина подивилась: надо же, и вдвоем не допрешь, как же Светка сама справлялась с таким багажом? И как они умудрились не встретиться в Москве при посадке?

До выхода с аэродрома идти было довольно далеко. Вечно так с этими Яками. А автобусы для пассажиров на местном аэродроме не были предусмотрены. Баулы оказались такими тяжелыми, что подругам пришлось несколько раз останавливаться, чтобы передохнуть. Естественно, времени зря не теряли, отдыхали с пользой для дела.

– Так ты чего к нам из столиц-то? – поинтересовалась Света, переводя дух и распрямляя спину. – Отца навестить? Или насовсем?

– Отца, – грустно отозвалась Полина, потирая поясницу. – Хоронить…

– Да ты что? Ой, я не знала, извини. А что случилось-то? Вроде здоровый мужик был, я его видела как-то не так давно – ничего, крепенький такой, бодрый. Надо же… Как же это…

Светка сокрушалась так искренне, но Полине почему-то было неприятно. Чего раскудахталась? Ведь в курсе тех событий, могла бы и промолчать.

– Я, Свет, сама пока ничего не знаю. С гастролей прилетела, а там телеграмма. Ничего пока не знаю. Может, и без меня уже схоронили, а может, в морге лежит. Не знаю…

Сама себе подивилась: так отстраненно не только говорила, но даже ощущала. И не наигранность это была, а истинное безразличие. Пока не получила страшную телеграмму, Полина была уверена, что будет раскаиваться, если с ним что-то случится, даже уговаривала себя смягчить позиции. А теперь… Словно и не родного человека потеряла, а едва знакомого. И кто знает: может, к малознакомому даже больше участия проявила бы…

– Тебя кто-то встречает? – Светка решила сменить больную тему.

Полина оживилась:

– Надеюсь. Ольга обещалась, я звонила ей перед вылетом. Помнишь мою Ольгу?

– Бирюкову? Конечно помню. Она на машине?

– Ну наверное, не знаю.

Светлана нахмурилась:

– Значит, опять так и не повидаемся по-человечески.

– Ну почему? Вот я только с делами своими разберусь…

– Ага, – перебила Светка. – Пока ты разберешься, я уеду. У нас поезд, второго числа в Алушту едем. Рановато, конечно, море еще не прогрелось. Да что поделаешь – мой Пашка только сейчас может с работы вырваться. А мы еще за всю жизнь все вместе не отдыхали ни разу. А пока вернемся – ты уже наверняка уедешь…

– Ну, это еще бабка надвое сказала, – бодрым голосом начала Полина, потом сникла. – А впрочем… Пожалуй, ты права. Ах, как жалко! Надо же, в кои веки встретились, и даже поболтать вволю не получится. Как ты, что ты?…

– Вот и я о том же, – грустно отозвалась Светлана. – Как ты, что ты. Я же только знаю, что ты в Москве, что танцуешь, а что, как… Слушай, а поехали с нами?

– Ты что? – опешила Полина. – Мне ж похоронами нужно заниматься! Какая может быть Алушта?!

Светка хихикнула, и тут же прикрыла пухлые губы ладошкой – человеку печальные хлопоты предстоят, такое горе, а она расхихикалась.

– Нет, Полин, ты не поняла. Сейчас! Ну, меня же муж встречает, на машине. Вот и поехали с нами. Ну ты же со своей Бирюковой еще успеешь наговориться, правда? А со мной хоть по дороге пообщаешься. Поехали, а?

Полина растерялась:

– Ольга обидится…

Света рассердилась:

– Ну вот, Ольга обидится, а я нет. Всегда у тебя Ольга на первом месте была! А мне не надо, да? Ну ты ж про меня тоже ничего не знаешь, как и я про тебя. Вот по дороге и поговорим. А лучше заедем к нам, хоть покушаешь с дороги, а потом уже к своим скорбным делам приступишь.

– Ну, скажем, покормить меня и Ольга додумалась бы. А вообще ты права. Давай. Я-то ведь тоже по тебе соскучилась. Считай, все детство вместе…

Едва последние пассажирки московского рейса покинули территорию аэродрома, решетчатые ворота за ними захлопнулись, и обе оказались в объятиях встречающих. Пока Света при помощи Полины дотащила свои необъятные баулы, на площадке из немалой толпы осталось всего три человека. К Светке тут же шагнул не слишком высокий излишне худоватый мужичок с не по-мужски длинными темными волосами, забранными в нелепый хвост, по-быстрому, как-то дежурно чмокнул в щеку и поволок баулы к машине.

Полина оказалась в Ольгиных объятиях. Рядом с нею радостно улыбался законный супруг. Сердечко почему-то забилось чуть быстрее. Сашку Ресниченко Полина знала, можно сказать, чисто символически, постольку, поскольку довелось присутствовать на их свадьбе в роли свидетельницы. Ну, еще немножко по письмам. Судя по ним, мужем Сашка оказался весьма недурственным, заботливым, неплохо зарабатывающим. В общем, отзывалась Ольга о своем сокровище сугубо в восторженных тонах.

Наверное, было за что. Забота и хорошие заработки – само по себе немаловажно, а в семейной жизни, наверное, самое основное. Полина, увы, могла только догадываться об этом, потому что собственным опытом семейной жизни похвастать не могла. Пока не могла – осаживала она саму себя каждый раз, лишь только подобные мысли лезли в голову. Но ведь и кроме этих основных (наверное) качеств, Ресниченко владел и второстепенными достоинствами.

Хотя, скорее всего, для очень многих женщин эти второстепенные мужские качества являются первостепенными. Потому что Ресниченко был на диво хорош собою. Это Полина отметила еще при первой с ним встрече, когда приезжала специально к ним на свадьбу. Еще тогда поразилась: ну до чего хорош! Почти блондин, хотя и не совсем – его короткие гладкие волосы скорее имели оттенок мокрого песка. Чуть нагловатый взгляд голубых, как утверждала Ольга, глаз, хотя Полина назвала бы их «глубоко серыми», в уголках чуть тонковатых губ пряталась усмешка, нос, можно сказать, какой-то хищный: точеный, почти прямой, если не считать небольшой горбинки посередине.

Вот разве что рост немного подкачал. Если и можно было его назвать высоким, то разве что рядом с маленькой женщиной. Но и коротышкой не был: если уж говорить честно и откровенно, рост его правильно было бы описать, как средний. Зато фигура… Нет, Ресниченко совсем не был атлетом. Но было при этом в нем что-то этакое, что не позволяло отнестись к нему с мелким презрением. За километр в нем чувствовалась какая-то несвойственная русскому мужику аристократичность: вроде тонок и звонок, возможно, даже худ, но о нем хотелось сказать не «тощий», а «изящный». Гордая посадка головы, самоуверенный разворот совсем нешироких, в принципе, плеч.

Одним словом – красавец. Помнится, в первую с ним встречу Полина подивилась – надо же, как это Ольге удалось отхватить такое сокровище? Потому что рядом с Сашкой невеста выглядела бедной родственницей: откровенно полная, с налитыми щеками, из-за чего каре-зеленые глазки выглядели несуразно маленькими и невыразительными. Единственным плюсом была лишь шикарная коса, но если честно и откровенно, она не столько украшала Ольгу, сколько делала ее похожей на дебелую деревенскую девку-переростка.