Праздничный патруль (сборник) - Галия Мавлютова

– Вот, держи! – торжествующе произнесла Марья Петровна. – А тут распишись.

Алина, не глядя, поставила подпись.

– Благодарю, – сухо сказала она, стараясь не смотреть в глаза Марье Петровне, но та норовила уловить взгляд девушки.

– Если не поймаешь – уволят!

Алина не обернулась. Она знала, что так и будет. Ей поручили дело, чтобы был повод для дисциплинарного взыскания. Кузина давно знала, что говорят у нее за спиной: дескать, занимает чужое место, инициативу не проявляет, службой не интересуется. Уходит домой ровно в шесть, как будто в канцелярии работает. Алина злилась, но ничего не могла поделать. Она пыталась узнать, чем занимаются мужчины, с чего начинают рабочий день, чем заканчивают, но ничего не поняла, а наблюдения за мужским поведением завели ее в тупик. Так и просиживала Кузина целыми днями в своем закутке, стараясь определить, что же ей нужно в этой жизни. Больше всего Алину злило, что оперативники не замечают ее дивной красоты. Она ведь красавица. Так почему они даже не пытаются добиться ее расположения? Вопрос…

В детстве Алина посещала кружок танцев и всегда была уверена, что красиво ходит. Не так, как все. Вот и сейчас Кузина вышагивала по коридору, как учили на уроках танцев, пребывая в уверенности, что идет красиво, как по подиуму. Со стороны все выглядело иначе: стараясь быстрее добраться до кабинета, Алина, как цапля, выкидывала поочередно ноги. Вообще-то Кузиной было страшно. Она точно знала, что не справится с заданием. И никто с ним не справится. Оно и мужчинам не по плечу. Алина чуть не заплакала по дороге, но потом спохватилась. Только этого не хватало. Все ждут, когда она расхнычется и начнет жаловаться на судьбу. Не дождетесь! Кузина резко свернула направо. В углу за железной дверью находился кабинет Константина Петровича Батанова. У него секретная работа, ему положена отдельная дверь. Здесь все строго. Сигнализация, барьеры, вертушки.

Алина с трудом пробралась через металлические прутья, хотя они выглядели мирными и безопасными. Постовой подмигнул, мол, проходи-проходи, мы не кусаемся. Кузина подтянулась и стала еще выше. Постучала, потом дернула на себя тяжелую дверь, но та не поддалась. Алина немного поборолась с неповоротливым чудовищем, но бесполезно: дверь оказалась сильнее. Кругом тишина, ни звука, ни шороха. Как на том свете. Вдруг кто-то рывком рванул дверь на себя, и Алина тяжело ввалилась в кабинет Батанова и… густо покраснела. Напрасно она боролась с тяжелым металлом. Дверь открывалась легко и в противоположную сторону. В небольшом помещении стоял густой запах табачного дыма, казалось, здесь только что курил десяток прожженных курильщиков. Но это было обманчивое впечатление. Здесь курили когда-то давно, много и в затяжку. Сейчас закон никто не нарушал, но запах остался.

В кабинете был полумрак. В низком кресле прикорнул немолодой мужчина. Один глаз полуоткрыт, второй спрятался: непонятно, то ли спит, то ли притворяется. Костян же сидел в начальническом кресле с высокой спинкой.

– Константин Петрович, а что я должна с этим делать?

Алина подала ему на вытянутых руках пухлый том в обложке коричневого цвета.

Оперсостав обращался к Батанову по имени, и только одна Кузина обязана была называть его по имени и отчеству.

– В смысле? – удивился Батанов.

От Алины не укрылось, что его удивление было притворным.

– В смысле – с делом. Вот с этим, – она мотнула головой, демонстрируя коричневую папочку.

– Работай! Работать надо. И смыслы сами найдут тебя, – глубокомысленно изрек Батанов и повернулся к мужчине, сидящему в кресле.

– Слышь, Степаныч, какие опера нынче пошли: спрашивают, что им делать, какие-то смыслы ищут, – ухмыльнулся Батанов и подмигнул Степанычу.

– А где опера́? Эта, что ли – опера́? Это целая о́пера, а не опера́. Костя, так это она теперь будет угоны раскрывать? С такой далеко пойдешь, если полиция не остановит. Тебя с должности турнут, если ты на угоны таких оперо́в ставить будешь!

Алина со злостью посмотрела на Степаныча. Кто этот человек, что ему надо? Не стесняясь, хамит в лицо девушке. Женщине. Хотя, как говорит Батанов, в полиции нет женщин и девушек, есть только сотрудники.

– Степаныч, так это ж не опер. Она – оперэсса! – глумливо заявил Батанов.

Алина с папкой на вытянутых руках стояла чуть поодаль от мужчин. От обиды что-то дрогнуло в ней, и из папки посыпались неподшитые листы бумаги. Алина бросилась поднимать рассыпавшееся дело. Батанов и Степаныч молча наблюдали. Во время этой унизительной сцены раздался оглушительный звонок. Мощный аппарат сотрясался от трезвона. Батанов выдержал паузу и осторожно снял трубку:

– Слушаю.

Алина собрала бумаги и выпрямилась. Внутри ярким пламенем горела обида. Слезы собрались у края век, словно размышляя, вылиться потоком или немного подождать. Подождать. Немного. Алина загнала слезы поглубже и подальше. Нельзя, чтобы мужчины увидели, как она плачет.

– Степаныч, ты посиди тут, а я в дежурку сбегаю. Там проверяющие нагрянули!

Батанов исчез, забыв о существовании Алины Кузиной. Она постояла, недоумевая, что ей делать дальше: выйти или дождаться Батанова, затем повернулась к выходу. На пороге запнулась и резко обернулась.

– Степаныч! Так что же мне делать с этим? – воскликнула она, вкладывая в слова как можно больше нежности и отчаяния одновременно, рассчитывая растопить этим коктейлем суровое мужское сердце.

– Кому Степаныч, а кому Виктор Степанович! – отрезал обладатель сурового сердца.

– Виктор Степанович, ну, подскажите! Что, вам жалко, да? – заныла Алина, полагаясь на интуицию.

В эту минуту ей казалось, что именно этот мужчина одним словом способен разрешить все ее проблемы. Он с виду невзрачный, смешной, но Батанов перед ним заискивает.

– Девушка, а скажите мне вот что, – Степаныч прищурился, – зачем вы в уголовный розыск пришли?

Алина поняла, что Степаныч ерничает. В уголовный розыск Алину Кузину прислали по разнарядке из ведомственного университета. Она не одна такая. Всего по районам разбросали двадцать девчонок. Сколько на курсе было, столько и распределили по отделам. У кого была волосатая лапа, тех взяли в главки и управления, у кого не было – тех в отделы. Землю месить. Так шутили преподаватели в университете. Впрочем, сначала Кузину отправили на штабную работу и в другой отдел. Но там она не прижилась. Теперь в оперативники зачислили. А что делать – не сказали.

– А что не так? – парировала Алина.

– Да все не так, – вздохнул Степаныч, – могла бы на подиуме выступать. Ноги за деньги показывать. Нынче много желающих посмотреть на такую красоту. Ногатую…