Принц и Ида 5. Новая кровь (СИ) - Вальц Карина

Вспомнив об этом, я зашагала бодрее.

Стоило выбраться из долины серых камней, и показался город. Окутанный туманом и такой далекий, но это все же был город. Дворец белел слева, за ним высилось похожее здание, такое же острое и высокое. Дома помельче спускались с холма и пропадали внизу, темнея, превращаясь почти в черноту. Внезапно подумалось, что город выглядел пастью чудовища с острыми белыми зубами и темной начинкой. И я так рвусь оказаться внутри этой пасти…

Чтобы пройти дальше, пришлось забраться на холм. С него я увидела кое-что еще: за пастью чудовища скрывалась та самая стена, о которой рассказывал Дарлан. Я не сразу поняла, что это такое, издалека стена выглядела чем-то иным, темной цепью, простирающейся по серой пустоте, и цепь эта проглядывала даже сквозь туман. Она ныряла в него и вновь показывалась, и так насколько видели глаза. Дарлан рассказывал, что стена высока, так высока, что на нее не забраться человеку, поэтому я видела ее, находясь… не знаю, очень далеко. Возможно, до стены не добраться даже за день.

И почему-то она страшила намного больше города-пасти.

«Страх — повод идти вперед».

Страх мой не был обоснованным, стена далеко, да и вообще… с какой стати ее бояться? Но мурашки так и бежали от осознания монументальности постройки. Хотелось взглянуть на нее ближе, убедиться, что она настоящая. Настоящая и уродливая. Неправильная.

Впрочем, какое мне дело? У меня другая забота — заполнить пробелы, которые не захотел заполнить «добрый друг». Если я и впрямь альтьера (а зачем держать меня во дворце и кормить, если это не так?), известная и уважаемая, то мой уход в Посмертье кто-то должен помнить. Имя я знаю… если оно настоящее, конечно. Вроде на наглой лжи я никого не ловила, но… разве я бы смогла? С кашей в голове приходилось полагаться на интуицию, а она подсказывала на слово никому не верить. Игры разума с дырой в голове — то еще приключение.

Очень много вопросов, а я даже до города не добралась. Там тоже придется как-то выживать… возможно, перед побегом стоило подумать подольше, подготовиться. Стянуть что-нибудь у «доброго друга», чтобы позже продать и купить еду. При мысли о еде живот предательски скрутило. Свобода пахла замечательно, но только пахла, а не кормила. Кто ж мог предположить, что так все будет… я точно нет. О еде ни разу не вспомнила.

Вздохнув, я спустилась с холма и начала путь до города.

Мысли в голове роились всякие, но ввиду открывшихся обстоятельств в лице голода преобладала одна — я-таки «уважаемая и известная альтьера». Пожалуй, только такая личность могла позабыть об основных потребностях человека. Еда всегда была на моем столе, оттого не ценилась. Она была чем-то обыденным, о чем не стоит заботиться. Во мне нет страха умереть от голода, иначе я бы о таком задумалась инстинктивно… скорее всего. Дарлан не раз упоминал, что «говнистая натура» осталась со мной, стало быть, и остальные привычки могли сохраниться. Меня вела вперед забытая версия Иды, только и всего.

Жаль только, что эта Ида не умела выживать.

И терпеливо ждать подходящего случая.

Что ж, придется работать с чем есть. В этом есть даже что-то интересное, азарт, если угодно. Это хороший шанс проверить забытую Иду, стряхнуть с нее пыль и заставить действовать, как-то явить себя… мне. Казалось, старая Ида совсем рядом, стоит только протянуть руку, стереть туман с воспоминаний, и она появится. Посмертье тянет к земле, но это не продлится вечность? Я обрету себя и все станет проще. А обретать себя хорошо в действии, а не сидя в четырех стенах — хотя бы это я понимала. Жаль, «добрый друг» был иного мнения.

В памяти некстати всплыло его лицо. Обычное, ничем непримечательное лицо. Лоб вечно хмурый, брови беспокойно сведены у переносицы, словно Дарлан за меня переживал, воспринимал мое положение собственной бедой. Но будь я проклята, если все это не демонстрация. Дарлан редко ухмылялся мне в лицо, но было что-то такое в его взгляде… я передернула плечами от воспоминаний.

В Посмертье этого Дарлана!

Город — Мортум — встретил пустой полуразрушенной окраиной и слоем придорожной пыли. Я шла вперед, поглядывая на провалы окон, покосившиеся дома и царящую вокруг разруху. Все это, как и далекая стена, пугало до мурашек по всему телу. Что здесь произошло? Где люди? Где… намек на живое? Почему я воображала себе ярмарки, уличные представления, плотную толпу, через которую не протиснуться? Ни в одной из моих фантазий не было пустоты и безысходности.

Сквозь плотные ряды домов и валяющееся на дороге стекло я выбралась на небольшую площадь. Ничего, никого… только запах ветра и пыли, да скрип покачивающейся оконной рамы.

Деревянная сцена выглядела заброшенной, в ней не хватало нескольких досок. Я запрыгнула наверх и прошлась туда-обратно. «И скельта предрекла: взойдешь на трон в крови! И все, что сделаешь, вечно будут помнить все враги твои!..». Это я почти услышала, голос громкий, поставленный… как у человека, привыкшего вещать толпе. Возможно, когда-то я была у этой сцены, слышала голос. Или видела здесь кровь? Казалось, она должна быть под ногами, эта кровь. Залить всю стену, руки, платье… но платье было чистым, как и руки, а воспоминание не обрело четкости. Да какое же это воспоминание! Так, фантазия. Посмертье не желало отступать.

Я спрыгнула вниз и… замерла, услышав хруст стекла на одной из улиц.

От площади улицы лучами расходились по сторонам, я неспешно обошла сцену, давая возможность наблюдателю рассмотреть меня как следует. Сама пыталась определить его точное местоположение и понять, с кем имею дело.

С ребенком лет семи — вот с кем. Он прятался за кучей мусора.

— Эй, — осторожно окликнула я. — Привет.

Мелкий наблюдатель затаился, поняв, что его заметили.

Дабы не спугнуть мальчишку раньше времени, я осталась у сцены. Он должен выйти сам. Он и выйдет — любопытство пересилит. Но если надавить слишком сильно, мальчишка убежит, а я вряд ли бегаю быстрее городского обитателя. Уж точно не после путешествия по каменным пустыням и бессонной ночи.

— Тебя выдало стекло, — продолжила я, стараясь звучать приветливо. — Оно хрустит под ногами, здесь его много… ты, наверное, и сам меня так же услышал? Я пришла оттуда, — я указала примерное направление. — Думала, меня полгорода слышит, а появился только ты.

Мальчишка промолчал, а я мысленно вздохнула — кажется, я не умею общаться с детьми. Доброжелательность тоже давалась со скрипом, а все из-за нетерпения: хотелось тряхнуть мальца, чтоб ответил на все вопросы сразу. Он, конечно, этого не сделает, ему ведь лет семь, а то и меньше, откуда у него ответы? Но хоть что-то рассказать сможет. Да и вообще… это будет моя первая живая беседа с человеком! Настоящая живая беседа! И какая разница, сколько этому человеку лет, главное, чтобы говорить умел. Все свои дворцовые переговоры я сочла «мертвыми», потому что они такими и были.

— А сцена здесь высокая, да? — продолжила я и опять забралась на деревянную поверхность. Раз отвечать мне никто не хочет, придется использовать хитрость. Я пошагала туда-обратно, болтая всякую чушь, затем заявила: — Как думаешь, сколько раз можно подпрыгнуть перед тем, как здесь все рухнет? Думаю, не меньше десяти… — в доказательство я подпрыгнула и приземлилась, о чем сразу оповестила молчуна: — Раз!

Краем глаза я заметила шевеление на улице — прыжки мальчишку заинтересовали.

— Два-а-а-а! — я прыгнула, но так неудачно, что угодила в дыру и провалилась вниз, не переставая голосить. Села в мусоре и схватилась за ногу, чтобы выглядеть совсем безопасной и несчастной.

Вскоре над головой раздались шаги, а через пару мгновений в дыру заглянул мальчишка. Курносый, со светлыми кудрями и задорным взглядом, такой весь очаровательный, что мне стало стыдно за обман.

— Привет, — я изобразила вымученную улыбку. — Не поможешь выбраться? Дурацкая затея с прыжками была…

— Ужасно глупая, — подтвердил малец. — Что у тебя с ногой?

— Болит.