Креольская невеста - Дебора Мартин

Креолы же, по крайней мере, мужчины, вели себя сегодня развязнее, чем обычно. На их смуглых лицах лежал отпечаток напряженности. Мужчины расхаживали по залу в нарядах, изготовленных по последней парижской моде, и бросали презрительные взгляды на англичан, одетых в костюмы, сшитые из дешевой, но прочной шерстяной ткани. Для креолов внешний вид имел большое значение. Они всегда одевались по последней моде, даже если для этого им приходилось голодать. Сегодня они источали какое-то особое возбуждение, сродни тому волнению, которое испытывает аллигатор, почувствовав в болоте запах крови. Камиллу насторожило это, тем более что все мужчины были вооружены до зубов.

Казалось, даже некоторым креолкам передалось высокомерие мужей. Они щеголяли своими яркими платьями с глубоким декольте и презрительно фыркали, глядя на скромные наряды англичанок. Некоторые женщины, похоже, были просто счастливы побывать на балу, на котором ожидалась заварушка. Другие же, напротив, как и тетя Юджиния, сильно волновались и с ужасом ожидали драки.

Масло в огонь подливали американские солдаты. Сгрудившись в углу, они пили вино и с угрюмым видом наблюдали за собравшимися, явно недовольные тем, что вынуждены были следить за порядком на балу. Камилла вздохнула. Наверное, американцев не предупредили, что толпу взбешенных креолов не сможет успокоить никакая вооруженная охрана. Испанцы, которым раньше принадлежала эта территория, уже пытались делать, это – ничего не вышло. И у американцев тоже ничего не выйдет.

– Я же говорила: не стоило нам приходить, – прошептала тетя Юджиния мужу. Они стояли рядом с Камиллой и Дезире, которая с беспокойством оглядывала зал.

Дядя Огаст бросил на американцев презрительный взгляд.

– Я не трус и не собираюсь убегать от этих варваров. Они должны понять, что не могут ломать наши многолетние традиции только потому, что эта территория теперь принадлежит им. Какая наглость: прислать сюда американского майора и целый взвод солдат!

Тетя Юджиния еще теснее прижалась к мужу и успокаивающе произнесла:

– Может быть, они просто пришли на танцы. Генерал Уилкинсон никогда не пропускает ни одного бала.

– Да, потому что это политически целесообразно. Но майор Вудворд находится здесь лишь с одной целью – еще больше надавить на нас. Раньше он никогда не бывал на балах и не приводил с собой целую армию. Он пришел сюда не танцевать, уверяю тебя.

– Кто этот майор Вудворд? – спросила тетя Юджиния.

– Тот высокий человек, который сейчас протягивает генералу бокал вина. Говорят, он пользуется благосклонностью генерала. – В голосе дяди Огаста послышались нотки презрения. – Еще говорят, что его папаша ставил капканы в Виргинии, пока не купил торговую компанию и не заделался уважаемым человеком. Ходят слухи, что сам майор, когда был мальчишкой, жил с отцом в племени дикарей. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что он так и остался дикарем!

Камилла отыскала взглядом генерала. Рядом с ним она увидела майора, стоявшего перед солдатами. Среди своих спутников он выглядел белой вороной. В этом майор Вудворд был похож на Камиллу: та тоже чувствовала себя белой вороной среди своих родственников. Он был выше любого из солдат, а его светло-русые волосы несколько длиннее, чем положено по уставу. Камилла поняла, почему ее дяде майор казался дикарем: несмотря на то, что он был одет в безукоризненную военную форму, в выражении его надменного лица было что-то дикое и немного пугающее. Было видно, что с ним шутить не следует. Держался майор уверенно: казалось, взглядом может подавить любой бунт. У Камиллы закралось подозрение, что именно он, а не генерал, контролирует солдат, стоявших позади.

Похоже, майор почувствовал, что на него смотрят, и перевел взгляд на нее. Хотя издалека невозможно было различить цвет его глаз, Камилла почувствовала, как он окинул ее взглядом с головы до ног. Однако его взгляд не был похож на те наглые взгляды, что частенько бросали на девушек американские солдаты. Он был просто заинтересованным. Но это встревожило Камиллу еще больше, чем чей-либо наглый взгляд.

Когда майор ей приветственно кивнул, Камилла поспешно отвернулась, но продолжала чувствовать на себе его взгляд. Как же это неосмотрительно – уставиться на мужчину и привлечь его внимание! Не хватало еще, чтобы этот американец вообразил о ней бог знает что. Все американцы считали креолок распутными.

Как бы они посмеялись, узнай правду! Креолок держали в строгом неведении относительно всего, что касалось удовольствий супружеской жизни, иногда даже после свадьбы. Мужчины-креолы же предпочитали наслаждаться любовью на стороне, а не с супругами. Слава Богу, что у дяди Огаста не было любовницы, может, из-за того, что ему нравилось командовать женщинами: ведь ни одна уважающая себя любовница такого не позволит. Но Камилла слышала о креолке, муж которой развелся с ней после первой же брачной ночи, потому что она была настолько недобродетельна, что нашла удовольствие в его супружеских ласках. В отличие от многих своих сверстниц Камилла за то время, что провела в пиратском лагере отца, много чего узнала о жизни. Но она ни за что на свете не проболталась бы об этом дядюшке, потому что тогда он счел бы ее вконец испорченной девчонкой.

– О Боже! – пробормотала тетя Юджиния, стоявшая рядом. Только тогда Камилла услышала возбужденные голоса, доносившиеся из угла бального зала, – похоже, две группы людей хотели заставить оркестр играть разную музыку. Дирижер переводил растерянный взгляд с одной группы на другую, Однако вскоре уже и вовсе перестал участвовать в дискуссии: спорящие общались между собой.

– Послушай; ты, вонючий пожиратель лягушек, – кричал сурового вида американец по-английски в лицо молодому креолу, – нравится тебе это или нет, но теперь это Америка. А мы, американцы, танцуем рил и джигу, а не вальсы с котильонами! – Он повернулся к дирижеру. – Давай начинай рил, приятель!

– Что он говорит? – шепотом спросила тетя Юджиния у Камиллы, которая единственная в семье понимала по-английски: этому языку ее еще в детстве обучил один из пиратов, служивших под началом ее отца. Она начала переводить, но запнулась, когда креол что-то крикнул дирижеру, а затем, нахмурившись, повернулся к американцам.

– Только невоспитанная деревенщина может назвать эти дикие, безумные прыжки танцем! – произнес он по-французски. – Если вы не желаете танцевать цивилизованные танцы, то танцуйте где-нибудь еще!

Вновь послышались возмущенные голоса.

– Что сказал этот французик? – эхом разнеслось по залу. Те, кто знал французский, перевели сказанное. В ответ американцы начали потрясать кулаками и выкрикивать оскорбления.