Рарагю - Пьер Лоти

Я долго колебался. Я противился всеми силами, и это странное положение длилось несколько дней: когда мы днем ложились на траву, чтобы вздремнуть, Рарагю обнимала меня и мы засыпали рядом, почти как брат с сестрой.

Мы оба играли наивную комедию, о которой никто, конечно, и не подозревал. Нежное чувство, испытываемое по отношению к таитянке, заставило бы улыбнуться и меня самого, будь я постарше, наверняка, позабавило бы экипаж «Rendeer» и вызвало насмешки Тетуары…

Старые родители Рарагю, которых я сначала боялся огорчить, имели на этот счет понятия, совершенно невозможные в Европе. Они считали, что четырнадцатилетняя девушка уже не ребенок и не должна жить в одиночестве. Дочь не отправилась развратничать в Папеэте, и этого с них было достаточно. Они рассудили, что лучше Лоти, чем кто-либо другой, что Лоти молод, по-видимому, добр и любит ее. Подумав, оба старика нашли, что это хорошо.

Даже мой любимый брат Джон, болезненно относившийся к моим ночным прогулкам с Фаиманой по садам королевы, и тот был расположен к очаровавшей его девочке. Ему нравилась ее чистота, ее любовь ко мне, и он был способен простить мне все, если дело касалось ее…

Кончилось тем, что королева предложила мне жениться на маленькой Рарагю — таитянский брак мог быть заключен между нами только формально.

XVI

Дворцовые дела

Ариифаете, король-муж, играл при дворе Помаре весьма незначительную политическую роль. Королева, желавшая оставить своим подданным красивое потомство, выбрала самого высокого и самого красивого мужчину на всем архипелаге. Это был величественный старик высокого роста, с белыми волосами и правильными, благородными чертами лица. Но он был необщителен, упрям и предпочитал самое легкое одеяние: ему было достаточно простого таитянского парео и он никак не мог привыкнуть к черному сюртуку. К тому же король часто бывал пьян и показывался в обществе очень редко.

От этого брака рождались настоящие великаны, и все они умирали от одной и той же неизлечимой болезни, как огромные тропические растения, вырастающие за лето и гибнущие осенью. Все они умирали от чахотки, и несчастная королева хоронила их одного за другим.

Старший, Таматоа, имел от красивой королевы Мое, своей жены, хорошенькую маленькую дочь — принцессу, наследницу престола Таити, маленькую Помаре V, на которой ее бабушка, Помаре IV, сосредоточила всю свою страстную любовь. У этой девочки, которой в 1872 году было всего шесть лет, уже проявлялись симптомы наследственной болезни, и глаза бабушки часто со слезами устремлялись на нее.

Болезнь и неизбежная кончина придавали еще больше прелести малышке, последней из Помаре, последней королеве архипелага Таити. Она была очаровательна и капризна, как и всякая маленькая принцесса, которой никогда не противоречили. Принцесса меня любила, что и послужило главной причиной расположения ко мне королевы…

XVII

Чтобы говорить на языке Рарагю, узнать ее мысли — самые наивные и самые глубокие, — я решил выучить язык маори. С этой целью я купил однажды в Папеэте словарь братьев Пикпус — старую маленькую книжку, которая выдержала всего только одно издание и теперь стала редкостью. Эта книга первой открыла мне мир Полинезии — целую неисследованную область загадок и размышлений.

XVIII

Сначала я был поражен обилием мистических образов древней религии маори, потом страшными, непереводимыми словами, выражающими там ужасы ночи, таинственные звуки природы, непонятные мечты…

Первым упоминался Faaroa, главный бог полинезийских религий. Затем шли богини:

Ruahine tahua, богиня искусства и молитвы.

Ruahine аипа, богиня заботливости.

Ruahine faaipu, богиня откровенности.

Ruahine Nihonihororoa, богиня раздора и убийств.

А за ними:

Romatane, священник, принимающий души на небо или изгоняющий их.

Tutahoroa, путь, которым следуют души, отправляясь в вечную ночь.

Topaparaharaha, основание мира.

Jhohoa, привидения.

Oroimatua ai aru nihonihororoa, покойник, возвращающийся, чтобы убивать и есть живых.

Tuitupapau, молитва по умершему, чтобы он не возвращался. Tahurere, молитва по другу, чтобы он повредил врагу.

Tii, злой дух.

Tahutah, колдун.

Taa-tano, отправление души к смерти.

Ао, свет, вселенная, земля, небо, счастье, рай, облако, принцип, центр, сердце вещей.

Ро, ночь, древние времена, невидимый, темный мир, ад.

Слова, взятые наугад:

Моапа, морская и небесная бездна.

Tohureva, предвестие смерти.

Natuaea, смутное, обманчивое видение.

Nupa пира, мрак, душевное волнение.

Ruma ruma, печали.

Tarehua, быть ясновидящим, обладать помраченным умом. Tataraio, быть заколдованным.

Типоо, колдовство.

Ohiohio, зловещий взгляд.

Puhiairoto, тайный враг.

Totoro aipo, таинственный обед во мраке.

Tetea, бледный человек, призрак.

Oromatua, череп родителя.

Papaora, запах трупа.

Tai hitoa, страшный голос.

Tai aru, голос, похожий на морской шум.

Tururu, пугающие звуки, производимые ртом.

Ouiauia, поднимающийся ветер.

Таре tape, берег глубокого водоема.

Tohau, белеть от росы.

Rauhurupe, старый банан, престарелый человек.

Tutai, красные облака на горизонте.

Nina, прогонять печальную мысль, погребать.

Ata, облако, стебель цветка, сумерки.

Ari, глубина, пустота, морская волна.

XIX

У Рарагю была на редкость уродливая кошка, на которую, до моего приезда, она изливала всю свою нежность. Кошки в Океании редкость, они там не водятся. Их привозят из Европы и очень высоко ценят.

Кошка Рарагю была большой, поджарой, длинноногой и целыми днями грела живот на солнце или добывала себе пропитание. Звали ее Тюрири. Ее уши были проткнуты и украшены маленькими шелковыми желудями, как у всех кошек на Таити. Это украшение весьма комично выглядело на ее и без того смешной физиономии.

Она сопровождала свою хозяйку к купальне и проводила с нами долгие часы, лежа в небрежной позе.

Рарагю осыпала ее самыми нежными именами — «моя милая вещица» или «мое маленькое сердце»…

XX

Нет, тем, кто жил там, среди полудиких обитателей Папеэте, кто знает их язык и нравы колониального города, кто видит в Таити только остров сладострастия, созданный для чувственных удовольствий, — тем совершенно непонятна прелесть этой страны. И те — а таких, бесспорно, тоже немало, — кто смотрит на Таити глазами художника, кто видит в нем поэтичную страну вечной весны, страну цветов и красивых, молодых женщин, — те опять-таки не понимают ее… Прелесть этой страны в ином и доступна не каждому…

Отправляйтесь подальше от Папеэте, туда, куда еще не проникла цивилизация, где под стройными кокосовыми пальмами, на берегу коралловых рифов, у беспредельного океана стоят селения с крышами из пандануса. Посмотрите как их ленивые, мечтательные жители сидят в праздности под высокими деревьями — они будто созданы для созерцания… Прислушайтесь к великому спокойствию этой природы, к однообразному шуршанию волн о коралловые рифы, посмотрите на унылые базальтовые утесы, на висящие по уступам мрачных гор леса, на все это великолепие, затерянное среди безграничного Тихого океана…

XXI

Впервые Рарагю присоединилась к молодым женщинам Папеэте вечером великого празднества. Королева давала бал для офицеров проходившего мимо фрегата. В открытом салоне собрались европейские чиновники, женщины двора, вся знать колонии в праздничных платьях.

В садах стоял шум и суета. Все прислужницы королевы, все молодые женщины в нарядных платьях, с венками, на голове, организовали огромную упа-упа. Они собирались танцевать до утра босиком под звуки тамтама, тогда как у королевы будут танцевать под рояль в атласных ботинках.

Офицеры, уже имевшие приятельниц и там и тут, переходили от одной группы к другой с той странной свободой, которая вполне допускается таитянскими нравами…

Любопытство, а еще более ревность толкнули Рарагю на эту давно задуманную шалость. Ревность — редкое в Океании чувство, — глухо точила ее сердце. Засыпая одиноко в своем лесу, ложась спать вместе с солнцем в хижине старых родителей, она не раз спрашивала себя, что это за вечера в Папеэте, на которых Лоти, ее друг, проводит время с Фаиманой и Терией, прислужницами королевы… Там еще есть принцесса Ариитеа, в которой она своим женским инстинктом угадала соперницу…