Сакура, свадьба, смерть - Александр Вин

И, почему-то, тревожно.

Минут двадцать капитан Глеб Никитин просто сидел и упрямо не смотрел в сторону цветника.

Центральная аллея понемногу оживала посетителями.

Первой от ворот по направлению к детской площадке прокатила голубой пластмассовый велосипед с пристёгнутым младенцем задумчивая мамаша, увлечённая книгой, затем прошёл пожилой мужчина, торжественно держа за плечо внука с воздушными шариками, просеменила вслед за ними самостоятельная рыжая кошка.

– Вы не журналист?

Глеб обернулся.

Перед ним стояли две женщины в белых халатах.

Та, что спрашивала, была постарше, предпенсионного возраста, кругленькая, улыбчивая, в толстых очках. Вторая, длинная, нескладная, угрюмая, держала наготове большой раскрытый блокнот и авторучку.

– Здравствуйте! Вы, случайно, не журналист? Ой, да не вставайте вы, не вставайте, что вы…!

Кругленькая женщина, увидав, как капитан Глеб вежливо привстал со скамейки, готовый ей отвечать, торопливо, со смущённой улыбкой, засуетилась.

– Ну что вы, отдыхайте, отдыхайте!

– Нет, не журналист. Но могу. При необходимости.

– Нет, нет, что вы…! Я – директор сада, а это – Валерия Антоновна, моя помощница. Завтра у нас во второй половине дня семинар состоится, по передаче опыта, для работников городского благоустройства, сюда приглашена пресса, вот мы с Валерией Антоновной и проверяем, всё ли у нас готово. Думали, что вы…

– Рядовой посетитель. Билет имеется.

– Хорошо, хорошо! Отдыхайте! Вейгелу нашу обязательно посмотрите, сходите, вон там она растёт, на террасе; ещё и катальпа сейчас в интересном периоде…

– Непременно.

Дамы удалились, но не настолько резво, чтобы капитан Глеб не смог расслышать, как помощница директора нудно продолжила жаловаться начальнице, отряхивая подол своего отутюженного халата, что она «…вся уже обширкалась в этой мокрой траве…».

Через несколько минут очарованье тихого утра окончательно испортил маленький красный трактор, внезапно протарахтевший по дорожке от оранжереи к северным воротам.

Детей и колясок на аллеях становилось всё больше и больше.

Из-за ближних светло-зелёных кустов вышли, прогуливаясь, молодая женщина и девочка.

– Тут старый ворон…!

– Ева, не кричи так, пожалуйста.

Девочка прыснула, зажав ладошкой рот, и продолжила трагическим шёпотом.

– …Именно здесь, в ветвях древнего дуба и живёт старый ворон. Это поразительно и страшно, но мы попытаемся увидеть его, иначе наше путешествие окажется напрасным…

Детскую коляску, с которой неспешно шли по дорожке молодая женщина и девочка Ева, украшали разноцветные значки, в нижней багажной сетке уютно устроились бутылочки с питанием, баночки напитков, какие-то тряпочки.

Женщина, очень красивая своей достойной молодостью и материнством, с короткой тёмной причёской, в майке-тенниске, в льняных брюках, посмотрела сквозь черные очки на Глеба.

Капитан Глеб Никитин привстал.

– Доброе утро.

С удивлением коротко нахмурившись, молодая белозубая мама улыбнулась.

– Доброе…

От ворот с шумом протопала странная процессия.

Объединённые общим интересом люди смеялись, гулко разговаривали, несли пластмассовые столы, стулья, пляжные зонты, бумажные плакаты, какие-то большие баулы и сумки. Понаблюдав за ними некоторое время, Глеб сделал вывод, что в ботанический сад нагрянули энтузиасты-организаторы выставки народного творчества, скорее всего, местные самодеятельные гончары.

– Дети, дети! Подходите ближе ко мне, не отставайте!

Огромная тётя с плавящимся на морщинистых щеках обильным макияжем экзальтированно и чудовищно громко принялась заботиться об общественных детях, доставленных ею на экскурсию.

– Дети, смотрите, какие цветы! И красные есть, и синие, здесь они особенно крупные!

– А эти белые – просто чудо! Так и просятся, чтобы вы их сфотографировали!

Тётя активно размахивала пухлыми руками перед самым лицом смирно сидящего перед ней на скамейке капитана Глеба Никитина.

– Боже! Какие красоты!

– Дети, идёмте туда, в глубину! Та-ак! Никто никуда не бегает, никуда не идёт!

– Марат! Здесь поливают! Не надо кран трогать!

Шум, производимый бульдозерной тёткой и детьми, вскоре затих в пересечениях соседних аллей, Глеб сел удобней и прикрыл глаза.

– Понаехали везде эти чёрные! И сюда уже залезли…!

Ровные злобные слова, раздавшиеся поблизости, заставили Глеба удивиться.

Мимо его скамейки шли седенькие старичок и старушка. Старичок бережно держал старушку под руку, а она медленно непрерывно шипела, подёргивая сухонькой головой и поминутно оглядываясь.

– Нигде от них покоя нет…

Тот, кем была так недовольна аккуратная старушка, насыпал торф из кучи в тачку.

Загорелый, тощий, голый по пояс, одетый в рваные рабочие брюки и тяжёлые пыльные ботинки.

Наступающая жара ничуть не смущала его, лопата привычно вонзалась в рыжую кучу, облачко пыли росло над нагруженной до краёв тачкой.

«Да, жизнь прекрасна, но удивительна…».

Капитан Глеб Никитин глубоко вздохнул, встал, потёр ладонью подбородок.

«Чрезвычайно удивительна. Точно».

– Привет, Иван.

Чёрные пристальные глаза, совсем седые виски.

Человек опёрся на лопату, моргая, принялся внимательно рассматривать лицо Глеба.

– Ох, же! Глеб?! Ты! Здесь! Вот это да…!

От пыльной кучи торфа они отошли в сторону, к стене оранжереи.

Иван присел на перевёрнутую тачку, закурил, Глеб встал напротив.

Статного татарского парня, весельчака и отличника, Ивана Германова знала не только их тринадцатая рота, но и, наверно, вся мореходка. Он всегда был везде: то играл на каких-то балалайках и дурацких гуслях в училищном оркестре, то стремительно бегал на футбольном поле, выступая за штурманов, то фотографировал флотских ветеранов, классно танцевал на дискотеках, первым писал отчёты по морским практикам, рисовал стенгазеты. А потом пропал. Получил красный диплом, после выпускного сделал всего несколько промысловых рейсов где-то на Севере и исчез. Никто из их группы не знал, где Иван и что с ним происходит.

Руки – рабочие, тёмно-коричневые, отполированные солнцем, как и деревянный черенок лопаты, которым Иван задумчиво постукивал по резиновому колесу тачки.

– …Женились мы тихо, так её родители тогда пожелали. Ты, наверно, не помнишь, встречались как-то в городе вместе, умненькая такая, из студенток. Ждала меня очень из первого рейса, потом всё у нас завертелось, ну, как всегда: море, пляж, общие знакомые…. К Новому году возник интересный повод, мамаша её начала орать, что рано ребёнка иметь доченьке, что карьеру ей нужно делать, образование получать. Папаша тоже ещё тот тип был, из горкомовских, пробовал меня на голос брать, требовал завязать с морями, на берегу обещал тепло устроить. Поэтому я до решения всех этих дел ничего и не хотел говорить вам всем…

Ну, родилась дочка, я опять в рейс ушёл, а когда вернулся, узнал, что жене про меня родственнички такого напели…. Я после рейса, на полтора года почти в Канаде мы тогда застряли, не помнил даже, как газовую плиту дома зажечь! Позабыл всё, стою, как дурак, с детской кастрюлькой около неё, а около меня – жена с вопросами.

Короче, она тогда в рёв, романтики не получилось, с мамой ей показалось жить проще, подала на развод. Я пил несколько месяцев.

Иван остро посмотрел на Глеба, внимательно поплевал на жадно докуренную сигарету, растёр её для верности о колесо тачки.

– Загранпаспорта лишили, из морей выгнали. Съездил домой, родители молча меня тогда приняли, что-то нехорошее тоже до них дошло…. Вот. Вернулся, с тех пор живу здесь. Бывшая-то моя учёной теперь стала, каким-то директором где-то в институте, руководит. И дочка взрослая уже, иногда смотрю на неё издалека. Не признаётся. Не пью, нет! Без надобности. А ты-то как, Глеб?! Всё обо мне говорим. Ты-то где, как?! Молодо выглядишь!

– Перепутали в роддоме…

– Нет, правда, Глеб, ты всё так же, с морями-то не завязал?

– Да, давно уже.

– А чем занимаешься? Бизнесом?

– Не-а, бизнес – лениво. Я сам по себе.

– И-ва-ан! И-ван!

Раздался крик и из-за угла оранжереи плавно выплыла в своём белоснежном халате, как под парусом, помощница директора ботанического сада.

– Иван! Ты где?! Я тебя ищу, ищу…

– Антонна, так я же всего на минуточку, перекурить отошёл, торф-то я уже весь перевёз, двенадцать тачек, как приказано!

– Я не по этому поводу.

Строгая Валерия Антоновна взмахнула блокнотом.

– Продолжи сейчас же опрыскивать жимолость и другие кустарники по дальнему забору и развесь там обязательно таблички с предупреждениями. Не забудь! Раствор приготовил? Точно, как велено?

– Да, Антонна! Конечно, вот инструкция…

Иван торопливо вытащил из заднего кармана брюк замусоленную бумажку.