Мои воспоминания. Проза - Алекс Комаров Поэзии

Ну вот – сел я, наконец, опохмелиться и написать что-нибудь умненькое. Руки трясутся, напрягаюсь и снимаю напряжение, напрягаюсь и снимаю… И когда же это кончится, вторую бутылку кончаю ведь. Пора бы и трясучке, и напряжению кончаться. Так, пью последний стакан и завязываю на сегодня.

Забытое интервью

«Когда-то состоялся мой первый концерт на фортепиано», – вспоминал маэстро. «Это был яркий, запомнившийся на всю жизнь день. Мама – хормейстер и дирижер Н-ской филармонии крутилась вокруг меня, поправляя, то фрак, то бабочку, то стирала замшей что-то несуществующее с моих ботинок. Отец – представительный, красивый мужчина около сорока лет тоже был где-то рядом, явно волнуясь и то и дело беспричинно улыбаясь. Наконец подошло время, и вошёл шофёр папы, напомнив, что надо ехать. Папа был солистом той же филармонии, где работала мама, и уже тогда много гастролировал по стране, имел свою машину, прикреплённого шофёра и всеобщее признание. Его голос довольно часто можно было услышать из модных тогда радиоточек – а все праздничные демонстрации не обходились без его приятного баритона. В 50 годы (в день моего рождения) всего этого естественно не было… но была бесконечная работа двух молодых, талантливых людей (папы и мамы), которых захватила и музыка, и та аура, которую она несла.

Родители тогда жили в маленькой однушке, и по рождении сына некуда было поставить кроватку ребёнка. Поэтому спать мне сразу же пришлось в большой плетёной корзинке, которую папа торжественно водрузил на стоящий в комнатке огромный рояль. Я тогда спал и слышал, разливающуюся музыку, и просыпался, естественно. Так музыка навсегда становилась частью моей жизни.

У отца был друг, у которого была дочка приблизительно моего возраста. Она иногда приходила к нам в гости, но я был занят игрой на рояле весь день и почти не замечал её. Мне попались отличные учителя музыки. Был я с детства пухленьким мальчиком, так как почти не выходил на улицу – ибо с пяти лет я уже музицировал целыми днями и не слезал с круглого вертящегося стульчика до поздней ночи.

Нам попались хорошие, милые, интеллигентные соседи, они мягко улыбались при встречах со мной, никогда не выражаясь в грубой форме, и постоянно справлялись о здоровье родителей. Это было то время, когда формировался мой характер. А характер позвал меня в йогу. И вот я, тринадцатилетним пареньком начал свои занятия, после чего оказалось, что я не так толст, неуклюж, а уж о музыке и говорить не приходилось. К этому времени я довольно хорошо справлялся с классикой, но душой постоянно тянулся к импровизации, за что часто получал нечто нелестное от родителей. Нет, никто из них меня и пальцем не тронул, но от их слов и мимики мне было не лучше.

Итак, эта идиллия продолжалась до восемнадцати лет, после чего состоялся мой первый концерт на публике. Я не пел как папа, не руководил другими, как мама – играл. Первые минуты своего выступления, я ещё волновался, но вскоре музыка захватила меня всего. Я забыл даже, что я сейчас на сцене, и сотни людей внимательно наблюдают за мной. Когда я кончил играть, раздался гром аплодисментов, люди вставали, улыбались, кричали «браво» и всячески выказывали своё одобрение моему выступлению.

Сегодня, с высоты прожитых лет, являясь уже признанным музыкантом во всём Мире, бесконечным лауреатом международных конкурсов, я вспоминаю с некоторой грустинкой ту счастливую пору, когда рядом были папа и мама, увы, ушедшие навсегда».

Хочу добавить от себя. Он до сих пор молодо выглядит, занимается йогой, конечно, не так интенсивно, как прежде, и сейчас его можно увидеть либо за роялем дома, либо играющим на фортепиано на сцене где-то за границей. Дома в России его почти не видно, так как график его сегодняшних выступлений плотно забит выступлениями за границей.

Моя школа

Был ли учитель в моей жизни. Был и не один, но яркого учителя не было. Вообще, если учителю, проработавшему в школе 30 лет и больше, сегодня приходится приходить на аттестацию к 30—40 – летним и получать квалификационный разряд даже менее 15—17, то о каком учителе вообще идёт речь. В кого превратили сегодня учителя. Да им, ветеранам, в ноги надо кланяться, что они ещё учат как-то, а о них забыли и только, превратив в потакателей богатым двоечникам. Или думают, что жизнь идёт сама по себе, а школа сама по себе – такого не бывает.

Жалко, но специалисты учителя у нас не ценятся. Соответственно и у школьника нечего спрашивать: Как тебе учитель?» Хорош тот, что двойки и колы не ставит, а попробуй, начни сеять доброе вечное и к ученикам относиться так, как они этого заслуживают – живо дойдёт всё вплоть до убийства – и убьют не только старого, но и молодого учителя. Это и есть наш главный вопрос на сегодня, а не этот пресловутый ЕГЭ.

Однажды получаю от Галины – жены, книгу с народными рецептами.

В разделе «Инсульт» стоит запись – инсульт лечится за 28 дней хвоей кипячёной с добавлением лимона. Я не поверил такой простоте, но тут же поковылял за еловой хвоей, благо ёлка растёт на участке. Сделал отвар и стал пить. За 5 недель ничего не произошло с моим самочувствием – я так же еле хожу и с палочкой только, не могу отойти дальше 50 метров – устаю, и нога в щиколотке дальше не пускает. Все врут, но пробовать надо – а вдруг поможет. Ведь у каждого организм свой. Но стал лучше и дольше спать, и стало легче с туалетом по утрам. Наверное, лучше стал расслабляться, потому что нет в конце судорог той боли, что была, а судороги мучают каждый час. Буду продолжать свою зарядку по самочувствию, и пить отвар на ёлке.

Сейчас я за городом. Допиваю остатки таблеток, может они и помогают, но слабо очень действуют. Это уже второй курс, а толку нуль, хотя в аннотации…… Не знаю, может быть, я лежал бы в кровати, не принимая их, но хожу точно никак, ни хуже, ни лучше.

Меня, к сожалению, не было на 1 сентября в городе. Поэтому только сейчас я смог описать свои воспоминания о законченной мной школе. В целом это воспоминание негативно. Вообще в стране напечатано много хвалебных книг учителям. Но, извините, не сроднился душой ни с одним. Сегодня ни с кем из ребят и девчонок из законченной школы я не встречаюсь. Был друг – Костя Васильев, с которым я проучился с 1-го по 11 класс, да и того какие-то подонки убили. Второй друг – друг детства Саша Достовалов тоже пропал и неожиданно. Костя закончил МИФИ и был тогда бессменным командиром студенческого отряда от института на летнее время. Я знаю, что он купил тогда себе «Москвич», собирался жениться. Как-то ночью он был на машине и по простоте душевной решил подбросить двоих мужиков, голосующих на дороге. Те сели и, избив Костю, выкинули того из машины. Больше я его не видел. Он скончался. Это был волевой, бескомпромиссный парень и очень мне его жаль.

Итак – 1 сентября далёкого 53 года. Я пошёл в первый класс Мамоновской начальной школы. Деревня Мамоново находится в 25—35 минутах от Москвы, если ехать на электричке в сторону Одинцова, но как это далеко в действительности – это надо прочувствовать. Электрички – это сегодня, а тогда на станции Баковка не всякий поезд дальнего следования останавливался, и моя родственница вставала в 4—5 утра, чтобы на работу в Москве поспеть к 9 – 10 часам. Я стал учиться, познакомился и подружился с Костей – он был самым маленьким в классе и самым задиристым. Ходил в школу с огромным портфелем, с которым не расстался все одиннадцать лет школы. У него был самый лучший набор карандашей в классе, а рисовала всё равно лучше его Раечка Оганова. У той прямо дар был к рисованию и все её рисунки мгновенно расходились по классу. К сожалению, я не знаю, чем она сегодня занимается. Жаль, если бросила своё любимое рисование.

Моей первой учительницей была Евдокия Васильевна. Все первые четыре года учила нас она – затем мы перешли в далёкую Баковскую среднюю школу, куда шли по вечно разбитой дороге, пересекали железную дорогу на Москву, еще шли и, наконец приходили в школу. Итак, первая моя учительница – Евдокия Васильевна. Высокая, красивая женщина, очень нас всех любившая. У неё на шее был большой шрам. Она себе сама когда-то перерезала горло, но к счастью – осталась жива. Врачи её выходили, остался только дурацкий шрам. Порезала горло из-за мужа, когда он стал изменять ей, но всё это мы узнали позже от родителей – ведь в деревне ничего не утаишь.

Хорошо помню отличниц – Танечку Лебедеву и Галочку Савину, Володю Рыбина, хорошистку Свету Скорнякову, двоечника Валяева с которым я однажды сцепился и получил ручкой в руку. Писали тогда чернилами, ручками с перьями и помню, как глубоко ушло перо в руку – ручка качалась на руке из стороны в сторону, но не падала. Было очень больно и, наверное, поэтому Валяева я запомнил на всю жизнь, хотя он проучился с нами только до четвёртого класса. Рыбин тоже выпал после четвёртого класса – они переехали жить в один из районов Кунцево, на тогдашнюю окраину Москвы.