Мир Софии - Юстейн Гордер

Закрывая калитку, она вдруг обнаружила на одном из больших конвертов собственное имя. На обратной стороне конверта было написано: «Курс философии. Обращаться с крайней осторожностью».

София понеслась по дорожке к дому, бросила школьную сумку на крыльцо, запихнула мамину почту под коврик и, обежав дом, скрылась в Тайнике. Конверт нужно было вскрыть там.

Следом тут же прискакал Шер-Хан, но София не стала гнать его. Она была уверена, что кот не проболтается.

В конверте лежали три соединенных скрепкой листа с машинописным текстом. София приступила к чтению.

Дорогая София! У многих людей есть увлечения. Кто-то собирает старинные монеты или марки, кто-то отдает свободное время рукоделию, кто-то — спорту.

Многие любят читать. Однако читательские интересы у нас тоже разные. Одни читают исключительно газеты и комиксы, другие обожают романы, третьи предпочитают литературу, посвященную астрономии, жизни животных или техническим изобретениям.

Если я увлекаюсь лошадьми или драгоценными камнями, я не могу требовать, чтобы мое увлечение разделяли все окружающие. Если я напряженно слежу по телевизору за спортивными передачами, то должен быть терпим к тем, кто считает их скучными.

А нет ли какого-нибудь предмета, который бы интересовал всех и касался каждого — независимо от его происхождения, профессии, места жительства? Представь себе, дорогая София, проблемы, призванные занимать всех, существуют. О таких проблемах и пойдет речь в нашем курсе.

Что важнее всего в жизни? Если мы спросим об этом у человека, который сплошь и рядом голодает, он ответит: еда. Если мы обратимся с тем же вопросом к замерзающему, он скажет: тепло. А если мы зададим его тому, кто считает себя одиноким и покинутым, ответ, скорее всего, будет: чувство общности с другими людьми.

Предположим, эти потребности удовлетворены. Разве человеку не нужно что-то помимо них? Так спрашивают философы, подразумевая: не хлебом единым жив человек. Разумеется, всем нужна еда. Всем необходимы любовь и забота. Но нам требуется и нечто большее, а именно: найти ответ на вопрос, кто мы такие и зачем живем.

Интерес к подобным вопросам куда менее «случаен», чем, скажем, интерес к коллекционированию марок. Человек, склонный к обсуждению таких проблем, продолжает традицию, которая существует на нашей планете столько тысячелетий, сколько на ней живут люди. Как образовались Вселенная и земной шар, как зародилась жизнь — вопросы куда более серьезные и важные, чем кто завоевал больше медалей на прошлогодней Олимпиаде.

Знакомиться с философией лучше всего постановкой философских вопросов.

Каково устройство мира? Направляется ли все происходящее чьей-то волей или умыслом? Есть ли жизнь после смерти? Как разрешать подобные проблемы? И прежде всего: как нам следует жить?

Такие вопросы задавали себе люди каждой эпохи. Нет ни одной культуры, которая бы не интересовалась тем, что есть человек или откуда возник мир.

По сути дела, философских вопросов немного. Некоторые самые важные мы уже сформулировали. Однако на каждый такой вопрос история дает множество разных ответов. Получается, что ставить философские вопросы легче, чем отвечать на них.

Даже сегодня каждый конкретный человек должен искать на те же вопросы собственные ответы. Нельзя просто взять энциклопедический словарь и выяснить, существует ли Бог и есть ли жизнь после смерти. Словарь не дает ответа и на вопрос о том, как нам жить. Тем не менее знакомство с размышлениями других людей помогает нам сформировать свой взгляд на жизнь.

Поиски философами истины можно сравнить с детективным сюжетом. Одни считают убийцей Андерсена, другие убеждены, что им был Нильсен или Йенсен. Если речь идет о реальном преступлении, полиция вполне может рано или поздно раскрыть его. Может, конечно, и не раскрыть, но все-таки криминалистическая загадка в принципе разрешима.

Каким бы сложным ни был вопрос, на него скорее всего существует один-единственный ответ. Жизнь после смерти либо есть, либо ее нет.

Наука со временем разрешает многие старые загадки. Прежде к величайшим тайнам природы относилась обратная сторона Луны. Поскольку приблизить ее разгадку дискуссиями было невозможно, каждый давал волю фантазии. Теперь же мы точно знаем, как выглядит Луна со всех сторон, и никто больше не может утверждать, будто там живет человек или она представляет собой головку сыра.

Один древнегреческий философ, живший более двух тысяч лет тому назад, говорил, что философия возникла из человеческой способности удивляться. По его словам, собственное бытие кажется человеку настолько необъяснимым, что у него сами собой возникают философские вопросы.

Так же бывает, когда нам показывают фокус. Мы не можем понять его результата и спрашиваем себя: как фокусник сумел превратить два белых шелковых шарфа в живого кролика?

Для многих людей мир не менее загадочен, чем трюк с извлечением кролика из пустого цилиндра.

С кроликом мы все-таки понимаем, что фокусник обвел нас вокруг пальца, хотя нам хочется докопаться до того, как именно он это сделал. С окружающим миром положение иное. Нам известно, что он не просто обман и надувательство, ведь мы сами ходим по Земле и составляем часть действительности. Собственно говоря, извлекаемый из цилиндра белый кролик и есть мы. От белого кролика нас отличает лишь то, что он не осознает своего участия в фокусе, тогда как мы сознаем загадочность происходящего — и хотим разобраться в ней.

P. S. Пожалуй, белого кролика лучше сравнить с нашей Вселенной. Мы, земляне, похожи на крохотных блошек, скрывающихся в самой глубине кроличьего меха. Философы же пытаются взобраться по шерстинкам наверх и заглянуть в глаза гениальному фокуснику.

Улавливаешь мою мысль, София? Я тебе не надоел? Продолжение следует.

София уже мало что соображала. Но какое там «надоел»… Она прочла рассказ о философии на одном дыхании.

И все-таки кто принес его? Кто, кто?

Явно не тот же самый человек, который послал поздравительную открытку Хильде Мёллер-Наг. На открытке были марки и штемпель, значит, она пришла почтой, тогда как желтый конверт и два белых опустили прямо в ящик.

София посмотрела на часы. Было всего без четверти три. До прихода мамы с работы оставалось почти два часа.

Девочка вылезла обратно в сад и стремглав кинулась к почтовому ящику. Вдруг там опять что-нибудь лежит?

И нашла еще один адресованный ей желтый конверт. На этот раз София огляделась по сторонам, но никого не увидела. Она добежала до леса проверить, не идет ли кто-нибудь по тропинке.

Там тоже не было ни души.

Правда, Софии послышался вдали треск сучьев, только она не была уверена, что это не плод ее воображения. Да и попробуй сыскать в лесу человека, если он от тебя прячется.

София отперла дверь, внесла в дом сумку и мамину почту и бегом поднялась к себе. Наверху она достала большую коробку из-под печенья, вытряхнула на пол хранившиеся там красивые камушки и положила вместо них два больших конверта. С коробкой под мышкой она снова кинулась в сад, предварительно выставив на крыльцо миску с едой для Шер-Хана.

— Кис-кис-кис!

Пробравшись в Тайник, София вскрыла конверт, вынула новые машинописные страницы и приступила к чтению.

Ну, вот мы и опять вместе. Как ты понимаешь, краткий курс философии будет доставляться порциями. Теперь еще несколько вводных замечаний.

Мы уже говорили о том, что хорошему философу необходимо лишь умение удивляться? Если нет, скажу сейчас: ЧТОБЫ СТАТЬ ХОРОШИМ ФИЛОСОФОМ, НЕОБХОДИМО ЛИШЬ УМЕНИЕ УДИВЛЯТЬСЯ.

Таким умением обладает любой младенец. Еще бы — ведь он окунается в совершенно незнакомый мир. Правда, с возрастом умение удивляться почти исчезает. Чем это вызвано? Ты не знаешь, София Амуннсен?

Итак: если бы грудной ребенок умел говорить, он бы наверняка рассказал о том, в какой удивительный мир попал. Недаром он тычет пальцем вокруг и с любопытством хватает все, что попадается ему под руку.

Когда ребенок начинает произносить первые слова, он при виде собаки каждый раз вскакивает и кричит «ав-ав!».

Он прыгает в коляске и машет руками: «Ав-ав! Ав-ав!» Нас, успевших пожить на этом свете, возможно, смущает неподдельный восторг малыша. «Да-да, это ав-ав, — по-житейски привычно соглашаемся мы, — только, пожалуйста, сиди смирно». Мы не разделяем детской радости. Кто-кто, а мы навидались собак.

Возможно, такие приступы телячьего восторга повторятся еще не одну сотню раз, прежде чем ребенок станет невозмутимо проходить мимо собаки… или слона… или бегемота. Но задолго до того, как он научится хорошо говорить — и тем более предаваться философским размышлениям, — окружающий мир станет для него привычным.