Два сталкера - Сергей Артюшкин

— Не предаются, ага. Мы в Зоне, забыл? Тут нет ни одного паучка, ни одной травинки, которых можно назвать родственниками тех, что за Периметром. Твоя уверенность не основана ни на чём.

— Противоречие — ведь если обычные блохи передаются человеку, то эти не должны. Сам же сказал — существенно отличаются от тех, что за периметром.

— Ничего подобного. Тут закон простой — если изменения положительные, то они долго не протянут. А если пакостные — то только успевай уворачиваться. Отдвинься, прошу тебя, а не то больше не одолжу спальник.

— Ну вот, сразу угрозы.

За время дружеской беседы напарники уделяли собаке куда меньше времени, чем окружающему лесу. Всё было тихо. Если охотник и не был один, то остальные затаились. Майк часто думал, что причиной столь частых, беспредметных и продолжительных разговоров является давящая тишина. Нет, шорохи, ветер и редкие раскаты грома, которому плевать на время года, были на месте. Просто чего-то не хватало. Жизни, надо полагать. Не этой, больной и извращенной до такой степени, что перестаешь верить в слова типа «естественный отбор» или «мутация». Простой, нормальной жизни не хватает в странном месте под названием Зона.

Как-то Майку пришла в голову ассоциация, что Зона для окружающего мира является чем-то вроде венерического заболевания. Неприятно, порой болезненно и даже унизительно, но не смертельно. Почти не мешает жить, но некоторые аспекты этой жизни становятся проблематичными. Зона это нечто такое, о чём в приличном обществе не говорят. Один эколог, с которым Майк как-то поделился своими соображениями, назвал это «эффектом прорехи». Дескать, за многие века человеческой истории люди привыкли что мир, в общем, более-менее понятен и предсказуем. Неясностей в нем хватает, это верно. Опасностей тоже. Но чаще всего и то и другое имеют своим источником человека. Такого же, как и прочие. Жестокость маньяков объясняется повреждениями психики и на месте какого-нибудь знаменитого душителя—потрошителя мог бы оказаться кто-то другой, сложись жизнь чуть иначе. Жестокость войн объясняется примерно также. Большой вопрос, а не имеют ли всякие верования и религии источника внутри самих людей. Ведь не особенно хочется, чтобы было пусто в душе, чтобы все вокруг было просто плодом игры безымянных и не разумных сил. Примерно как Илья с Майком часто говорят о пустяках, чтобы человеческий голос развеял давящую на уши тишину странного, мёртвого места.

Зона — это прореха в привычном и уютном мире. Прореха в знаниях учёных, в предчувствиях и прозрениях художников и поэтов. Слепое пятно на карте мира. Место, о котором никто не знает ничего определённого и это не знание нельзя замаскировать даже от самих себя. А вот обмануть других можно. Оттого Зону и населяют жуткими созданиями, складывают о ней мифы и легенды. Не для того, чтобы что-то объяснить или рассказать. Чтобы сделать Зону похожей на то, чем она не является и никогда не будет. Сказать людям, что это такое очень странное и не привычное место, вроде полярных льдов для среднего жителя города — миллионника. Там под снегом трещины во льду, куда можно провалится. Там бродят злые белые медведи. То, что трещины называются аномалиями — не беда. Медведи имеют странный вид и не могли появиться естественным путём — ну и что? Это такая же экзотика, как дальние страны, куда отправляются любители экстремального туризма. Просто опасности и испытания, поджидающие смельчаков не обычные. Пока не обычные. Чего в приключенческих книжках не пишут, но подразумевают, что наступит день, когда откроется туристическое агентство предлагающее «свежее и необычное». Намекают, что прогулка через аномалии встанет в один ряд со спуском по какой-нибудь бурной горной реке на байдарке. Приключенческие книжки пытаются превратить нечто по-настоящему Чужое, не понятно как образовавшееся на земле, в что-то опасное, но вполне привычное. Опасное знакомыми страхами и только сталкеры знают, что привыкнуть к Зоне нельзя.

Илья встал так внезапно, что Майк чуть в него не врезался. Вот она, помянутая хоть и мысленно, но не к добру аномалия. Детектор на неё не среагировал, что характерно. Детекторы существовали давно, вот только мечты о том времени, когда по Зоне можно будет прокатиться на машине, изредка покручивая руль в соответствии с советами умного приборчика, так и остались мечтами.

Прямо по курсу не наблюдалось ничего особенного. Просто солнца на небе не было видно, а свет перед сталкерами падал так, словно оно было. Только чуть-чуть приглушенное каким-нибудь лёгким облачком. Прямо по тропе было чуть-чуть светлее, чем сзади. Можно было бы не заметить, но те, кто не внимателен, в Зоне не приживались.

Илья достал из левого нижнего кармана жилета несколько маленьких гаечек с привязанными к ним толстыми и яркими синтетическими шнурами.

— Сейчас, примерюсь. Смотри по сторонам. — Илья был спокоен. Он пытался определить визуально центр аномалии и её края. Своего рода упражнение. Разумеется, в это время ему нужно прикрывать спину. Мутанты сообразительны. Они знают наверняка, что перед аномалией внимание сталкера будет полностью, без остатка поглощено.

Со спины всё было тихо. Никто не подкрадывался, припадая в кустах. Никто не пытался сменить цвет или вообще подойти невидимкой вплотную. Мутанты тоже не любят аномалии, особенно такие, не входящие в классификации.

— Смотри теперь. — Илья стремительно раскрутил за тросик гаечку и метнул её вперёд. Та полетела крошечной кометой с чёрно—оранжевым хвостом и быстро пропала из вида. Ничего не случилось. Следующая была медленней и брошена так, чтобы упасть метрах в пяти за условно определённой границей аномалии. Снова пропала из вида, хотя Майк точно видел, что Илья её бросал медленно. Возможно, перед ними что-то отдалённо напоминающее «слуховую трубу», только не для звуков, а для материальных предметов. Возможно, если шагнуть туда, окажешься километрах в пяти и здорово срежешь путь. Но проверять не хотелось. Еще десяток бросков по сторонам и сталкеры двинулись дальше, обходя странное пятно. К слову, солнце на небе выглянуло, но освещение впереди не поменялось.

— Ай! — вскрикнул Майк, внезапно обо что-то споткнувшись. Ногу обожгло. Илья прыжком с места переместился метра на три вперёд — вбок и обернулся.

— Ты что? — спросил он, когда понял, что с напарником всё в порядке.

— Правильно сделали, что не пошли напрямик. Смотри. — Майк достал из кармашка керамические щипцы и поднял ими свою преграду. В зажиме оказался маленький двояко заострённый бур. А может и сверло для маленькой электродрели, длинной сантиметров пятнадцать и диаметром около двух. Илье не было видно, но Майк чувствовал, как этот предмет стремится в вонзиться обратно в землю. Ровно до половины. Даже не скажешь, что об него можно споткнуться и упасть. — Артефакт.

— Ты уверен? Что-то не похож. Железка как железка.

— Не скажи. Во-первых, споткнулся я качественно, словно о глубоко вкопанный кусок арматуры. И ушибся хорошо и при ударе ногу обожгло. А во-вторых, подойди и приглядись — ни следа ржавчины и цвет не металлический. Скорее, камень.

— Тогда может быть. Значит, аномалия то была серьёзной. У слуховых труб нет артефактов, я проверял. Интересно, а что он делает?

Вместо ответа Майк поднял щипцы чуть выше своей головы и отпустил находку. Та вырвалась из зажима и рванула к земле со скоростью явно большей, чем полагалось в соответствии с законом тяготения. Вонзилась в землю на две трети своей длинны и остановилась. Майку казалось, что с такой скоростью вещица должна была уйти в мягкую лесную почву целиком и довольно глубоко.

— М-да. Однозначно артефакт. — Илья воровато огляделся по сторонам. — Бери в контейнер. Какой-никакой, а приварок.

Майк достал из рюкзака малый контейнер. Всего их у него было три, в соответствии с размерами предполагаемого содержимого. «Малый бур», как он назвал свою находку по праву первооткрывателя, едва оказавшись на свободе, принялся за привычную деятельность. Впрочем, пресечь попытку пробить многослойное дно оказалось просто. Достаточно было просто повернуть контейнер параллельно земле. Дергаться артефакт не прекратил, но не мог развернуться в длину и только безуспешно царапал стенки.

— Что ты говорил про ногу?

— Ничего особого, уже не болит.

Илья не удовлетворился таким ответом. Он напомнил, что когда заболит, может оказаться поздно. И вообще, здесь нет «ничего особого». Пришлось разуваться. Все пальцы работали исправно, ни синяка, ни ссадины, ни иных повреждений, включая «аномальные». Через минуту напарники двинулись дальше. В рюкзаке копошился артефакт, под ногами шуршала листва и всё было бы как при обычной прогулке, если бы пели птицы. В ноге ощущалось лёгкое онемение, захватывающее два пальца, но не мешающее ходить.

Над небольшим заболоченным прудом, не то воспоминанием об озере, не то остатком какого-то гидротехнического сооружения они остановились на минуту. Находясь на невысокой холмистой гряде могли без помех полюбоваться на серые корпуса «Агропрома». Сейчас там никого не было. Одно время небольшие группы сталкеров — одиночек пытались там обустроить что-то вроде временной базы, но не получилось. После того, как последняя группа недавно пропала, не оставив после себя никаких следов, о чём сообщили вышедшие на поиск и тоже пропавшие сталкеры, НИИ обходили стороной. Остановка и взгляд в сторону старого строения были своего рода отдачей дани памяти.