Десантура - Алексей Ивакин

Переждав смешки, Ватутин продолжил:

— Дело в том, что немцы пытаются пробить коридор к окруженным в районе Рамушево, — карандаш скользнул к западной оконечности котла. — А так же немцы сформировали воздушный мост снабжения, по которому проходит до двухсот транспортных самолётов в сутки. Задачи, товарищи командиры, просты. Пока фронт будет сдавливать кольцо окружения, первой маневренной воздушно-десантной бригаде под командованием подполковника Тарасова и двести четвертой воздушно десантной бригаде по командованием подполковника Гринёва поручается… С севера котла выйти в район болота Невий Мох, оттуда атаковать цели. Первое — аэродром в деревне Глебовщина. Разрушив аэродром, мы нарушим обеспечение демянской группы войск противника. Второе — атаковать деревню Добросли, где находится штаб второго армейского корпуса немцев. Командующего корпусом зовут…

Ватутин зашёлестел бумажками:

Генерал Брокдорф-Аленфельд. Барон, наверное… Или граф. Не важно. Попутно уничтожать гарнизоны противника в деревнях и селах котла.

Тарасов хмыкнул, представляя картину…

— Что смешного, товарищи командиры? — генерал-лейтенант даже побагровел, когда услышал фыркание командиров.

— Ничего особенного, товарищ комфронта… — подал голос подполковник Гринёв. Просто вы посылаете нас…

Павел Алексеевич резко помрачнел:

— Я знаю. Я знаю, мужики, куда и зачем вас посылаю. Буду помогать, чем смогу. Обе бригады обеспечим под завязку всем. Оружие, боеприпасы, продовольствие… Как только выйдете на место сосредоточения — сделаем воздушный мост. А после соединения с двести четвертой — атакуете Добросли. Решать будете по обстановке — блокировать село или захватывать.

— Товарищ генерал-лейтенант… — сжал кулаки Тарасов.

— Начштаба, доложи им результаты разведки…

Ватутин — полноватый и улыбчивый генерал-майор — методично стал рассказывать Тарасову и Гриневу о недавней разведке боем батальоном двести четвертой бригады:

— Пятнадцатого февраля сего года в котёл был заброшен третий батальон бригады подполковника Гринёва.

Гринёв кивнул.

— Восемнадцатого же февраля из солдат дивизии СС «Мертвая голова» формируется специальное подразделение для борьбы с парашютистами под командованием бригадефюрера СС Симона. Группа имеет на вооружении бронетехнику, одной из основных задач группы является прикрытие важнейших объектов, включая аэродромы. Это элитная дивизия. Об уровне ее подготовки свидетельствует уже тот факт, что ее солдаты практически никогда не уклоняются от рукопашного боя с нашими войсками, что среди немцев является скорее исключением, чем правилом. Вот примерно так.

— То есть нас уже ждут?

— Не так много и ждут, товарищ подполковник, — продолжил начштаба. — В котле по данным нашей разведки, около пятидесяти тысяч немцев. Из них не менее сорока пяти на передовой. Внутри же самого котла — не более пяти. Второй армейский корпус и часть десятого армейского корпуса шестнадцатой армии фашистских войск, в составе двенадцатой, тридцатой, тридцать второй, сто двадцать третьей, двести девяностой пехотных дивизий и элитная дивизия СС «Тотенкопф», что значит…

— Мертвая голова… — машинально сказал Тарасов. — Уже говорили.

— Что? — отвлекся Ватутин. — А… Да. «Мертвая голова».

Курочкин резко распрямился:

— Что у вас с вооружением, доложите!

Тарасов встал, одернув кожаную курточку. В доме, где квартировал штаб фронта, было жарко. Но почему-то знобило. Сквозняк, что ли?

— На семьдесят пять процентов вооружены винтовками типа «СВТ». Остальные трёхлинейками и «ППШ». миномётный дивизион — три батареи по четыре миномёта калибра пятьдесят миллиметра в каждой. Кроме того, в дивизионе два миномёта калибра восемьдесят миллиметров. В каждом батальоне по миномётной роте по шесть миномётов калибра пятьдесят. В бригаде двенадцать противотанковых ружей. Противогазов нет.

— Противогазы вам на хер не нужны… — буркнул Курочкин. — Лучше по лишней обойме возьмете.

— С продовольствием как? — спросил Тарасов.

— Тыловик что скажет? — повернулся Курочкин к интенданту первого ранга Власову.

— Паек на три дня выдан. Остальное зависит уже не от меня… — пожал тот плечами.

— А от кого? — удивился комфронта. — От меня, что ли?

— От авиации, товарищ генерал-лейтенант. Только от авиации.

— Авиация будет. Полковник! Почему в доме холодно?

Дремавший в углу худощавый адъютант вздрогнул как от удара и, просыпаясь на ходу, выскочил из избы. Через минуту за окном послышался его начальственный мат…

— Авиация будет. «ТБ-3» и «уточки». Тридцати самолётов будет достаточно, — продолжил Курочкин. — Подполковник Тарасов, как поняли задачу? Доложите…

Тарасов снова встал:

— Переходим линию фронта. Сосредотачиваемся в районе Малого Опуева на болоте Невий Мох. Соединяемся с двести четвертой бригадой подполковника Гринёва. Затем уничтожаем аэродромы в районе Гринёвщины. После этого атакуем Добросли, где уничтожаем штаб немецкой группировки…

Доклад Тарасова был прерван грохотом дров, брошенных бойцом возле печки.

— Продолжайте, — поморщившись, сказал Курочкин.

— После этого, вместе с бригадой подполковника Гринёва двигаемся в сторону реки Бель, где и идем на прорыв. Товарищ генерал-лейтенант… Хотелось бы уточнить вопрос. Кто из нас будет осуществлять общее руководство операцией в тылу противника?

Тарасов понимал, что выглядит сейчас карьеристом и дураком, поднимая такой вопрос первым. Но успех всей операции, как думалось ему, зависел от этого не меньше, чем от проблем снабжения.

Но комфронта понял Тарасова по-своему…

— Подполковник! Что вы себе позволяете! Вы отвечаете за свою бригаду, Гринёв за свою. Координация действий будет осуществляться здесь. Здесь! Понятно? — генерал-лейтенант ударил кулаком по столешнице.

Словно в ответ на это боец уронил у печки ещё одну охапку дров.

— Пшёл вон! — рявкнул бойцу Курочкин. — Штаб фронта, а как бордель! Один себе командование выторговывает, другой дровами кидается! Ёпт! Тарасов, объясните, почему вы отказываетесь от выброски бригады самолётами?

— Павел Алексеевич… Я уже докладывал… В письменном виде, между прочим…

— Дерзите, Тарасов, ой, дерзите…

Тарасов заиграл желваками:

— Зима. Глубина снежного покрова в среднем достигает метра. По такому снегу будет затруднительно собрать бригаду в течение ночи. Поэтому предпочтительнее переходить линию фронта между опорными пунктами немцев.

— Вам, конечно, виднее, — Курочкин слегка остыл. Помолчал. Подумал. И сказал:

— Выход бригады назначаем на девятое марта. Послезавтра. Вопросы есть? Вопросов нет. Все свободны.

Тарасов и Гринев переглянулись. Комбриг приложил руку к голове и, четко развернувшись, почти печатая строевой шаг, вышел из избы, вслед за командирами штаба.

Десантники не всегда падают с неба.

Хотя бригада и готовилась, ещё в Зуевке, к прыжкам, линию фронта бригада переходила на лыжах. Да, по честному, какая там линия фронта? Все представляли ее огненной дугой, ощетинившейся злыми пулемётными очередями и тявканьем миномётов. А тут немцы сидели в опорных пунктах — бывших деревнях. И, как правило, вдоль дорог. Потому как Демянский край — это сплошные болота. Незамерзающие. Только сверху метровый слой снега. Вот по нему десантники и шли на лыжах в рейд по немецким тылам.

Ночь. Мартовский легкий морозец. Белые призраки на белом снегу.

— Витек, постой…

— Ну чего там? — раздраженно обернулся сержант Витька Заборских.

— Крепление, будь оно не ладно…

— Почему перед выходом не проверил? — зло спросил командир отделения.

— Да проверил я! — шёпотом возмутился рядовой Шевцов. — Пружина натирает чего-то…

— Не ори! — свистяще ответил сержант, — Чего она у тебя там натирает?

— Да пятку…

— Разворачивайся и ползи назад. В расположение! Мне криворукие и косоногие тут не нужны. Сказал же ещё вчера — все подогнать! — сержант окончательно разозлился.

— Да подогнал я, Витек! Ботинки промокли, блин… Внизу вода сплошняком!

— Обратно, говорю, ползи!

— Не поползу! — набычился Шевцов. — У меня, между прочим, взрывчатка. И что я там скажу?

— А что я лейтенанту скажу, если ты, скотина, все отделение тормозишь, а значит, всю роту!

— Ещё всю бригаду, скажи… — обозлился Шевцов, дергая что-то под снегом.

— Вань, бригада — это мы!

— Скажешь, тоже…

— А кто ещё?

Шевцов ничего не ответил, яростно дергая пружину крепления, впившуюся в промокший задник правого ботинка и натиравшую сухожилие. Кажется, ахиллово? Так его доктор на санподготовке называл?