Письма Йони: портрет героя - Йонатан Нетаньягу

Помни, что если четверо работают вместе, они все могут. Из королевства можно сделать две вещи – маленькое государство или великую державу. Если ты и остальные действительно преданы делу "Аразим" и серьезно относитесь к работе, то считайте, что половина дела сделана.

Когда я был в "Аразим", то стремился привести в 8-й класс настоящий отряд, а не группу, которая вот-вот развалится. Отряд, в котором бы каждый чувствовал, что он – часть целого, что без него пострадало бы в какой-то мере все сооружение. Проходили месяцы, и постепенно я стал замечать, что там, где было двадцать ребят, стало сорок, потом шестьдесят, восемьдесят и, наконец, больше ста. Я видел, как детишки становятся силой, к которой следует относиться всерьез и с уважением. Видел, как ребенок взрослеет, как создается отряд. Продолжать ли тебе инструктаж в 11-м классе? Не знаю. Это решать только тебе. Если ты чувствуешь, что создаешь нечто новое, еспи не проходит ни дня жизни в отряде, чтобы ты чего-нибудь ему не дала, если ты чувствуешь, что необходима, то я уверен – ты будешь продолжать. А если не так, то кончай инструктаж одним махом, чтобы не осталось потом горького привкуса.

Зная тебя, я уверен, что ты поступишь правильно. Я в тебе ни разу не разочаровался. Продолжишь ли ты инструктаж или нет – я уверен, что за время своей работы ты принесла отряду максимум пользы.

Как я себя чувствую? Недавно читал перевод "Осенней песни" Верлена.

ВскрикиОсенней скрипки –Ветра долгие стоны…Душу берет в тискиПесня тоскиМонотонной.Дробный,Зовущий, ровныйЗвук наполняет уши…БойЧасов гробовой –Слез внезапных удушье.С пеньемГлухим, осенним.Закружив до упада.Обняла, словно смерть.КруговертьЛистопада.

20. 5. 63

Дорогой (после недавней инфляции) Коше!

Холодным днем, когда на дворе улыбается солнце неопределенного цвета, а небеса по неизвестной причине рыдают, я вернулся домой и совершенно неожиданно обнаружил письмо из Израиля, и не от кого-нибудь, а от Коше, и вдобавок ко всему – открытое. Я был вне себя от радости.

Друг, я понимаю, что клей на израильских конвертах напоминает по вкусу баклажаны, но все-таки постарайся их заклеивать. Что касается моих конвертов, то они напоминают мятные конфеты, и просто удовольствие их лизать. Именно поэтому я не пользуюсь открытками. Между прочим, не стоит пересказывать мне событий на Ближнем Востоке. Я, как выяснилось, знаю о них все, и не трать напрасно израильские чернила. Что касается занятий, то по математике я лучший ученик в классе. Я также и всех моложе. А в отношении анализа стихов мои ны- , нешние одноклассники, в лучшем случае, напомнили бы тебе зарю нашей юности в 7 -8 классах.

Кроме того, я лучший ученик по истории, а кроме того, я учусь 1/6 обычного школьного времени, а кроме того, я друг всех здешних учителей, а кроме того, я и по другим предметам преуспеваю, а кроме того – почти ничего нет. Я жажду вернуться.

Об окружении.

Я живу под Филадельфией. В моей школе около 1500 учеников, не понимающих, почему они там находятся. Школа похожа скорее на тель-авивский отель Шератон (красива даже по американским стандартам и совершенно новая. Строительство обошлось в 6,5 миллиона долларов). Мой дом ужасно симпатичный, вокруг него зеленая лужайка, деревья и – пустая жизнь.

Люди говорят о машинах и девушках. Жизнь вертится вокруг одной темы – секса. Думаю, что Фрейду здесь нашлось бы чем поживиться. Постепенно прихожу к убеждению, что живу среди обезьян, а не людей.

Рина! 23. 5. 63

Тебе почти 16 лет. Можешь ли ты поверить в то, что почти четвертую часть своей жизни ты уже прожила? Насекомому, живущему всего несколько дней, его жизнь.

безусловно, представляется огромной. Может, по этой же причине и нам кажется, что у нас в.запасе целая вечность. Но человек не вечен, и потому должен использовать как можно полнее отпущенный ему срок, постараться исчерпать жизнь до дна. Как ее исчерпать – не могу тебе сказать. Если бы я знал это, то половина загадки жизни была бы решена. Я знаю одно – что не хотел бы, дожив до определенного возраста, оглянуться вокруг и вдруг обнаружить, что не создал ничего, что я – так же, как и все прочие – кто спешит, летит, будто насекомые, туда и обратно, ничего не совершает, лишь бесконечно повторяет все ту же рутину и сходит в могилу, оставив потомство, которое только повторит бессмыслицу их жизни.

Почему я тебе пишу все это? Может, из протеста против того факта, что ты не чувствуешь, как с каждым прожитым днем ты получаешь целый мир. И в эту самую минуту тоже получаешь нечто. Получаешь с каждой совершенной ошибкой. Каждая твоя минута – это минута жизни. Помнишь ли ты стихотворение Киплинга "Заповедь"? В одном из четверостиший сказано:

Наполни смыслом каждое мгновенье.Часов и дней неумолимый бег.Тогда вселенную ты примешь во владенье.

Потому что каждая минута состоит из секунд и из мгновений, и каждое мгновенье не смеет уходить впустую. Я должен чувствовать, что не только в час смерти смогу дать отчет о прожитой жизни, но что в любую минуту могу сказать себе: сделано то-то и то-то.

К сожалению, Рина, мы не в силах вернуться в прошлое. До нынешнего дня я уверен, что прекраснее всего я жил в детстве, в Тальпиоте, затерявшись в бескрайних просторах, укрывшись почти с головой в траве в поисках божьих коровок и глядя на окружающий мир, как на чудо, и на каждого взрослого, как на гиганта. Но время это прошло навсегда, и сейчас впереди у меня все предстоящие мне годы жизни. Прошлое я могу только вспоминать, вернуться в него невозможно. Оно прошло, минуло, завершилось. Я смотрю в будущее и мечтаю. Мечтаю о предстоящих годах, которые помчатся друг за другом. Находясь в Израиле, я жил в одном мире. Ясно, что человек не живет в двух разных мирах, но просто тот мир был разделен на несколько частей. В том мире были цели. Одна из них была общей у нас обоих – создать отряд. Жизнь состояла из тысяч различных попыток и рассматривалась с тысяч точек зрений. Но то, что делал, я делал целенаправленно, с полной отдачей. То, что я делал, не мешало мне оставаться наедине с собой, размышлять о вещах, до которых никому, кроме меня, не было дела.

Здесь п с молодежью не соприкасаюсь, не интересуюсь ими, ничего мне от них не надо. Не чувствую, что принадлежу к ним. Слишком они легкомыоленны. Я таких во множестве встречал в Израиле и признаюсь, что и там они меня не заинтересовали больше здешних. То, что я один (поверь, что и в Израиле я был один), не мешает мне в качестве отдельной личности представлять собой целый мир. Жизнь моя будет цельной не благодаря другим, а лишь благодаря самому себе Если я споткнусь, ошибусь, то начну все сызнова. И почему бы не простоять вечно башне, которую я вокруг себя построю? Смерть – единственное, что мне мешает. Не пугает, но вызывает любопытство. Это загадка, которую я, как и другие, безуспешно пытался решить---Я не боюсь смерти потому, что не особенно ценю жизнь саму по себе, без связи с целью. И если понадобится пожертвовать жизнью ради намеченной себе цели, я сделаю это с радостью.