Исход (Том 2) - Стивен Кинг

Обезумев от боли, Мусорщик сел. Позже он будет думать, что только слепая удача — или намерения темного человека — не дали ему умереть, сгорев заживо. Большая часть парафинового запала все же не попала на него. И поэтому он был благодарен, — но это чувство благодарности пришло к нему позднее. В тот же момент он мог только кричать, перекатываясь с боку на бок и держа потрескивающую руку на отлете, в то время как кожа на ней дымилась, покрываясь трещинами и исчезая на глазах.

Глядя тускнеющим взором в небо, он вспомнил, что завел около дюжины таймерных устройств. В любое мгновение они могут сработать. Это было бы чудесно — умереть и наконец-то оказаться вне досягаемости этой нестерпимой боли; но умереть в языках пламени было бы ужасающей мукой. Кое-как он сполз вниз и заковылял прочь, пересекая замершие транспортные артерии, держа обуглившуюся левую руку на отлете.

Когда он добрался до маленького магазина в центре города, уже загорался закат. Мусорщик сел на траву между двумя теннисными кортами, пытаясь вспомнить, что делают при ожогах. Смазывают маслом — так сказала бы мать Дональда Мервина Элберта. Но это было хорошо, когда ошпаришься или когда жир со сковороды вдруг подпрыгнет слишком высоко и обдаст кожу горячими брызгами. Но он даже не мог представить, как смазать растрескавшееся черное месиво между локтем и плечом; он не мог даже прикоснуться к нему.

Убить себя. Вот что нужно, вот решение проблемы. Он покончит со своим несчастным состоянием подобно дряхлому псу.

Внезапно на восточной окраине города раздался мощный взрыв — казалось, невидимая ткань бытия с треском разорвалась пополам. Из сгущающихся темно-синих сумерек вдруг вырвался жидкий столб пламени. Мусорщику пришлось сощурить глаза до слезящихся протестующих щелочек, чтобы смотреть на него.

Даже испытывая невыносимые физические страдания, он с удовольствием смотрел на огонь… Более того, созерцание огня радовало его, наполняло чувством удовлетворения. Огонь был наилучшим лекарством, даже лучше морфия, найденного им на следующий день (отличаясь образцовым поведением, он пользовался в Терре-Хот некоторыми привилегиями, работая в лазарете, библиотеке и в автопарке, и потому ему были знакомы морфий и другие наркотические средства). Он не связывал со столбом пламени свои теперешние физические страдания. Он только знал, что огонь был хорош, огонь был прекрасен, огонь был тем, в чем он нуждался, и всегда будет нуждаться. Восхитительный огонь!

Спустя несколько мгновений взорвалась вторая нефтяная цистерна, и, даже находясь в трех милях от эпицентра, Мусорщик ощутил теплый толчок расходящейся воздушной волны. Взорвалась еще одна цистерна, за ней следующая. Небольшой перерыв, и вот уже шесть цистерн взорвались гремящей цепочкой. Зарево было слишком ярким, чтобы смотреть на него, но он все равно смотрел с ухмылкой, в его глазах отражались пляшущие желтые языки пламени, и он застыл, завороженный, забыв об искалеченной руке, о мысли умереть подобно старому псу.

Прошло более двух часов, прежде чем взорвалась последняя из цистерн, и затем наступила темнота, но это была даже не темнота — ночь была желто-оранжевой, охваченной огненной лихорадкой. Вся восточная дуга горизонта плясала огненными языками. И Мусорщик вспомнил приключенческую книгу, которая была у него в детстве, — некую адаптацию «Войны миров» Герберта Уэллса. Теперь же, спустя годы, уже не существовало мальчика, у которого была та приключенческая книга, вместо него был человек по прозвищу Мусорщик, и он обладал удивительным, ужасающим секретом смертельного луча марсиан.

Пора было уходить из парка. Температура уже поднялась градусов на десять. Ему нужно было идти дальше, на запад, опережая огонь, как и в Паутанвилле, убегая от все расширяющейся дуги разрушения. Но он был не в состоянии бежать. И Мусорщик уснул на траве, а огненные блики играли на его лице уставшего ребенка, подвергшегося дурному обращению.

Во сне к нему пришел темный человек в плаще с капюшоном, его лица невозможно было разглядеть… и все же Мусорщик подумал, что уже видел его раньше. Когда завсегдатаи кафе или пивной тогда еще, в Паутанвилле, окликали его свистом, казалось, что этот человек был среди них, погруженный в молчаливые раздумья. Когда Мусорщик работал на автомойке (протереть фары, мистер? может, вам это отполировать?), не снимая рукавицу из мочалки до тех пор, пока рука под ней не начинала смахивать на бледную дохлую рыбу, а ногти становились цвета свежей слоновой кости, казалось, что он видел лицо этого человека с лихорадочным румянцем и ухмылкой безумной радости из-под волнистой пленки воды, стекавшей по ветровому стеклу. Когда шериф отправил его в психушку в Терре-Хот — Землю Обетованную, темный человек был тем ухмыляющимся психом-санитаром, который стоял над его головой в комнате, где пациентов пропускали через шокотерапию, держа руки на рычагах управления (Я сейчас изжарю тебе мозги, парень, подмогну тебе в твоем деле, когда ты из Дональда Мервина Элберта будешь превращаться в человека по имени Мусорщик, может, вам это отполировать), готовый запустить в его мозг около тысячи шипящих вольт. Он хорошо знал этого темного человека — у того было лицо, которое никогда невозможно толком разглядеть, руки, которые сдавали только пики из отбойной колоды, глаза, которые смотрели сквозь пламя, и ухмылка, готовая заиграть на могиле всего мира.

«Я сделаю все, что ты пожелаешь, — с благодарностью сказал Мусорщик во сне. — Моя жизнь принадлежит тебе!»

Темный человек воздел руки под плащом, придавая тому форму черного воздушного змея. Вдвоем они стояли на возвышенности, у их ног лежала Америка, охваченная пламенем. «Ты займешь высокий пост в моей артиллерии. Ты — тот человек, который мне нужен».

Затем Мусорщик увидел не менее чем десятитысячную армию оборванных мужчин и женщин, устремившуюся на восток, идущую через пустыню в горы, некое звериное подобие армады, чей час наконец-то пробил; людьми были нагружены и грузовики, и «джипы», и повозки, и туристические домики на колесах, и танки; у каждого мужчины и у каждой женщины на шее висел черный камень, и в глубине некоторых камней светилось нечто красноватое, очертания его могли быть либо Глазом, либо Ключом. И в авангарде Мусорщик увидел себя, едущего наверху гигантского танкера-цистерны с шинами-подушками, он знал, что емкость заполнена желеобразным напалмом… а позади него шла колонна грузовиков, нагруженных бомбами, минами, пластиковой взрывчаткой, огнеметами, сигнальными ракетами, ракетами, поражающими тепловые цели, гранатами, пулеметами и ракетными установками. Вот-вот должен был начаться танец смерти, уже дымились струны скрипок и гитар, а воздух был наполнен зловонием серы и кордита.