Ночь в Гобото - Джек Лондон

Поведение этого человека, в конце концов, оскорбляло всех присутствующих, и Мак-Мёртрей не мог больше этого выносить.

— Достаточно, Дикон. Он сказал, что не хочет больше играть. Оставьте его в покое.

Разъяренный Дикон обернулся к хозяину дома, но прежде чем успел выругаться, вступился Гриф.

— Я бы с удовольствием сыграл с вами в казино, — сказал он.

— А много вы в этом смыслите?

— Не слишком. Но я хотел бы поучиться.

— Очень мне нужно учить из-за каких-то пенсов.

— О, это как вы хотите. Я согласен играть на какую угодно сумму. Понятно, в разумных пределах.

Дикон думал покончить с ним сразу.

— Сто фунтов партия, если вас это устраивает.

Гриф выразил полное удовольствие:

— Великолепно! Прекрасно! Начнем. Идут ли в счет суипсы?

Дикон был потрясен. Он воображал, что гоботский купец перепугается назначенной ставки.

— Идут ли в счет суипсы? — повторил Гриф.

Эндрюз принес новую колоду карт, и Гриф выбросил из нее джокера.

— Конечно, нет, — отвечал Дикон. — Это детская игра.

— Прекрасно. Я тоже не люблю детской игры.

— Вот как? Ладно! Предлагаю играть по пятисот фунтов.

И Дикон опять потерпел поражение.

— Согласен, — сказал Гриф, начиная тасовать карты. — На первом месте идут, конечно, козыри и пики, затем большое и малое казино, далее тузы в том же порядке, как в бридже. Правильно?

— Однако вы здесь препорядочные шутники! — засмеялся Дикон, хотя смех его был не совсем естественным. — Почем я знаю, есть ли у вас деньги!

— Так же, как я не знаю этого относительно вас. Мак, какой кредит окажет мне Компания?

— Какой хотите, — отвечал управляющий.

— И вы лично гарантируете это? — спросил Дикон.

— Понятно, — сказал Мак-Мёртрей. — Не сомневайтесь, Компания примет его расписку на сумму, превышающую ваш аккредитив.

— Младшая сдает, — сказал Гриф, кладя колоду перед Диконом.

Последний начал несколько колебаться и смотрел с тревожным недоброжелательством на присутствующих. Приказчик и капитан утвердительно кивнули.

— Я никого из вас не знаю, — проговорил Дикон, — как я могу быть уверен. Деньги на бумаге — это еще далеко не всегда реальная вещь.

Тогда Питер Джи вынул из кармана бумажник и взял у Мак-Мёртрея самопишущее перо.

— Я еще ничего не покупал, — объяснил метис, — так что вся сумма осталась нетронутой. Я сейчас переведу ее на вас, Гриф. Тут пятнадцать тысяч. Вот посмотрите.

Дикон схватил чек, когда Джи передавал его через стол. Он медленно прочел его и посмотрел на Мак-Мёртрея.

— Тут все в порядке?

— Да, такая же бумажка, как и ваша собственная, и столь же действительна. Бумаги, принадлежащие Компании, всегда верны.

Дикон снял колоду. Ему пришлось сдавать. Но несчастье продолжало преследовать его. Он проиграл.

— Еще партию, — сказал он. — Мы ведь не сговорились, сколько партий нам играть; вы не должны бросать игру, раз я проиграл. Я хочу продолжать.

Гриф стасовал карты и передал их, чтобы он снял.

— Давайте играть по тысяче, — сказал Дикон, когда проиграл во второй раз. А когда тысяча пролетела так же, как и две прежние ставки в пятьсот фунтов, он предложил поставить две тысячи.

— Ставки удваиваются на отыгрыш, — предостерег Мак-Мёртрей. Его встретил злобный взгляд Дикона. Но управляющий не унимался: — Вам нельзя соглашаться на такое повышение, Гриф, если вы только в здравом уме.

— Кто здесь играет в эту игру? — закричал запальчиво Дикон. Затем обратился к Грифу: — Я проиграл вам две тысячи. Хотите вы играть на две тысячи?

Гриф кивнул. Началась четвертая партия, и Дикон выиграл. Непорядочность его поведения была для всех очевидна. Хотя он из четырех игр проиграл три, все же он вернул свои деньги. Этой детской манерой удваивать ставки он достигал того, что одним выигрышем возмещал все потерянное, сколько бы партий он ни проиграл.

Несомненно, ему хотелось теперь прикончить игру, но он этого не высказал, и Гриф передал ему колоду для снимания.

— Как? — воскликнул Дикон. — Вы хотите еще играть?

— Ничего еще у нас не получилось, — капризно произнес Гриф, сдавая. — Ставка обычная, пятьсот фунтов. Не так ли?

Дикону стало совестно, и он отвечал:

— Нет, по тысяче. Подождите, вот еще что. Тридцать одно очко тянутся слишком долго. Не лучше ли — двадцать одно? Или это для вас слишком быстро?

— Превосходно. Недурная и быстрая игра, — согласился Гриф.

Повторилась прежняя история. Дикон проиграл две игры, удвоил ставку и отыгрался. Гриф не терял терпения, хотя та же хитрость повторялась несколько раз. Наконец случилось то, чего он ожидал. Дикон проиграл несколько раз подряд. Он хотел отыграть четыре тысячи и проиграл. Удвоил до восьми — и снова проиграл. Затем он предложил пойти до шестнадцати тысяч. Гриф покачал головой:

— Вы не можете этого сделать, вы сами знаете. У вас аккредитив на десять тысяч.

— То есть это значит, что вы больше не желаете играть? — спросил Дикон хриплым голосом. — Вы хотите оставить у себя в кармане мои восемь тысяч?

Гриф улыбнулся.

— Это просто грабеж, самый форменный грабеж, — продолжал Дикон. — Вы забираете мои деньги и не даете мне отыграться.

— Нет, вы ошибаетесь, я ничего не имею против того, чтобы вы отыгрались. У вас осталось две тысячи фунтов.

— Хорошо, хорошо, мы будем играть, — согласился Дикон. — Вам снимать.

Игра продолжалась в полном молчании, иногда только прерываемом раздражительными замечаниями и ругательствами Дикона. Присутствующие молча наполняли стаканы и осушали их. Гриф не обращал внимания на ругань своего партнера, погрузившись в игру. Он играл в карты с полной серьезностью. В колоде было пятьдесят две карты, за ними надо было внимательно следить, и он следил старательно.

Когда были сданы две трети колоды, он бросил карты.

— За мной, — сказал он, — у меня двадцать семь.

— А если вы ошиблись? — побледнев, грозно спросил Дикон.

— Тогда я проиграл. Сосчитайте.

Гриф передал ему карты, и Дикон дрожащими пальцами начал проверять. Он отодвинул свой стул от стола и осушил свой стакан. Посмотрел вокруг — и увидел недоброжелательные взгляды присутствующих.

— Я думаю, что со следующим пароходом я отправлюсь в Сидней, — сказал он спокойно и без обычного хвастовства.

Гриф потом говорил: «Если бы он стал жаловаться или шуметь, я бы не предоставил ему этой возможности; но он принял свое лекарство как мужчина, и я должен был сделать это».

Дикон взглянул на часы, притворно зевнул и приподнялся.

— Подождите, — сказал Гриф. — Не хотите ли еще сразиться?

Дикон опустился на стул, хотел заговорить, но не смог, — облизнул запекшиеся губы и утвердительно кивнул.

— Капитан Доновен отправляется на рассвете на «Гунге» в Каро-Каро, — как будто без всякой связи с предыдущим начал Гриф. — Каро-Каро представляет песчаное кольцо в море с несколькими тысячами пальм. Там растут также пандановые деревья; но ни сладкий картофель, ни таро не произрастает. Там около восьмисот туземцев, царек и два главных министра, и только эти трое носят одежду. Это Богом забытая трущоба, куда я раз в год посылаю шхуну с Гобото. Вода для питья солоноватая, но старый Том Батлер уже двенадцать лет пьет ее. Он там единственный белый. У него пять человек ребят из Санта-Круса; они убежали бы от него или убили бы его, если бы могли. К нему посылают провинившихся на плантациях. Миссионеров там нет. Два учителя, уроженцы Самоа, были убиты, когда они высадились на берег несколько лет назад. Вы, конечно, удивляетесь, почему я вам так подробно об этом рассказываю. Но имейте терпение. Капитан Доновен, как я уже сказал, отправляется туда завтра на рассвете. Том Батлер состарился и стал почти беспомощным. Я пытался переправить его в Австралию, но он говорит, что хочет остаться на Каро-Каро и там умереть, и это, наверное, скоро случится, через год или вроде того. Он старый чудак. Мне необходимо послать туда какого-нибудь белого, чтобы заменить Тома. Может быть, вам подойдет эта служба? Прожить там надо два года. Подождите, я еще не кончил. Сегодня вечером вы частенько упоминали о том, как следует по-настоящему действовать, а какая же деятельность в том, чтобы проигрывать то, чего вы никогда не зарабатывали. Те деньги, которые вы мне проиграли, вы получили в наследство от вашего отца или какого-нибудь другого родственника, трудившегося в поте лица. Но два года службы на Каро-Каро в роли агента будут уже кое-что значить. Я поставлю десять тысяч фунтов, которые вы мне проиграли, против двухлетней службы на Каро-Каро. Если вы выиграете, деньги будут ваши. Если проиграете, то вы должны взять службу на Каро-Каро и отплыть туда на рассвете. И это можно будет назвать настоящей деятельностью. Хотите?

Дикон не мог говорить, у него пересохло в горле, и он только кивнул, взяв карты.