Месть садовых гномов - Роберт Стайн

— Джо! А ну-ка иди сюда! — рявкает отец Лося и вразвалку идет к нам, брюхом вперед (оно так и колышется у него под синей тенниской). — А ну давай, парень, да поживей!

Мистер Макколл раньше служил в армии. Поэтому он привык приказывать и привык, чтоб ему подчинялись.

Я, конечно, подчинился. Бастер семенит за мной.

— Опять этот пес в моем огороде? — холодно глядя на меня, спрашивает мистер Макколл. От его ледяного взгляда кровь в жилах замерзает.

— Н… никак нет, сэр! — заикаюсь я. Бастер садится около меня и зевает так, что за версту слышно. Вообш;е-то я врать не привык. Разве что Минди. Но сейчас жизнь Бастера висит на волоске. Надо же его спасать. А что прикажете делать?

Мистер Макколл идет враскачку к грядке. Внимательно изучает свои помидоры, кукурузу кабачки, эти свои дыни-касабы. Разглядывает каждый росток, каждый листик.

«О Господи! — думаю я. — На сей раз мы, кажется, влипли».

Наконец он отрывается от своих овощей и смотрит на нас. Глаза у него сузились и превратились в щелочки.

— Если эта псина не была здесь, то откуда кругом земля и листья?

— Наверное, ветер нанес? — предположил я. Чем черт не шутит, может, сойдет. Вдруг он проглотит это.

Лось стоит рядом тише воды, ниже травы. Это единственный случай, когда он не грохочет, как пустая бочка, — рядом с отцом он нем как рыба.

— Что вы, мистер Макколл, — начинает Минди. — Мы постараемся, чтобы и духу Бастера не было поблизости от вашего огорода. Можете быть уверены. — И она улыбается ему своей самой обворожительной улыбочкой.

Мистер Макколл крякает.

— Ну ладно. Но если только я поймаю его около моих дынь, я вызову полицию, чтоб его свезли на бойню. Я не шучу.

Я проглотил комок в горле. Я знаю, что он не шутит. Мистер Макколл не из тех, кто слово на ветер бросает.

— Лось, — рявкнул мистер Макколл, — тащи шланг и полей эти касабы! Я говорил тебе, что их надо поливать пять раз на день.

— Ладно, до скорого, — бросил нам Лось и, набычив голову, помчался за шлангом.

Мистер Макколл окинул нас мрачным взглядом, поднялся по ступенькам на крыльцо и хлопнул за собой дверью.

— Наверное, ветер нанес, — передразнивает меня Минди, вылупив глаза. — Ну ты даешь, Джо. Лучше ничего выдумать не мог? — засмеялась она.

— А что? Зато хоть как-то выкрутился, — оправдываюсь я. — И вообще не забывай, что это мой свисток спас Бастера. А ты только и могла, что жалко улыбаться.

Мы направились к дому споря на ходу И туг же остановились как вкопанные, услышав стон. Это был жуткий звук. Бастер сразу навострил уши.

— Что это такое? — прошептал я.

И тут же мы все поняли. Из-за угла дома показался отец с огромной лейкой. Он был в своем любимом наряде — специально для выхода на огород: в кроссовках с дырами на больших пальцах, мешковатых клетчатых шортах и красной тенниске с надписью: «На грядке, как Слон в посудной лавке!» И при этом он тяжело вздыхал и жалобно стонал. Да что такое с ним стряслось? В огороде наш папаша обычно в самом веселом расположении духа. Насвистывает. Улыбается. Так и сыплет дурацкими шуточками.

Что это с ним сегодня?

Сегодня явно что-то случилось. Что-то ужасное.

— Ребята, — стонет он, спотыкаясь, — ребята. Я вас искал повсюду

— Да что случилось, пап? В чем дело? — спрашивает Минди,

Отец хватается за голову и качает ее из стороны в сторону. Потом тяжело вздыхает и стонет:

— Мне… мне надо сообщить вам нечто ужасное.

5

— Да что случилось, пап? Говори же! — вскрикнул я.

А папа говорит свистящим шепотом:

— Я… я сегодня нашел плодовую мушку в помидорах! В наших самых больших помидорах! В «Красной королеве»! — И он смахнул со лба капли пота. — И как это случилось, ума не приложу. Что я только не делал: и окуривал, и опрыскивал, и ощипывал. Только за эту неделю дважды. — Папа сокрушенно покачал головой. — Бедные мои помидоры. Если эти плодовые мушки погубят мою «Красную королеву», мне не участвовать на огородной выставке!

Мы с Минди переглянулись. Не сомневаюсь, мы оба подумали об одном и том же. Взрослые здесь совсем чокнулись.

— Пап, ну подумаешь, всего одна мушка, — говорю я.

— Стоит, Джо, только одной завестись. Одной-единственной. И не видать нам голубой ленточки как своих ушей. Надо что-то делать. Немедленно. Не откладывая в долгий ящик.

— А как насчет этого нового инсектицида? — напомнил я. — Того, что только что прислали нам по каталогу «Все для вашего огорода»?

У папы загорелись глаза. Он взъерошил свои и без того взъерошенные волосы и воскликнул:

— Точно! «Прощай, огородная нечисть»! — и потрусил по дорожке к гаражу. — Пошли, пошли, ребятки! — запел он. — Попытка не пытка! — Папа на глазах ожил.

Мы с Минди побежали вдогонку. Папа достал из коробки три банки спрея. На банках красовались рекламные ярлыки: «Воспользуйтесь „Прощай, огородная нечисть“, и можете распрощаться с вредными насекомыми!» И картинка: плачущее насекомое подламывается под тяжестью чемодана. И машет лапкой. Папа дает одну банку Минди, одну мне.

— Покажем этой плодовой мушке! — восклицает он и идет обратно к грядкам.

Мы снимаем колпачки, направляем «Прощай, огородная нечисть» на кусты томатов.

— Раз, два, три… огонь! — командует папа.

Мы с папой уже опрыснули две дюжины кустов, подвязанных к высоким шестам, а Минди еще и не приступала. Она, вероятно, изучала состав и инструкцию на банке.

— Из-за чего тут шум-гам? — раздался голос мамы, появившейся на крыльце.

На маме ее излюбленный «домашний» наряд: папины старые клетчатые шорты и старая синяя тенниска, которую он подарил ей несколько лет назад после деловой поездки куда-то. На ней надпись: «Мне скучно без тебя!» Еще одна дурацкая огородная шутка в духе нашего папы.

— Привет, дорогая, — откликнулся папа. — Мы тут воюем с плодовой мушкой. Хочешь посмотреть?

Мама рассмеялась и прищурила свои зеленые глаза.

— Ужасно соблазнительно. Но мне надо закончить мои пригласительные открытки.

Мама художник-график. У нее свой кабинет у нас на втором этаже. Она делает невероятные рисунки на компьютере. Потрясающей красоты закаты, горы и цветы.

— Обед в семь тридцать. Прошу не опаздывать. Ясно?

— Приятно слышать, — проговорил папа, когда мама скрылась в доме. — Ну ладно, дети, давайте заканчивать с опрыскиванием.

Мы с папой прошлись по помидорным кустам второй раз. Мы даже опрыскали на всякий случай заросли желтых цветов около грядок. Минди искоса смотрела на помидоры. Нацелилась своим спреем на «Красную королеву» и пустила тоненькую струйку. Одна плодовая мушка вяло взмахнула крылышками и упала на землю.

— Отличная работа, — похвалил папа. Он похлопал нас по плечам. — Это надо отметить, — заявил он. — У меня гениальная идея! Визит в «Прекрасную лужайку».

— Ради бога, папа, — чуть не взвыли мы с Минди.

«Прекрасная лужайка» — магазин в двух кварталах от нас. Папа там покупает украшения для лужайки. Бездну всяких газонных украшений. Папа у нас просто чокнутый по части украшения лужайки. Не меньше чем по части огородничества. У нас на ней понатыкано столько всяких финтифлюшек, что невозможно косить траву

Вы бы только посмотрели на эту толпу! Кого там только нет. У нас там пара розовых пластмассовых фламинго. Ангел с огромными белыми крыльями из цемента. Хромированный шар на серебристом подиуме. Целый выводок пластмассовых скунсов. Фонтан с парой целующихся лебедей. Тюлень с мячом на носу. И пластмассовая лань с отбитым рогом. Обалдеть можно, правда? Но папе все это нравится. Он считает, что это искусство или что-то в этом роде. И знаете, что он с ними выделывает? Он наряжает их по праздникам. На День благодарения он надевает высокие шляпы пилигримов на скунсов. Пиратскую одежду — на фламинго в Хэллоуин. Высоченные цилиндры и черные бородки — на лебедей в день рождения Линкольна.

Понятно, что нашей чистюле Минди все это не по нраву. Маме тоже. Каждый раз, когда папа притаскивает новое украшение, мама обещает выкинуть его на помойку.

— Пап, это украшение совершенно невыносимое! — чуть не плачет Минди. — Люди выпрыгивают из своих машин и снимают наш передний газон. Мы аттракцион для туристов.

— Да будет тебе, — отпирается папа. — Подумаешь, один чудак сфотографировал, ну и что?

Это было на прошлое Рождество. Когда папа вырядил всю свою ораву в снегурочек.

— Ну, конечно. И этот снимок очутился в газете, — не сдавалась Минди. — Это было со-о-овершенно невыносимо.

— А по мне так украшения клевые, — говорю я. Надо же кому-то встать на сторону папы.

Минди только нос морщит от возмущения. Я-то знаю, что больше всего раздражает Минди. Это то, как папа расставляет эти фигурки по лужайке. Он никакого порядка не признает. Дай волю Минди, они бы у нее выстроились, как ее обувь. В одну шеренгу.