Антология мировой фантастики. Том 5. Контакт. Понимание - Стэнли Вейнбаум

Тут-то мы и застряли! Он защелкал вроде бы отрицательно и произнес что-то вроде «П-п-про-от». И это было только начало; я всегда был «Тик», но что касается его — иногда он был «Твил», иногда «П-п-про-от», а остальное время — еще целых шестнадцать разных трескучих названий.

Мы просто не могли найти общих точек. Я пробовал «камень», и «звезда», и «дерево», и «огонь», и бог знает что еще, и, как я не пытался, я не мог добиться от него ни единого названия. Ни одно название не повторялось два раза подряд, и если это называется языком, то тогда меня можете звать алхимиком. В конце концов я потерял терпение, стал звать его Твилом, и вроде бы сошло.

Но Твил некоторые мои слова понял. Несколько из них он усвоил, и я считаю, что это большое достижение, если вы привыкли к языку, в котором названия придумываются на ходу. Но я не мог его понять: то ли я чего-то основного не мог уловить, то ли мы просто думали по-разному. Думаю, последнее вернее.

У меня есть основания так думать. Через некоторое время я бросил это дело с языком и попробовал математику. Я нацарапал на земле «дважды два — четыре» и продемонстрировал это на камешках. И снова Твил понял, в чем дело, и сообщил мне, что трижды два — шесть. Опять дело пошло на лад.

Теперь, когда я выяснил, что у Твила есть хотя бы среднее школьное образование, я начертил на земле кружок, обозначающий Солнце, перед этим указав на него. Затем нацарапал Меркурий, Венеру, матушку-Землю, Марс, а затем, указав на Марс по схеме, провел рукой вокруг себя, показывая, что сейчас мы находимся именно там. Я собирался как-нибудь дать ему понять, что мой дом на Земле.

Твил, будьте уверены, отлично понял мой чертеж. Он ткнул в него клювом и с кудахтаньем и щебетанием добавил к Марсу Деймос и Фобос, а к Земле пририсовал Луну!

Вы понимаете, о чем это говорит? Это говорит о том, что его раса использует телескопы, у них цивилизация!

— Необязательно, — фыркнул Гаррисон. — Луну отсюда видно как звезду пятой величины. Ее вращение можно видеть невооруженным глазом.

— Луну да, — сказал Ярвис. — Ты меня не понял. Меркурий не видно. А Твил знает о Меркурии, потому что он нарисовал Луну у третьей планеты, а не у второй. Если бы он не знал о Меркурии, он бы сделал Землю второй планетой, а Марс не четвертой, а третьей. Понятно?

— Хм! — произнес Гаррисон.

— В общем, — сказал Ярвис, — я продолжал урок. Все шло хорошо, и мне казалось, что я смогу объяснить ему свою мысль. Я показал на Землю на своей схеме, затем на себя, затем, чтобы было убедительнее, на себя и на нашу Землю, которая светилась ярко-зеленым почти в зените.

Твил так раскудахтался, что я был уверен, что он понял. Он подпрыгнул, потом указал на себя, потом на небо, потом опять на себя и опять на небо. Потом себе на живот, а затем на Арктур, потом на Спику, потом себе на ноги и еще на полдесятка звезд, а я смотрел на него в изумлении. Потом ни с того ни с сего он подскочил. Ну и прыжок это был, скажу я вам! На семьдесят пять футов в высоту, ни дюйма меньше. Я увидел его силуэт на фоне неба, затем он перевернулся и свалился вниз головой, клювом в землю, как стрела. Вонзил клюв прямо в центр моей схемы, как в мишень!

— Чушь, — сказал капитан, — просто чушь!

— Я тоже так подумал. Пока он вытаскивал голову из песка и становился на ноги, я смотрел на него разинув рот. Потом я подумал, что он меня не понял, и начал объяснять всю эту ерунду с самого начала, а закончилось все это точно так же, и Твил опять лежал, уткнув нос в центр моей картинки.

— Может, это религиозный обряд? — предположил Гаррисон.

— Может быть, — сказал Ярвис с сомнением. — Ну вот так оно все и было. Мы могли обмениваться идеями до определенной степени, а затем — фьють! — что-то такое было у нас разное, несовместимое. Я уверен, что Твил считал меня таким же чудным, как я его. Просто наши разумы видят мир с разных точек зрения, и, может быть, его точка зрения так же верна, как и наша. Но мы не могли найти общий язык, вот и все. И все же, несмотря на все эти сложности, мне Твил нравился, и у меня какая-то странная уверенность, что я ему тоже.

В конце концов мы подошли к подножию утесов Ксантуса, когда день уже был на исходе. Я решил, если возможно, ночевать на плато. Я считал, что если поблизости и бродит какое-либо опасное существо, то скорее в зарослях моря Хрониум, чем в песках Ксантуса. Не то чтобы я видел вокруг какой-либо призрак опасности, ничего не было, кроме того черного чудовища с веревками-щупальцами, которое схватило Твила, а оно явно красться не умело и как-то завлекало свои жертвы. Меня оно завлечь не могло, пока я спал, тем более, что Твил, по-моему, вообще не спал, а терпеливо сидел поблизости всю ночь. Мне хотелось узнать, каким образом эта тварь могла завлечь Твила, но спросить его об этом я не мог. Позже я и это узнал, и это было просто жутко.

Пока что мы бродили вокруг подножия утесов, ведущих на Ксантус, в поисках более удобного подъема. По крайней мере я. Твил легко мог туда прыгнуть, потому что утесы были гораздо ниже, чем Тайль, так футов шестьдесят. Наконец я нашел удобный путь и стал взбираться, чертыхаясь оттого, что на спине у меня был привязан бак с водой. Он мешал мне только при подъеме. Как вдруг я услышал звук, который показался мне знакомым: вы уже знаете, как в этом разреженном воздухе искажаются звуки. Выстрел звучит как выхлоп пробки из бутылки. Это было явно гудение ракеты. И точно, милях в десяти к западу, между мной и заходящим солнцем летела наша вторая подсобная!

— Это пыл я, — сказал Путц. — Искать тебя.

— Ну да. Я это знал, но что толку? Я уцепился одной рукой за утес и орал, и махал свободной рукой. Твил ее тоже увидел, и раскудахтался, и вспрыгнул на вершину утеса, а потом в воздух. Но машина, жужжа, скрылась в южном направлении.

Я вскарабкался на вершину утеса. Твил все еще возбужденно щебетал, подпрыгивал и зарывался клювом в песок. Я указал на юг, потом на себя, и он сказал: «Да-да-да»; но каким-то образом я все же понял, что он считает этот летающий предмет чем-то вроде моего родственника, может быть, даже родителем. Возможно, я недооценил его интеллект; сейчас я именно так и считаю.

Я ужасно расстроился, что не сумел просигнализировать. Вытащил спальный термомешок и залез в него, потому что ночной холод уже давал о себе знать. Твил сунул клюв в песок, подобрал ноги и руки и выглядел ну точно как вот этот голый куст. Наверное, он всю ночь так и просидел.

— Защитная мимикрия! — заликовал Лерой. — Вот видите! Это существо из пустыни!

— Утром, — продолжал Ярвис, — мы снова отправились в путь.

Я устал и был расстроен тем, что Путц меня не заметил, а кудахтанье Твила и его прыжки действовали мне на нервы. Так что я просто молча шагал час за часом по этой однообразной пустыне.