Свет земной любви. История жизни Матери Марии – Елизаветы Кузьминой-Караваевой - Елена Обоймина

В семье жили предания о беспокойных предках.

Отец был родом из запорожских казаков. Дед Лизы, Дмитрий Васильевич Пиленко, – кадровый военный: участник Кавказской войны, начальник штаба Кубанского казачьего войска, позже – начальник Черноморского округа; ушел в отставку генерал-лейтенантом.

Мать происходила из знаменитого рода Дмитриевых-Мамоновых, многие представители которого оставили заметный след в русской истории. Взять хотя бы прадеда Лизы, Александра Ивановича Дмитриева-Мамонова, обладавшего художественным даром. Несколько его этюдов, посвященных эпизодам войны 1812 года, в свое время даже украшали залы Царскосельского дворца. У матери Лизы хранилась его акварель, изображающая взятие Парижа войсками в 1814 году.

Кстати, Александр Иванович Дмитриев-Мамонов, будучи меценатом, явился одним из основателей знаменитого «Общества поощрения художников» (основано в 1821 году). Именно благодаря этому «Обществу» 10 крепостных художников получили вольную, а в 1825 году в Петербурге была открыта первая постоянно действующая публичная выставка русских художественных произведений. Жена мецената состояла фрейлиной императрицы Марии Федоровны, жены Павла I. Она обладала многосторонними талантами: прекрасно рисовала, играла на рояле и арфе. Неудивительно, что дарования родителей унаследовали и дети: сыновья Дмитриевых-Мамоновых стали художниками-профессионалами. Эммануил Александрович Дмитриев-Мамонов, по оценке современников, был «художник и мыслитель замечательный». Он писал портреты многих известных общественных деятелей и литераторов: Н. В. Гоголя, Н. Ф. Павлова, К. С. Аксакова, А. С. Хомякова, П. В. Нащокина, П. В. Киреевского, H. M. Языкова и других. Его брат Ипполит Александрович стал художником по росписи фарфора и… мастером карикатуры: его рисунки остро и смело высмеивали крепостников и бюрократов.

Племянник Эммануила и Ипполита, А. Н. Волков, профессор Петербургского университета, некоторое время работал вместе со знаменитым микробиологом И. И. Мечниковым. Выйдя в отставку, он решил целиком посвятить себя искусству и уехал в Англию, где написал множество акварелей. Свои работы он подписывал и продавал под именем «Русов».

По утверждению искусствоведов, все рассказы о знаменитых и талантливых предках с большим почтением сохранялись в семье матери Лизы, Софьи Борисовны Пиленко, урожденной Делоне. Эти сведения передавались из поколения в поколение, благодаря чему многое дошло и до наших дней. В петербургских квартирах Софьи Борисовны, снимаемых ею в разных частях города, хранились произведения ее родственников Дмитриевых-Мамоновых, иконы старинного письма, портреты-миниатюры и отличная коллекция старинных кружев ручной работы. Многое из этих семейных раритетов после революции осталось в Петрограде и Анапе и, к сожалению, пропало бесследно. То, что удалось спасти, было продано в тяжелые и голодные годы странствий в эмиграции, в трудные 1920-е в Париже…

До 1895 года семья Пиленко жила в Риге, а в июне этого года, после почти одновременной (с разницей в две недели) смерти своих родителей, Юрий Дмитриевич вышел в отставку и со всей семьей переехал в Анапу. В шести верстах от города в имении Джемете находились обширные виноградники, которые после кончины отставного генерала и винодела Д. В. Пиленко достались в наследство отцу Лизы.

Лиза и ее младший брат Дима росли привольно и беззаботно, хотя родители старались не баловать детей, чтобы не вырастить их изнеженными. В их семье младших Пиленко даже называли «маленькими спартанцами». Художественно одаренная душа Лизы с восторгом открывала удивительный мир этой земли, ее богатейшую историю. Недалеко от имения находились три древних кургана, где велись археологические раскопки. Здесь Лиза Пиленко частенько проводила жаркие летние дни. Курганы произвели столь сильное впечатление на девочку, что впоследствии это отразилось в первом сборнике стихов юной поэтессы – «Скифские черепки» (1912). Причастились благодати /Прежде, чем глаза открыли, / Осенили Божьей рати / Нас немеркнущие крылья – строчки из этого первого сборника.

В Анапе Лиза приобщалась к православию. Оно входило в ее душу вместе с семейными заботами о Свято-Онуфриевском и Осиевском храмах, строившихся стараниями ее деда и отца.

Дом, где прошло детство Лизы Пиленко

По свидетельству матери, уже в раннем детстве ее Лиза была горячо верующей. Во время строительства храма девочка «все скопленные в копилке деньги отдала, чтобы на стене написали образ ее святой – Елизаветы». Из тех же воспоминаний известно, что Лиза еще в детстве просила отпустить ее в монастырь, а на другой год – странствовать с богомолками по монастырям. Ее, конечно, не отпустили… Но, несмотря на эту изначально горячую веру, Лизу «смущала и мучила необходимость дать ответ на самый важный вопрос: верю ли я в Бога?».

Каждую зиму все члены семейства Пиленко на один-два месяца уезжали в Петербург погостить у бабушки, Елизаветы Александровны Яфимович. Приезжали сюда, как правило, к Рождеству.

Елизавета Юрьевна писала:...

После вольной и просторной жизни дома, в маленьком городке на берегу Черного моря, бабушкина квартира казалась мне чем-то совсем другим, сказочным миром. Петербурга мы не видали в эти приезды: каждый раз еще в дороге – насморк, и мать не решалась нас выпускать гулять по Петербургу вплоть до самого отъезда. От поезда отъезжали в бабушкиной карете, потом если и бывали у других родных, то ездили в карете с выездным Иваном на козлах.

Таким образом, единственные мои ранние воспоминания о Петербурге – это лифт на квартире у тетки, огромные две китайские вазы в окнах Аничковой аптеки на углу Невского и Фонтанки, два золотых быка на вывеске мясной против окон бабушкиной квартиры…

Бабушка Елизавета Александровна считала себя человеком, надолго пережившим свое время. Она частенько говорила:

– Люблю я вас всех, друзья мои, и все же вы мне чужие. Близкие все давно в могилах.

Родилась Елизавета Александровна в 1818 году в московской родовитой и богатой семье Дмитриевых-Мамоновых, воспитывалась бабушкой Прасковьей Семеновной Яфимович, урожденной Нарышкиной, – как говорили, женщиной большого ума. В 18 лет Елизавета Яфимович стала фрейлиной великой княгини Елены Павловны, и, конечно же, ей было что вспомнить. Бабушка много рассказывала о быте Михайловского дворца, о том, как повар-француз кормил великих княжон и фрейлин лягушками под видом молодых цыплят. Вспоминала и о том, как Михаил Павлович назвал ее «Маманоша», и о том, как Николай I велел всем фрейлинам большого двора учиться у мадемуазель Яфимович делать реверансы, приседая очень низко и не сгибая головы. К памяти красавицы и умницы великой княгини Елены Павловны она относилась с обожанием. С таким же обожанием говорила она о своем муже Владимире Матвеевиче Яфимовиче, и все современное мерила по ним.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});