Простофилей быть непросто - Владимир Сотников

– Как не использовать такую возможность? – восклицал Лев Николаевич. – В кои-то веки выпадет счастье проехать краем моря! Полюбуемся ландшафтом. По степям еще покатаемся на обратном пути. А на небольшой скорости любая дорога безопасна.

Это он имел в виду водительскую неопытность Кошкиных. Надо сказать, уже совершенно зря. За два дня пути Сергей и Лена – они ни за что не хотели, чтобы их называли по отчеству, к тому же и выглядели они не намного взрослее своих дочек-близняшек, – совершенно уверенно стали вести свою желтую «девятку». Даже иногда вырывались вперед, обгоняя переднюю машину.

– Да, Лева… – вздыхала мама. – Устроил ты нам заключительный этап. Гонки на выживание получились. Хотя дорога красивая, что и говорить!

И она, уже привыкнув к крутым спускам и подъемам, к поворотам по самому краю пропасти, улыбалась, подставляя лицо непривычно мягкому и ласковому крымскому ветру, который врывался в окошко.

– Это еще так себе красота, – отмахивался папа. – Вот Коктебель вы сразу узнаете. Безо всяких указателей.

Неизвестно, что творилось в других машинах, но Филя и его родители от восторга потеряли дар речи, когда открылась взору коктебельская бухта. Конечно, произнести несколько слов каждый из них вполне мог – но как-то само не говорилось… В машине раздавались только звуки вроде «ух ты!», беспрерывные оханья и аханья да цоканье языком.

На самой высокой точке перед спуском в коктебельскую долину, на специальной площадке, Филин папа остановился, посигналив спутникам. Все тоже остановились и вышли из машин.

– Приехали! – сказал Лев Николаевич. – Так хочется, друзья, чтобы вы поздоровались с Коктебелем именно отсюда. Меня научили этому правилу лет, наверное, двадцать назад. Надо медленно обвести взглядом все видимое пространство и глубоко-глубоко вздохнуть. И тогда Коктебель примет вас. Вот, начинаем – видите, длинная узкая скала из песчаника уходит в море? Это Хамелеон, стерегущий бухту слева. Думаю, понятно, почему он так назван. По форме точь-в-точь хамелеон, а главное, так же меняет свой цвет в зависимости от времени суток. Но подробнее я вам о нем потом расскажу. Смотрим слева направо: море, конечно, потом курчавая гора Карадаг – потухший вулкан, правый стражник бухты, потом гора Святая, потом зубчатая скала Сюрю-Кая… Вот, пожалуй, основные названия. Для первой встречи. Подробности, как говорится, потом, при более близком знакомстве.

– Если бы ты даже не сказал, что надо вздохнуть, – воскликнула мама Фили, – я все равно бы вздохнула! И еще, и еще!

Лев Николаевич улыбнулся:

– Действительно, от вздоха при встрече с Коктебелем еще никто не удержался. Особенно на этом месте. Потому что начинается другой воздух, другая жизнь! Сказка!

И он распахнул руки, словно собираясь полететь над бухтой.

Честно говоря, Филя не очень понимал восторги взрослых. Получался парадокс: родители прыгали от радости, как дети, а их дети, наоборот, стояли спокойно и смотрели на эти проявления восторга, как строгие родители. Не хватало только, чтобы Филя прикрикнул что-нибудь вроде:

– Успокойтесь, шалунишки! Не свалитесь в пропасть от радости!

Филя, Даня и Аська с Аней переглянулись и вздохнули. Их взгляды словно говорили: «Беда с этими родителями. Ну, красиво. Ну, замечательно. Но не пора ли наконец окунуться в море?»

– А жить мы будем вон там, – показал Лев Николаевич. – Видите, левее самого поселка Коктебель, ближе к Хамелеону, раскинулся палаточный городок? Там мы поставим наши машины этаким каре, как походный римский лагерь. Вместе с палатками получится свой маленький поселочек из трех машин, трех палаток и с внутренним двориком.

– Однако, надо поспешить, – сказал Иван Сергеевич. – Видите, машины проносятся мимо нас одна за другой. Без всякого приветствия Коктебелю. И, судя по номерам, все из дальних мест, и все спешат к палаточному городку. Наверное, там не так много места.

Ребята уже расселись по машинам. «Вперед!» – говорил их нетерпеливый вид.

Палатки ставить – довольно скучное занятие. Но если делать это не спеша, да к тому же время от времени нырять в море, которое плещется всего в сотне метров, то ребята согласны были заниматься этим хоть все лето. Да и родители не торопились. Главное – место найдено, занято, а теперь можно спокойненько его благоустраивать.

– По-моему, ничего, – отплевываясь от воды, сказал Филя, когда они с Даней заплыли подальше и взглянули на палаточный городок.

– Людей многовато, – высказал свою оценку Даня. – А в остальном… Я думал, хуже будет. Вообще-то мне не верилось, что наши родители решатся на такую поездку. Дикий способ отдыха.

– Потому нас и называют дикарями! – хохотнул Филя. – И вообще, все здесь – дикари.

И он высунул из воды руку, чтобы обвести широким жестом весь берег, покрытый машинами и палатками.

– Тоже мне, дикари, – проворчал Даня. – Дикари не собираются, наверное, в такие большие стаи. Муравейник какой-то.

– Не расстраивайся, – успокоил его Филя. – Что же делать, если людей так много? Лето, море – все сюда едут. Но мы ведь на машинах. Надоест на этом месте – спокойненько переедем в другое. Папа говорил, вдоль побережья народу значительно меньше.

– Вот и ехали бы сразу туда, где народу меньше, – не успокаивался Даня.

– Поедем, поедем! – Филя взвешивал на руке маленькую медузку. – Просто мой папа очень любит Коктебель, еще со времен своей юности. Поживем здесь и поедем вдоль моря.

Такой же в точности разговор вели и взрослые. Данин папа, Иван Сергеевич, тоже был не очень доволен.

– Хоть я и привык к полевым археологическим условиям, но не думал, честно говоря, что таким образом пройдет мой отпуск, – ворчал он, распаковывая бесчисленные рюкзаки и коробки.

– Отлично пройдет наш отпуск! – весело восклицал Лев Николаевич, разжигая походный примус. – Вот сейчас кофейку сварим, искупаемся, посидим, посмотрим на самую красивую в мире гору… И никто из вас даже не пикнет ничего против Коктебеля!

– Против Коктебеля я как раз ничего не имею, – хмыкнул Иван Сергеевич. – Замечательное место. Но здесь же, я заметил по дороге, есть какие-то отели? Я не говорю, что надо жить в роскоши, но элементарные условия для отдыха… Если уж это называется отдыхом.

– Дорогой Иван Сергеевич! – Лев Николаевич замахал руками, чуть не выронив примус. – Был я в так называемых коктебельских отелях! Это пытка. В номере дикая жара, под балконом – вечная музыка. А наши дети? Думаете, они променяют свободную дикую жизнь на какой-нибудь затхлый отельчик? Сейчас они выйдут из моря, будут помогать нам устраиваться. Я думаю, полезное для них занятие. Где они еще научатся готовить, мыть посуду, убирать за собой? Вот, мама не даст соврать, наш Филипп не очень-то приучен к домашнему труду. Правда, Соня? – обратился он к жене.

Она улыбнулась:

– Лева, при чем здесь какой-то домашний труд? Глупости какие. Неужели мы приехали для того, чтобы учить детей готовить и мыть посуду? И вообще, все выглядит так, будто мы против такого отдыха, а ты один – за. Ничего подобного! Мы все этого хотели, к этому стремились, и вот – достигли. По-моему, все замечательно.

И с каким-то совсем детским визгом Филина мама разбежалась и бросилась в воду. Рядом вынырнула испуганная, как у тюлененка, мордочка Фили. Казалось, на ней было написано: «Ну ты, мам, даешь! Я тебя такой еще не видел!»

Иван Сергеевич рассмеялся:

– Вот и ответ на все мои ворчания! Сдаюсь, сдаюсь и ворчать больше не буду. Это я так, по-стариковски. Тем более, честно говоря, сам равнодушен ко всяким отелям – и роскошным, и обычным. Ничего не скажешь, есть своя прелесть в том, чтобы прямо из палатки нырнуть в море.

– Кстати, пора и нам окунуться, – заметил Лев Николаевич. – А то расплавимся. Бедные наши покупатели! Каково им сейчас на рынке?

Имелись в виду все Кошкины и Данина мама, Аня-большая. Они ушли за продуктами. Перед их уходом окончательно разобрались, кого как будут называть. Вслед за Кошкиными – Сергеем и Леной – запротестовали против отчеств и мамы Фили и Дани.

– А что, разве мы такие старенькие, что нас будут называть, как какие-нибудь музейные экспонаты? – замахала руками Филина мама. – Мне и так уже надоели остроты на тему наших с Левой имен. Ведь Лева у нас – Лев Николаевич, как Толстой. А я – Софья Андреевна, представьте себе! Конечно, все кличут нас Толстыми, а вовсе не Лопушковыми. А вообще-то я Соня.

И действительно, мама Фили выглядела чуть ли не девчонкой. Даже не поворачивался язык назвать ее Софьей Андреевной, как жену писателя Льва Николаевича Толстого.

– Лучше бы всем клички взять, – посоветовал Филя. – Проще было бы.

– А вот кличек не надо, – не согласилась мама. – А то меня точно обзовете Сонькой Золотой Ручкой. Была такая знаменитая авантюристка и мошенница. Остановимся на именах. Итак, детей я не переименовываю, а взрослые отныне – Сергей, Лена, Соня, Аня-большая, Лева и Ваня.