Цыгане. Тайны жизни и традиции - Рэймонд Бакленд

Цыганское слово для обозначения Бога — «Дуввель» («Девель» или «Дэл» в разных диалектах), а для обозначения дьявола — «бен» («бенгх»). Бога скорее ассоциируют с солнцем, луной, небом, тучами и звёздами, а не с человекоподобным существом. Дьявол — это также скорее отрицательная сила, а не злобное существо.

Цыгане кальдераш утверждают, что Бог не является творцом мира и что мир существовал всегда, как наша общая мать. Землю они называют «Дэ Девелески», что значит «Божественная мать».

«Наги» — это азиатский эквивалент русалок и сирен (изначальное значение этого слова — «морской народ»). В древние времена люди верили в реальность существ в виде полулюдей, полу‑рыб и даже полузмей. Считалось, что они управляют погодой и потому могут вызывать дождь, что обитают они во дворцах на дне океана, реки, озера или пруда, где охраняют свои сокровища. Если их оскорбить, они могут отомстить, но если с ними подружиться — принесут удачу. Им нравится, когда им дарят молоко, монеты и еду; всё это цыгане оставляют под деревьями возле воды или священного колодца.

Цыгане делятся на несколько этнических групп. Кальдераш — одна из таких групп. Другие основные группы — гитаны и мануш. Кальдераш — специалисты по металлу: лудильщики, жестянщики и т. п. Гитаны расселились в основном на юге Франции, в Испании, Португалии и Северной Африке. Мануш специализируются на дрессировке животных, странствуют и дают представления. Энгус Фрэзер (Eraser A. The Gypsies. Blackwell, 1992) довольно подробно исследует этнические группы цыган. Жан Поль Клебер утверждает, что такое деление во многом условно и что каждая из групп считает себя истинными цыганами и даже презирает остальных. Он же утверждает, что браки между представителями разных групп редки.

Есть и более мелкие этнические группы цыган: блидари, рудари и лингурари занимаются различного рода работами по дереву (блидари специализируются на изготовлении вещей для дома); чобатори — сапожники; косторари — лудильщики; гилабари — музыканты; лаутари — изготовители музыкальных инструментов; месте‑ри лакатуши — слесари по замкам; салахори — каменщики и строители; ватраши — садовники; златари — золотых дел мастера. В различных регионах произношение может быть разным, но в целом эти названия легко узнаваемы.

Вардо — цыганский семейный дом на колёсах. Это повозка на конной тяге, отделанная резьбой и другими украшениями. Здесь хранится имущество семьи (см. главу 3). Вся семья спит в вардо, а в хорошую погоду может сооружаться и бендер для детей (цыганские палатки‑шалаши). Цыгане считают, что ни рождение, ни смерть не должны осквернять дом. Роды проходят в бендерах, которые ставят в стороне от вардо; туда же помещают человека, находящегося при смерти. Ни один уважающий себя цыган не станет умирать на кровати в вардо.

Подготовка к смерти проходит при участии самого умирающего. Из последних сил он помогает обмыть себя солёной водой и надеть на себя новые одежды. На женщин обычно надевают многочисленные юбки (предпочтение отдаётся пяти). Вокруг умирающего собираются члены его семьи, которые ведут себя как обычно: едят, пьют, разговаривают. Но когда человек умрёт, окружающие громко плачут и даже кричат, не скрывая своего горя. Это может продолжаться до поздней ночи, но обычно через какое‑то время скорбные стенания сменяются песнями.

Тело умершего кладут в гроб вместе с украшениями и несколькими золотыми монетами. Могут положить и обычные вещи, принадлежавшие покойному, например нож и вилку, любимую трубку, скрипку. Во время похорон гроб окропляют пивом, вином или ромом, а позже над могилой совершают возлияние. После этого произносят фразу «Тутте сутте мишто» и опускают гроб в землю под музыку, исполняемую цыганскими музыкантами. Хоронят обычно в укромных местах, о которых знают только члены семьи покойного: в лесу, в поле и т. п. Обычно никаких признаков захоронения не оставляют, хотя могут посадить на могиле куст ежевики, чтобы её не оскверняли животные.

В прежние времена во многих районах Англии был распространён следующий обычай. Умершего главу семьи клали в его вардо вместе со всеми личными вещами и поджигали. Остальных членов семьи забирали к себе родственники. Нечто подобное, когда мёртвых хоронили со всем, что может им потребоваться в загробной жизни, можно найти в египетской и других древних культурах. Я помню, как в 1950 году компания Би‑Би‑Си показывала репортаж о таких похоронах цыгана. Я с удивлением услышал, что это был цыган по фамилии Бакленд, сожжённый вместе со своим вардо. Тогда же сказали, что подобное сожжение производится в последний раз. В наши дни, когда коллекционеры дают за вардо от восьмидесяти до ста тысяч долларов, никто, конечно, не станет их сжигать.

В разных регионах верования цыган разнятся, но всех их объединяют искренняя вера в привидения и нежелание связываться с мертвецами, присваивая себе их вещи. Именно поэтому, вероятно, вардо и сжигали: если нет дома и вещей, то $ мёртвого уже ничто не задержит на этом свете. Стараются не упоминать даже имени покойного, боясь вызвать его из царства мёртвых.

Одни цыгане не верят в загробную жизнь, другие, например немецкие цыгане, верят в перевоплощение: они считают, что душа трижды возвращается на землю и вселяется в разные тела, причём между воплощениями проходит пятьсот лет. Сербские цыгане верят в то, что после смерти будет такая же жизнь, только уже бесконечная.

Старая поговорка гласит: десять цыган — десять разных мнений. Но даже если один и тот же вопрос задать цыгану десять раз, всё равно получишь десять разных ответов. То же самое можно сказать и о цыганских верованиях — например, о том, что касается их представлений о жизни и смерти.

Цыганское слово для обозначения духа, или привидения, — «мулло». Этим же словом могут обозначаться и «живые мертвецы», то есть вампиры. Часто утверждается, что тот или иной цыган умер в результате чьих‑то злых намерений. Став «мулло», покойный постарается выследить человека, повинного в его смерти. Тем не менее цыгане при необходимости могут спать на кладбище, так как считают, что вампирами могут стать только мёртвые цыгане. «Гауджо» («горд‑жио» или «гаджо»), то есть нецыгане, такими духами не становятся, поэтому их можно не бояться. И ещё Тригг отмечает: сексуальная страсть может столь сильно овладеть «мулло», что женщина, к которой он её испытывает, может дойти до крайнего истощения (Trigg E. Gypsy Demons and Divinities. Seacaucus. NJ: Citadel, 1973). Он пишет: «Говорят, что в некоторых случаях вампиры возвращаются для того, чтобы вступить в половое сношение с женщиной, на которой им не позволяли жениться при жизни. Иногда вампир предлагает женщине сойти в могилу вместе с ним и провести остаток вечности вдвоём. В других случаях вампиры, женатые или нет, возвращаются для того, чтобы вступить в связь с женщиной по своему выбору. Встречаются девушки, которые верят, что у них был длительный роман с мужчиной, оказавшимся вампиром. Некоторые цыгане утверждают, что таких вампиров‑любовников видят только те, с кем они вступают в половую связь».

В славянских странах цыгане верят в оборотней. Некоторые полагают, что оборотнем становится человек, который вёл особенно дурной образ жизни. Другие же считают, что в оборотня превращается жертва вампира, сосавшего его кровь; такая жертва постепенно теряет способность говорить и ночью превращается в волка, который служит своему хозяину‑злодею.

Как было сказано выше, начиная по меньшей мере с XV века цыган отождествляли с ведьмами и колдунами. И цыгане, из желания добыть себе пропитание, нередко поддерживали убеждения в том, что они обладают какими‑то тайными оккультными знаниями. Это оборачивалось большими неприятностями для них, особенно в тех регионах, где местные жители считали, что цыгане якобы вступили в сделку с дьяволом. Например, кто‑нибудь, увидев, как цыган дрессирует собаку, ходящую на задних лапах, мог решить, что это бес у него в услужении.

Клебер высказывает здравую мысль, предполагая, что цыган стали отождествлять с ведьмами и колдунами, исходя из распространённых в те времена представлений о шабашах ведьм. Считалось, что такие шабаши проводятся в лесах или на перекрёстках дорог. И вот какие‑нибудь сельские жители посреди ночи натыкаются на группу цыган, которые разбили лагерь на лесной поляне или на перекрёстке дорог, они едят и пьют под «странную» музыку. Деревенским жителям, которые со страхом идут по ночному лесу, цыгане у костра вполне могли показаться настоящими ведьмами и колдунами, собравшимися на шабаш. Клебер, анализируя цыганские песни и танцы, утверждает, что их можно сравнить с музыкой и танцами ведьм. Он цитирует Де Ланкра (De Lancre. Tableau de 1'Inconstance des Mauvais Anges, 1613): «…звуки скрипок, труб и бубнов сливались в великой гармонии, принося собравшимся великое удовольствие и великую радость…» — и комментирует: «Трудно осуждать меня за желание сравнить это с классическими танцами гитан (испанских цыган), которые до сих пор кажутся сторонним наблюдателям высшим воплощением чувственного удовольствия» (The Gypsies, 1967).