Страшные тайны. Антология русского криминального рассказа конца XIX – начала XX века - Антология

Морган пожал плечами.

– Сожалею, что не могу дать ответа на этот вопрос, – возразил он, – меня настолько взволновало это ужасное событие, что я не обращал внимания на няню.

– Вы бывали здесь, в замке, после смерти вашего старшего двоюродного брата, поддерживали всегда хорошие отношения с ним?

– Да, я иногда заезжал сюда и не прерывал прежних дружеских отношений. Я надеялся таким путем добиться разоблачения ужасной тайны башенной комнаты.

– Но вам ничего не удалось узнать? Не добились ни малейших доказательств того, что ужасное подозрение ваше на Реджинальда имеет основание?

– Нет, мистер Холмс, – ответил Джон Морган, – потому-то я и обратился к вам.

– А если Реджинальд действительно причастен к смерти мальчика, а, таким образом, косвенно и к кончине своего старшего брата, – спросил Шерлок Холмс, устремив пронзительный взор на лицо сэра Джона Моргана, – то замок Святого Роха и титул лорда перейдут к вам и к вашей семье?

– Конечно, – откровенно ответил Джон Морган, – но вы не думайте, что расчет на это побудил меня поручить знаменитейшему сыщику в мире дело, само по себе ужасное и не поддающееся разгадке мне одному: я твердо убежден в том, что башенная комната скрывает ужасную тайну, и меня побуждает к разгадке прежде всего чувство справедливости. Смерть ребенка, подававшего большие надежды, кончина столь несчастного и хорошего человека так или иначе должны быть отомщены.

– А если окажется, что ваше подозрение неосновательно? – спросил Шерлок Холмс.

– Тогда я тем более буду испытывать внутреннее удовлетворение, – возразил Джон Морган. – Я буду счастлив, что буду иметь возможность смотреть на моего двоюродного брата Реджинальда без подозрения и вернуть ему дружеское расположение, которое я испытывал к нему прежде. Будьте уверены в том, мистер Холмс, что не зависть руководила мною тогда, когда я решился прибегнуть к вашей помощи. Моя семья относится к боковой ветви, хотя она и не так состоятельна, как Морганы из замка Святого Роха, но мы достаточно богаты для того, чтобы не коситься на их деньги. Так вот, беретесь ли вы разгадать тайну башенной комнаты? Хотите ли вы разоблачить ужасное преступление, которое, по всей вероятности, было совершено здесь, с тем чтобы доставить Реджинальду титул лорда и право единоличного владения громадными поместьями, окружающими замок Святого Роха?

– Я обдумаю это дело, сэр Морган, – через некоторое время возразил Шерлок Холмс. – Во всяком случае, если я исполню ваше желание, я должен буду поставить условием, чтобы вы предоставили исключительно мне всю инициативу в этом деле.

– Это я вам так или иначе обещаю.

– Ну тогда проводите меня теперь незаметным образом в башенную комнату, а затем и в тот зал, где находится изображение Юдифи, – сказал Шерлок Холмс, – я хотел бы видеть и то и другое. Так как в данное время еще веселятся на развалинах и все гости усиленно развлекаются, то мы сумеем остаться еще некоторое время незамеченными.

– Я также надеюсь, что наше отсутствие не будет замечено, – возразил Джон Морган, поднимаясь со своего места и приглашая сыщика идти.

После пикника прошло несколько дней.

Лорд Глостер, нынешний владелец замка Святого Роха, находился в башенной комнате, обставленной им под рабочий кабинет. В этом не было ничего особенного; напротив, это казалось весьма понятным, так как из окон этой комнаты открывался дивный вид на море.

Видны были также почти все окрестные берега, еще далеко за пределами близлежащих курортов, посещавшихся преимущественно аристократическим обществом столицы.

Лорд Реджинальд, по-видимому, был в отличном настроении.

Празднество, которым он, так сказать, ввел себя в круг общества в качестве владельца замка Святого Роха, прошло весело и приятно.

Реджинальд полагал, что повсюду произвел наилучшее впечатление, в особенности на молодых барышень. Дочь богатого министра не в пример другим осыпала его знаками своего благоволения, и ему открывались самые блестящие виды.

Имея тестя-министра да будучи лордом, можно рассчитывать на хорошую должность, на чины и почет, для того чтобы со временем вести вместе с женой в Лондоне очень приятную жизнь.

– Да, поскорее бы вон отсюда! Как можно скорее, – бормотал Реджинальд, глядя в окно. – Я облегченно вздохну, когда снова захожу по лондонским мостовым. Да и было бы глупо прозябать в этих развалинах!

Он открыл окно и посмотрел вниз по крутизне.

Легкая дрожь пробежала по его телу. Он выпрямился и отошел от окна. Его лицо побледнело.

– Да, я приму все меры к тому, чтобы как можно скорее совсем переселиться в Лондон, – продолжал он говорить сам с собой. – Собственно говоря, я бы уже и сегодня имел бы прекрасный повод уехать отсюда. Надо будет опять побывать в Горностаевом клубе. Мои друзья по этому клубу, бывшие на пикнике, осыпали меня упреками, что я почти совершенно не показываюсь там в последнее время. Министр протежирует этот клуб, и уже поэтому я должен бывать там. Да, я еще сегодня после обеда поеду в Лондон.

– Чарли! Чарли! – позвал лорд Реджинальд, открывая затем дверь башенной комнаты, ведущую на лестницу, собираясь дать необходимые распоряжения.

Немедленно появился лакей в богатой ливрее, для того чтобы принять приказания его сиятельства.

Лицо лорда при виде лакея приняло довольное выражение.

«Юркий дьявол! – подумал он. – Я хорошо сделал, что избавился от старика Гика, который уже обленился, да и был слишком дерзок и нахален. Такой старый лакей, поседевший на службе, в конце концов мнит себя незаменимым».

– Ну-с, Чарли, – обратился он к лакею довольно высокого роста, худощавому, не первой молодости, поступившему несколько дней тому назад на место старого Гика, причем в его лице и всей осанке можно было заметить некоторое странное сходство с молодым лордом, – ну-с, Чарли, что это у тебя? Сегодняшняя почта?

– Точно так, ваше сиятельство, – раболепно ответил Чарли и положил на письменный стол пачку писем, принесенную с собою.

– Я задержусь ненадолго за чтением писем, Чарли, – снова заговорил Реджинальд, подойдя к письменному столу и окинув письма беглым взглядом, – ты озаботишься тем, чтобы мой кэб был готов к отбытию в Лондон приблизительно через час. Ты поедешь со мной туда.

Чарли низко поклонился, затем вышел из комнаты, и Реджинальд слышал, как он быстро спустился по лестнице.

Принявшись за чтение писем, он совершенно не заметил, что Чарли, сойдя лишь на несколько ступеней по лестнице, тотчас же повернул и бесшумно возвратился по каменной лестнице к двери, а там наклонился, чтобы через замочную скважину осмотреть башенную комнату.

Скоро Реджинальд настолько усердно занялся чтением писем, что он не обращал никакого внимания на то, что делается кругом.

Одно из писем обратило на себя его особое внимание; оно же по внешней своей странной форме бросалось в глаза.

Реджинальд сейчас же заметил, что неуклюжий, плохо сложенный конверт с красной печатью и громадным штемпелем, из толстой синей бумаги, адресованный на имя его сиятельства лорда Глостера, замок Святого Роха близ Шельтона, прибыл из-за океана и, вероятно, содержал важное письмо, так как написанные отправителем на конверте слова «собственноручное» и «спешное» были жирно подчеркнуты.

Письмо было из Западной Австралии; почерк отличался силой, хотя, по-видимому, и принадлежал женской руке.

Реджинальд, несомненно, хорошо знал этот почерк.

Подсматривавший в замочную скважину ясно заметил, как тень большой заботы ложилась на лицо лорда. Чарли с улыбкой увидел, как лорд, прежде чем открыть неуклюжее заморское письмо, долго держал его в руке, как бы не решаясь открыть и прочитать его.

Наконец Реджинальд стиснул зубы, разорвал конверт, казалось, с судорожным усилием, развернул письмо и прочитал его с большим вниманием не один раз, а три.

Окончив чтение, он с легким вздохом опустился на кресло перед письменным столом и, бросив письмо на стол, печально просидел несколько минут.

Потом он взял письмо, торопливо сложил его, вложил обратно в конверт и быстро запер его в ящик.

Затем он подошел к зеркалу, висевшему над столом, и постарался придать своему лицу спокойное и беззаботное выражение.

Это ему удалось вполне.

Морщины быстро исчезли со лба, и только губы еще были бледны да зрачки глаз оставались темными, почти черными. Краска сошла с его лица, но губы не дрожали, и теперь ему даже удалось вернуть веселую, доброжелательную улыбку, тогда как еще несколько мгновений до того лицо его было мертвенно-бледно и серьезно.

Глаза приняли опять светлое, ясное выражение, и никто, кроме тайно подсматривавшего у двери лакея, не подумал бы, что у Реджинальда, лорда Глостера, на душе есть хотя бы малейшая забота.

Дело в том, что под личиной Чарли скрывался не кто иной, как Шерлок Холмс, знаменитый сыщик.