Змея в изголовье - Владимир Свержин

– Расскажи лучше, кто ты и как очутилась здесь, в этих страшных местах? – борясь с искушением, выдавил юноша.

– Я Амина, дочь кади из Аль-Нузы.

– Мне доводилось видеть твоего отца. Весьма почтенный человек, – негромко отозвался Саид, подсаживаясь вплотную к девушке. Та будто не заметила этого или, что более вероятно, сделала вид, что не заметила.

– Так и есть. Все годы жизни я полагала, что нет добрее и мудрее человека, чем он. Но, должно быть, иблис лишил разума и отобрал у него сердце, раз он решил выдать меня замуж за сына караванщика Мустафу Валида! Это чудовище, от которого даже верблюды шарахаются безлунной ночью! Караванщик несметно богат, но сын… Поговаривают, его мать, перебрав араки, согрешила с горным дэвом, явившимся ей в образе рогатого змея. И плод их страсти… – Девушка передернулась от омерзения. – Словом, я сказала отцу, что скорее умру, чем выйду за этого толстого, слюнявого, кривозубого выродка Мустафу. Отец велел меня запереть, чтобы я не смела перечить его воле. А я… – Она вздохнула: – И вот я здесь.

– Но как так можно? – неподдельно ужаснулся Саид, представляя на месте едва известного ему кади мудрого старца Джемаля. – Ведь он твой отец, его воля – воля небес!

– Конечно, можно! – взвилась девушка. – Или ты думаешь, что я вовсе не человек и не могу чего-то желать или не желать?

– Желать можно, однако послушание и смирение подобают тому, кто хочет удостоиться милости Аллаха.

– Я не щенок и не жеребенок, которого можно подарить кому вздумается или купить за десяток монет!

– Уверен, что отец желает тебе только лучшего.

– А если так, то почему он не желает слышать меня? Для меня лучше смерть, чем такой муж! – Она вскочила, едва не опрокинув флягу. – Я сама желаю распоряжаться своей участью.

– Но такого не бывало нигде и никогда. Женщина должна повиноваться, вести дом и растить детей. – Голос молодого воина дрожал, но не от возмущения, которое должно было в этот миг объять его душу, а от неуверенности, от сомнения, невесть откуда закравшегося в сердце. Конечно, древний уклад жизни был выверен многими поколениями и с абсолютной ясностью определял, что хорошо и что плохо для правоверных. Но все же, быть может, как раз именно эта девушка являла собой невероятное исключение?! Ведь каждый верующий помнит царицу Сабы, которая сама избирала себе мужа и сочла достойным себя лишь мудрейшего Сулейман-мелика. И коль душа после смерти переселяется в новое тело, кто знает, быть может, перед ним новое воплощение повелительницы Сабы?!

– Так говорят лишь те, кто ничего не видит дальше собственной тени! Мой дед еще помнил времена, когда жена мелика франков, Альенор, прибыла в наши земли с отрядом из одних только женщин. Это правда! Чистая правда! И, по словам деда, она сражалась не хуже мужчин. Если она посмела распоряжаться своей жизнью, то почему я не смею распорядиться своей? Я не хочу никого вести в бой, я просто не желаю быть женой чудовища! Разве я хочу многого?!

Саид едва сдержался, чтобы не закричать: «Нет! Конечно, нет!» Но девушка, казалось, даже не обратила на это внимания. Молодой воин отхлебнул воды, стараясь как-то загасить огонь прежде неведомой ему страсти. Красавица вдруг застыла на месте, вперив в собеседника долгий, будто изучающий, взор. Саиду казалось, что все тело его трепещет, так что он едва смог проглотить воду, застрявшую в горле.

– Я думаю, Аллах не зря послал тебя мне в помощь, – вдруг каким-то очень нежным приглушенным голосом проговорила беглянка. – Он на моей, а вернее, на нашей стороне. Ты молод, силен, ловок, несомненно, храбр и, пожалуй, хорош собою. Если ты станешь моим мужем, я уж никак не смогу стать женой несносного Мустафы.

– Я?! – нелепо протянул Саид. – Но как же? Я же…

Она присела и обхватила его шею руками:

– Послушай, послушай меня, Саид ибн Назир. Кто поверит, что мы провели ночь вот так рядом и не стали близки, как муж и жена?! Даже если завтра люди моего отца поймают нас, я объявлю во всеуслышание, что ты мой муж.

– Но мне не подобает даже и думать о женщинах! – в ужасе выкрикнул хранитель тайного святилища.

– Аллах выше закона и всякого запрета! Мы здесь, ты и я. И ты думаешь обо мне, – томно проворковала девушка, обжигая собеседника жарким дыханием. – Я вижу, я чувствую это! То, что должно случиться, непременно случится по воле Аллаха! Я знаю, я читала об этом в повествованиях «Тысячи и одной ночи». Приди же ко мне и не оставляй меня ни сегодня, ни впредь! И ты и я нарушили запрет. Но как нельзя войти в дом, не открыв дверь, так и здесь… – Она обвила мускулистую шею воина тонкой рукой и зашептала отчаянной скороговоркой: – Дальше все будет хорошо! Все будет замечательно! Когда закончится буря, мы вместе пойдем в Бир-эс-Сабу! Мы падем на колени и будем умолять праведного шейха соединить нас перед Богом и перед людьми!

Саид почувствовал, как мутится его разум. Он хотел вскочить, шарахнуться прочь от наваждения, но тело, всегда безропотно повиновавшееся приказам мозга, словно взбунтовалось и не сдвинулось ни на волос. Легкое сладостное дыхание красавицы обжигало его, но дарило никогда прежде не ведомые радость и блаженство. Их губы слились в поцелуе и разъединились лишь под утро, когда рассветная прохлада начала пробирать нагие тела.

Ласковые, еще совсем не палящие лучи утреннего солнца гладили землю, точно успокаивая ее после ночного кошмара. Сейчас, в полном безветрии и легкой прохладе, жизнь казалась уже совсем не такой ужасающей, как в полночь, под завывания не на шутку разыгравшейся песчаной бури. Проснувшись, Саид лежал, боясь открыть глаза, купаясь в ощущении ее теплого тела, прильнувшего к нему, мысленно разглядывая обнаженную красавицу, раскинувшуюся на его плаще. Его ладони заныли, требуя нежных прикосновений к шелковистой коже девушки, и сердце зазвучало, будто гонг, призывающий воинов к схватке. Но вот Амина пошевелилась, просыпаясь, и он, уже возвращая над собой власть, встал, чтобы одеться.

«Как же так, – крутилось у него в голове, – я нарушил запрет, коснулся женщины, обладал ею, будто муж, и что же?! Почему небеса не разверзлись и молния не испепелила меня за святотатство?! Но ведь я исполнял приказ Джемаля… – быстроногой ящеркой мелькнула в голове спасительная мыслишка. – Не ври себе, этой ночью тебе не было дела ни до Джемаля, ни до его приказа! Ты забыл о своем долге, значит, проклят и обречен!»

– Теперь в селение мне возвращаться нельзя, – нимало не смущаясь наготой, проговорила девушка. – Как же это вдруг Амина, дочь кади, и вдруг так опозорила свой род!

Саид отвел глаза, мучительно стараясь перестать любоваться лицом и телом подруги.

– Свет очей моих, ты ведь не оставишь меня? – продолжила нежно мурлыкать девушка.

Юноша мотнул головой, горло перехватило, будто удавкой, места для слов уже не оставалось. Он быстро, как делал это всегда, начал одеваться. Она испытующе смотрела на него, скрыв плечи и грудь под легкой полупрозрачной накидкой. Саид поспешно схватился за кушак, и в тот же миг массивный перстень с султанской тугрой выпал наземь, едва не ударив его по ноге.

– Что это? – Амина наклонилась к блеснувшему предмету и тут же отпрянула, узнав отцовское кольцо. – Так, значит, все ложь! Это все же отец послал тебя? Говори, он?! Я узнаю этот перстень! – Она выхватила из лежавших у изголовья ножен отточенную джамбию, вскочила и напряженно встала у стены, яростно сверкая глазами. – Не подходи! – недобро процедила она.

– Постой! – Саид протянул к ней руки: – Послушай меня.

– Этой ночью я уже послушала! Лжец, ты обманул меня! Ты воспользовался моей слабостью!

– Все не так, как ты подумала! – Голос молодого воина был негромок, напевен, и самый бдительный слушатель не услышал бы в нем и тени неуверенности. Правая рука воина, подобно кобре с раздутым капюшоном, покачиваясь, скользила перед глазами девушки, заставляя ее неотступно следить за отвлекающим движением. – Твой отец не мог послать меня, даже если бы очень захотел. Тебе не хуже моего известно, что кади не распоряжается храмовыми стражами. Лишь аджавид Джемаль мне указ. По его слову я искал тебя. Он велел найти тебя и сопроводить к нему. Верь мне, я говорю правду.

Глаза девушки неотступно следили за рукою-коброй. В эти мгновения Саиду ничего не стоило сделать легкий полушаг вперед, перехватить запястье вооруженной руки, жестко, как учили, ударить ребром ладони, выбивая оружие, а затем скрутить девушку, точно пойманную лань, и доставить мудрейшему Джемалю, как и было приказано. Вчера он так бы и сделал. Но вчера осталось позади, даже когда душа его, переродившись, обретет новое тело, он не сумеет заново прожить прошедшую ночь.

– Послушай меня, я никогда никого не любил. Поверь, ты первая и единственная для меня, сколько бы Творец Небесный ни отмерил мне лет или дней. Мы с тобой пойдем в Бир-эс-Сабу! Я знаю где, неподалеку отсюда, стоит полуразрушенная старая башня, там есть источник. Воды, правда, немного, но для нас двоих хватит с избытком. Я знаю, где можно выйти на караванный путь, раздобыть еды и еще одну лошадь. Затем я спрячу тебя в башне, а сам вернусь в святилище и во всем откроюсь мудрейшему Джемалю. Я скажу ему, что больше не могу быть хранителем, ибо нарушил запрет и не достоин этой высокой чести. Конечно, он не будет этому рад, но вряд ли повелит лишить меня жизни. Скорее всего, отправит в изгнание. И я тут же примчусь к тебе! Если же нет, – Саид тяжело вздохнул и опустил голову, понимая, что изгнание – решение отнюдь не самое вероятное, – если я не вернусь спустя три дня, отправляйся в Бир-эс-Сабу одна. Дойти будет нелегко, но я научу тебя, как не сбиться с пути.