Круг почёта - Олег Дивов

«Послушай, Кристи, ты заканчиваешь кататься года через два». Кивнула. «А мне уже сейчас нужно что-то решать. В слаломе я добился максимума. Если оставаться в команде, пути только два — либо „Даунхилл Челлендж“»… Крис невольно вздрагивает, она боится за меня. Я тоже. Скоростной спуск по нашей формуле — это вам не классические гонки с раздельным стартом. Недаром мы обзываем эту дисциплину простым емким словом «даун». В «Ди Челлендж» убиваются легко, пачками. «Вот именно, милая. Тогда что — подвизаться в младших тренерах? Но команда связывает по рукам и ногам, мы по-прежнему не сможем быть вместе подолгу». Опять кивает. Я прислонился спиной к фонарному столбу, мне так легче, физически я все еще пьян в зюзю, хотя голова довольно ясная. «Но выход есть, — продолжаю. — У меня лежит черновик контракта с Си-Эн-Эн-Спорт. Вот это уже свобода. Такая, какой я раньше и не знал. Я смогу ездить вслед за тобой по всему свету и на каждом этапе Кубка быть рядом».

Крис смотрит на меня и часто моргает. Конечно, ей все ясно. Нам при таком раскладе будет самый резон пожениться.

«Не обижайся, но… — говорит Крис тихонько. — Ты уверен, что нужно именно так? Один сезон без тренировок, и ты уже не сможешь вернуться. Может, подождем немного? Ты еще прекрасно откатаешь в „Ски Челлендж“».

Я мягко улыбаюсь. «Ты не знаешь всего, солнышко. У меня больше не будет золота в слаломе. С будущего сезона все золото соберет Боян Влачек. Так что лучше мне уйти непобежденным. Собственно, я что имею в виду… Мадемуазель, вот моя рука, а вот и сердце. Выходите за меня замуж».

Она улыбается и шепчет: «Я согласна».

И вот тут-то я проснулся по-настоящему.

Я лежал в постели, глядя в потолок. Лежал и прокручивал в голове свой сон. Во сне я нашел выход — сжег мосты, обрубил концы, дальше — только вперед. Нечто подобное, видимо, и должно случиться. Я про себя отметил: Поль, дружище, хоть сломайся, но золото возьми. Пока можешь — попробуй! С золотом на шее тебе все пути открыты, и из спорта, и под венец. Появится моральное право зачехлить лыжи и стать нормальным человеком. Иначе до конца своих дней будешь дрыгаться и локти кусать.

Так что сон по большому счету хороший. А теперь — подъем, «челленджер»! Я встал, подошел к окну, раздернул шторы. Конечно, это Валь д’Изер. Хорошее место. На днях здесь такое произошло у нас с Кристин… Откровение.

Через несколько часов русская команда поедет дальше, к следующей горе. Эх, гора, шла бы ты к Магомету! Ничего в жизни толком не видел, кроме склонов. Да, мой дом там, где снег, но кажется, я немного от всего этого устал. Ничего удивительного, психика «челленджера» быстро изнашивается, работа такая. Во-он там, отсюда видно, были разбиты наши трассы. «Ски Челлендж» — экстремальный полугигант, где доезжают до финиша два лыжника из трех, и то с трудом. Нормальные лыжники съезжают за деньги, славу и адреналин, а мы — за деньги с нехорошим душком, нездоровую славу психически больных и цистерны адреналина. Цыц, будильник! Проснулся я уже. Любуюсь окрестными видами.

…А виды были славные. Валь д’Изер — легендарное место для тех, кто знает и уважает французскую горнолыжную школу середины двадцатого века. Для меня, например. Здесь блистал Жан-Клод Килли, дед моей Кристин, будущий мэр Альбервилля, города белой Олимпиады. Знаменитые французские «зимние» спортсмены почему-то обязательно становились градоначальниками на склоне лет. В Шамони, где тот же Жан-Клод встал на лыжи, одно время командовал Морис Эрцог. Вам что-нибудь говорит это имя? Хм-м, не очень-то и хотелось. К тому же Шамони мы уже проехали — именно проехали, во всех смыслах. Позорно завалив итальянский этап чемпионата, во Франции русские лыжники задрали гордое знамя раздолбайства просто-таки на недосягаемую высоту. Так погано мы давно не съезжали. В команде пошел какой-то загадочный и явно деструктивный процесс. То ли все хором начали взрослеть, то ли не менее дружно задумались о вечном. Почти у каждого вдруг обнаружились тяжкие личные проблемы, и бедный Генка с ног сбился, психотерапируя направо и налево. Машка ходила смурная и опухшая, даже в мою сторону против обыкновения не глядела. Ленка, по ее собственному определению, «так втрескалась тут в одного, что почти забеременела». Димон вдруг перестал со мной разговаривать. Илюха выдал страшную тайну — у нашего записного лузера окончательно прорезался давно наточенный на меня зуб. Сам Илюха оставался непоколебимо стабилен, то есть стабильно посредствен, и в ус не дул. Тренер с каждым днем все отчетливее багровел и обещал скорую раздачу оплеух. Менеджер, напротив, выглядел крайне легкомысленно — похоже, нашел куда удрать, буде команда угробит сезон. Младший командный состав в виде помощников и заместителей лавировал, как мог, промеж двух огней. Массажисту Димон без видимой причины съездил по уху, и тот едва не уволился. Мне сразу пришло на ум, что неплохо бы поставить массажисту от себя бутылку — но тогда пришлось бы объяснять, в кого Димон целил на самом деле.

И все же в моей памяти эти дни, несмотря на дрянное катание, остались удивительно счастливыми. Пусть даже лучший наш с Машкой результат был месяц назад и заключался в пятиминутном удержании бронзового дубля на трассе Кортина д’Ампеццо. Зато там, в Кортина, случилась волшебная ночь с Кристин. А тут, в Валь д’Изере получилось совсем трогательно — Боян со словами: «Ты привыкай, скоро он будет твой», вручил мне ключи от того самого «порша», стоящего между нами на кону. И мы с Кристин спустились в долину и сняли номер в отеле совсем как нормальные люди. Валь я откатал заметно ниже своего нормального уровня. Однако меня не покидало ощущение, что это временный спад. Я накапливал силы для решающего броска.

Сжатая до упора пружина начала раскручиваться в Шладминге. За пару дней до старта меня поймал Генка, совершенно затурканный и очень злой. Отловил в спортзале, где я блаженно разгружал позвоночник, болтаясь сосиской на турнике, и завел нудную беседу на отвлеченные темы. Я висел и пытался сообразить, к чему мужик клонит. Догадался, спрыгнул вниз и прямо спросил: «Геннадий, ты в своем уме?» — «То есть?» — очень натурально удивился Генка. «Ты же знаешь мои обстоятельства. Ну и какого черта тогда выяснять, способен ли Поль, влюбленный в другую женщину, переспать с Машкой?» Все-таки умный я. Генка немного подумал и сказал: «Только по лицу не надо, я им работаю». Мы вместе от души посмеялись. «Что, плохи дела? — спросил я. — Ты учти, Ген, мне наша красавица нужна позарез. Строго между нами, я тут собрался красиво выступить. Но чтобы вышло совсем красиво, нужен круг почета. Нужен дубль. Есть возможность как следует Марию раскочегарить, но чтоб без постельных сцен?» Генка принялся вздыхать и прятать глаза. По его словам выходило, что он не может снять Машкину зависимость от меня, это нечто на уровне влюбленности в киноактера, недосягаемого, но желанного — может пройти только само или перебиться более сильным чувством к реальному человеку. «В общем, если тебе нужен круг почета, иди и как следует за-мотивируй Марию. Доступными тебе средствами. Дай ей понять, что она для тебя не совсем пустое место. Не как женщина — черт с этим, — а как человек и лыжник».