Посох Заката - Сергей Раткевич

Великие Черные Маги тоже иногда женятся. Среди своих, конечно. Феи, гурии и прочие гаремы, разумеется не в счет. Этого добра и у магичек навалом. Но равные женятся на равных. Великий Магистр Ксаул искал — и нашел — супругу, во всем подобную себе. Правду сказать, она была сущая ведьма. Именно это его в ней и привлекало. Привлекало, привлекало и наконец привлекло. И в назначенное время у нашего Великого Магистра родился сын. Наследник, так сказать. Черные маги и вообще существа злобные и веселые, так что и сынок у Великого Магистра вышел злющий, да еще и хохочет с утра до ночи. И занимается, подлец, живописью. А уж одарен-то! И такая магия ему дается, и сякая. Всякая.

— Весь в тебя, — говорили Ксаулу знакомые маги.

И он гордо кивал, втихомолку зеленея от злости. Очень уж его сын был похож на Джальна. Не лицом, конечно, а чем-то таким, о чем Великий Магистр не имел никакого представления. А уж как его сынок на эти проклятые картины таращится! И дернули же его Темные Боги спросить, гордится ли его сын тем, что у них в Башне такое редкое собрание картин. Нет, ответил юный стервец, совершенно не гордится. Он, видите ли, и вообще не хотел бы их иметь, ему хотелось бы хоть одну такую написать. А как при этом на картины косился! Врезал Ксаул ему тогда по первое число — а что толку!

Дальше — больше. Воспитывал щенка, воспитывал, а вырос все равно крокодил какой-то! Никакого почтения от него не добьешься даже самой увесистой дубиной. Ну никаких отцовских ожиданий не оправдывает. Ни тех, ни этих, ни прочих. Змей не жрет, девственниц не пытает, ну вообще ничему не учится! А самое главное — отца не уважает. И ведь как старался Великий Магистр Ксаул вбить в своего наследника эти похвальные качества! И так старался, и этак старался…

Ни один ученик не получал столько наказаний высокой степени тяжести, сколько родной сын. Не будь он с рождения таким хорошим магом — нипочем бы не выжил! Наказывал Магистр, наказывал — и донаказывался. Любое воспитание должно иметь какие-то пределы. Сынок взбунтовался против отца — и кончилось это тем, чем кончилось.

— Ну же, папочка, я тебе устрою! — бормотал истерзанный магией мальчишка, роясь в отцовском кабинете. — Пока там гурии твои поганые уши тебе полируют, я тут у тебя разомнусь маленько!

Попавшиеся под руку драгоценные магические причиндалы летели на пол. Секретные бумаги рвались в клочья и заливались чернилами. Талантливый мальчишка с легкостью отводил защитные чары и продолжал разносить кабинет в клочья.

— Ага! — яростно возопил он, выхватывая из взломанного отцовского сейфа нечто, окруженное завесой мрака.

Движение руки — и мрак рассеялся. Смертоносные молнии отброшены небрежным жестом.

— Так вот где папочка хранит эту гадость! Этот мерзкий шедевр дурновкусия! И впрямь похоже на Архимага. Вот эту дрянь я непременно сожгу! Непременно! Причем там, где она была создана! В той самой заброшенной башне!

Кто знает, что сталось бы, если б мальчишка предпочел какой-нибудь другой объект для выражения своей мести… Багровое облако на картине продолжило свой путь и те, едва заметные иероглифы, все более отчетливо проступали на фоне пламенеющего заката.

«Заката мне пожалели?!»

В один магический шаг мальчишка оказался в башне Эстена Джальна, а вызывать огонь он научился раньше, чем ходить. Рисунок вспыхнул и сгорел синим пламенем. Сгорел в единый миг, а на его месте…

На месте рисунка стоял Архимаг. Не такой, как на самом деле, а такой, каким был нарисован. Вот только он больше не был нарисованным. Вокруг него багрово мерцал закат. Мерцал, постепенно вытекая из Башни, заполняя собой все.

Когда в магическом Ордене посреди бела дня наступает закат, это никого особо не волнует: мало ли — работает кто-то…

— Я — Архимаг, — сообщил Архимаг с картины.

— А я — нет… — зачем-то пробормотал мальчишка. Неуемную злость на отца сменил ужас. Ужас от осознания содеянного. Он только что выпустил из картины запертое в ней чудовище, и неизвестно теперь, чем это кончится.

— Это правильно, — милостиво кивнул Архимаг. — Двух Архимагов не бывает. Как называется мой Орден?

— А какой орден — Ваш? — прыгающими губами спросил мальчишка.

— Ну, разумеется — этот! — раздраженно заметил Архимаг. — А разве здесь есть еще какой-нибудь? Так как он называется?

— Орден Черных Башен… — выдохнул мальчишка.

— Черных Башен? — переспросил Архимаг. — Постараюсь запомнить.

— Но… в нашем Ордене уже есть Архимаг! — несчастным голосом сообщил мальчишка.

— Когда я слышу чушь, я начинаю гневаться! — заявила ожившая карикатура. — Я же сказал тебе, что двух Архимагов не бывает!

— Но… я его видел! — выдавил из себя мальчишка, не понимая, что это с ним делается, почему он не может заткнуться, ведь его сейчас… страшно даже подумать, что с ним сейчас сделают!

— Хорошо. Проводи меня к своему… Архимагу… — плотоядно улыбнулось сошедшее с картины чудовище. — Я собираюсь с ним побеседовать.

И в этот миг в башню ворвался Великий Магистр Ксаул. Он уже побывал в своем кабинете и был неописуемо зол. В руках у него был боевой жезл и, судя по всему, он собирался попросту уничтожить своего сына. Ему не повезло. Нарисованный Архимаг уничтожил его самого. Одним движением нарисованной руки.

— По моему Ордену нельзя бегать с оружием без видимой причины, — с неудовольствием заметил он. Мальчишка онемело тряс головой, тщетно пытаясь проснуться.

— Веди меня, я жду! — с напором повторило чудище.

С ужасом поглядев на то, что осталось от его отца, мальчишка втянул голову в плечи и шагнул к тому, что именовало себя Архимагом Ордена Черных Башен. Для этого потребовалось переступить через пепел отца — и мальчишка сделал это. Сделал, потому что очень боялся стать пеплом сам… а может, просто потому что был сыном своего отца, пусть и непохожим. Переступивший через пепел отца, онемевший от ужаса мальчишка повел чудовище туда, где, как он знал, сейчас находится Архимаг.

Резкий рывок за руку…

Мальчишке показалось, что его вырвали из него самого. Ну да! Точно! Вот же он идет! Он самый. Идет. Архимага ведет.

— Это иллюзия, — сказал ему кто-то рядом. Кто-то, кто рванул его за руку. — Одна иллюзия ведет другую. Там сейчас будет очень весело!

Мальчишка обернулся и посмотрел на того, кто все еще держал его за руку. На человека, чей автопортрет он так часто рассматривал у себя в башне. На Эстена Джальна.

— Вы… — только и сумел ошарашено выдавить мальчишка.

— У тебя, кажется, возникли претензии к моей живописи? — с мягкой усмешкой поинтересовался Эстен Джальн. — Пойдем, обсудим.