Встреча с демоном - Виталий Захаров

Но спасение мое было уже близко, почти рядом…

Нет, постойте. Дайте дух переведу, с мыслями соберусь. Что-то страшно…

В общем, дело было под вечер. Сидели мы в передней кто на чем и дурели от скуки после лекции профессора Поймисуть о моральной ответственности перед действительностью в наш космический век, которую он прочитал после сообщения по радио о запуске спутника Земли «Космос — 318». Несмотря на дождь, с зорькой все слазили на озеро, из охоты этой, конечно, ничего не вышло, только вымокли насквозь, и теперь сидели и грелись да сушились. Воспитывать меня им уже надоело. Тем более, что парень я, в общем-то смирный, без сильно выраженных вывихов, и все больше помалкивали.

Не скажу точно сколько, но просидели мы молча довольно-таки долго. Солнце, с утра не показывавшееся из-за густых накатистых туч, видимо, совсем укатилось за холодные зубцы дальнего бора — по крайней мере, там вдруг возникло широкое розовое сияние, на которое никто, кроме дяди Васи, не обратил внимания. Он же, увидев в окно эту розовость, чего-то забеспокоился, вскочил со скамейки и с минуту глядел на нее совершенно удивленно, потом крякнул, пробормотал: «Чудеса!» и успокоенно опустился обратно на место, решив по всему, что мало ли чего не бывает на свете. А я, как только заметил его беспокойство (уже дядя-то Вася природу знает!), так сразу и понял: вот оно, начинается… Ведь и в самом деле, солнце-то, как я уже говорил, не смогло пробиться сквозь тучи даже в полдень, не то уж, чтобы под вечер, когда оно светит так слабо!.. А тут — сияние вполнеба!

Но не успел я додумать все это — откуда-то донеслось странное постукивание. Такое бывает, когда мальчишки идут вдоль ограды и ведут палочками по штакетнику.

Максим Максимыч, сидевший ближе всех к окну, выглянул на волю, и шея у него сразу вытянулась.

— Боже! — сказал он тихо. — Что это?.. Экая ведь чудная коляска!

Мы бросились к окнам. По деревянному настилу, проложенному через топкий луг перед кордоном, катила легкая дорожная коляска. И вид у нее… Такие я видел только в кинофильмах о древнем прошлом… Большой серый конь, гнутый облучок, на нем горбатится мужик в кафтане, полукруглая крыша над сиденьем… Мы, находившиеся в комнате, в этот момент, наверное, представляли нечто похожее на немую сцену из гоголевского «Ревизора». Не знаю, сколько времени пробыли мы в шоке, — коляска подкатила к кордону, из темной глубины навеса мелькнула неестественно белая рука, возчик топнулся на землю и пошел в избу.

Войдя, он первым делом снял с головы нечто лохматое, наподобие шапки, обтер красной пятерней черную, мокрую бороду и тяжело осмотрел нас по очереди. Петом, видимо, почему-то решил, что хозяин здесь Игорь Моисеевич, и густо так сказал, обращаясь к нему:

— Мой господин просил узнать: не будет ли ему оказана комната на пару деньков? Хворь с им приключилась в путях…

В ответ ему было гробовое молчанье.

Потом Игорь Моисеевич (обращались-то к нему) звонко кашлянул и сразу изменившимся голосом — он у него каким-то почти женским сделался — спросил:

— Позвольте… Какой господин?.. И вообще — что такое? Кто он такой?!

Мужик вздернул дремучие такие брови и пожал плечами:

— Как то какой? Мой господин. Печорин. Григор Лександрч Печорин.

2. Продолжение странной истории,

Заранее прошу прощения, но в толковании истории сей я умываю руки. Отказываюсь категорически, хотя позже она и была мне объяснена ее же главным героем. Так что примите факт таким, каков он есть. В моей голове — пусть она и «профессорская», как соизволил выразиться наш «ироник» Володя Карасев, — все это не укладывается совершенно. Сути явления, происшедшего на кордоне, я кажется, так и не понял до сих пор.

Собственно, где понять суть такого из ряда вон явления мне, языковеду, коли даже Караславов — сосед мой по квартире, доктор физико-математических наук, — на мою просьбу объяснить сей странный случай лишь покачал головой, посмотрел на меня удивленно и посоветовал не перенапрягаться на работе и почаще бывать на приеме у врача.

Впрочем, ближе к факту.

Итак, встал мужчина этакий в дверях и вопрошает: не смогут ли «оказать» комнату его заболевшему господину? И смотрит притом почему-то на меня. Все, разумеется, ошарашены совершенно и по сему — молчат. Пришлось мне взять себя кое-как в руки: «Позвольте, — говорю, — какой такой „господин“?.. И вообще — кто вы такие?» А он пожимает своими аршинными плечами и отвечает спокойно: «Как то какой? Мой барин. Печорин. Григор Лександрч Печорин».

Разумеется, от слов сих в комнате нашей свершилась на стоящая немая сцена. В центре ее стоял, разинув рот, подвижный обычно Богатырев — Субудуй-багатур, по величанию Вовы Ироника. А Максим Максимыч, Василий Петрович, хозяин кордона, и Иван Иванович — все милейшие люди — просто вытаращили глаза и онемели каждый в своей позе. Думается, не нужно объяснять состояние человека, представителя нашей космической эпохи, когда его ошарашат этим именем, да еще при полных атрибутах… Один Вова Ироник сиял весь, что называется, как свежий пряник. Он уже упивался происходящим, ничего лучшего для него и придумать, разумеется, нельзя было.

Скажу, кстати, что паренек этот определенно мне по душе. Умен не по годам, ершист, ироничен. Но главное — умен. Его неологизмы, такие как «живут куркульно», «ироник» даже для меня не лишены интереса. «Живут куркульно». Весьма неплохо поймано созвучие слов «культурно» и «куркуль», и они довольно удачно соединены по значению: «жить культурно» — не требует объяснений, а «жить куркулем» в разговорной речи обозначает жить сыто, замкнуто, несколько по-мещански. Действительно, видно, в наше время имеются такие люди, «живущие куркульно», — культурные, образованные, но живущие по-мещански… И «ироник», созданный по аналогии от слова «сатирик», видимо, весьма удачно отражает суть современных ироничных пареньков: до сатиры им далеко, а ирония — как раз по ним… Да, неологизмы эти весьма неплохи. Сам я, к сожалению, хотя и проработал всю жизнь над словом, хотя и постиг, считаю, тайны многих языков, но не придумал до сих пор ни одного нового слова…

Прошу прощения — отвлекся. Старческая болезнь.

Обозрел я, значит, воцарившуюся в комнате немую сцену, лихорадочно пытаясь осознать и разгадать всю нелепость происходящего, и тут меня озарило. Я понял (это тогда мне показалось, что понял), что весь маскарад сей с мужиком, с коляской, «Печориным», не что иное, как первая ласточка события в делом-то весьма заурядного: вслед за этими подъедут режиссеры, операторы, другие актеры, и начнутся съемки каких-либо эпизодов из «Героя нашего времени». Одно обстоятельство меня, правда, сразу же несколько смутило — как ни пытался я припомнить места действия в романе, которые хотя бы отдаленно напоминали этот охотничий озерный уголок, но так и не смог. Но как бы там ни было — разгадка была найдена, мне оставалось лишь включиться в этот маскарад, обещающий оживить нашу поскучневшую из-за дождей действительность.