Анастас Микоян - Андрей Викторович Рубанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Появились историки модные, историки-звёзды, специалисты по раздаче звонких интервью.
История в принципе — наука точная или, вернее, стремящаяся быть точной: она опирается на факты, даты, имена. Но в этой науке, в отличие, например, от химии, важную роль играет интерпретация факта. Периодическая таблица элементов не нуждается в комментариях. Молекула воды состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода, тут не о чем спорить. История же предполагает не только вскрытие факта, но и его комментарий. Эта особенность исторической науки даёт простор для дискуссии — а в ней часто побеждает не самый квалифицированный специалист, но самый умелый спорщик. Описывая историческое событие, опытный демагог легко передёргивает, подтасовывает, жонглирует терминами, часто его просто невозможно поймать на лжи.
Нужна ли вообще историческая правда, если люди хотят обманываться? Общество тяготеет к простым объяснениям. Сложные теории никогда не бывают популярны.
Мы живём в информационную эпоху. Интернет подарил нам свободный доступ ко всему массиву информации, накопленной человечеством, и это бесценно. Однако тот же Интернет дал возможность каждому человеку свободно генерировать собственную информацию. Социальные сети переполнены ею. Теперь каждый сам себе умник и герой. Это неизбежно привело к кризису института экспертизы. Безусловных авторитетов более не существует. Любой эксперт может быть мгновенно осмеян, любая репутация — уничтожена в считаные часы. Культура дискуссии исчезает, люди разучились работать с аргументами. Серьёзного специалиста очень трудно отличить от шарлатана.
Профессиональный эксперт тщательно взвешивает каждое своё слово, и поэтому с ним скучно — зато с демагогом и популистом, наоборот, весело. А широкая публика очень любит, когда весело.
Информационная революция не изменила историческую науку, она как и раньше опирается на факты, но изменила отношение общества к ней. Сейчас каждый гражданин, основываясь на собственных взглядах, на собственной морали, может выбрать тут версию истории, которая ему удобна. Сторонники Сталина читают одни книги, противники — другие. В обоих лагерях — свои эксперты и авторитеты. И там и тут предпочтение отдаётся не самым квалифицированным ораторам, но самым ярким и шумным.
В ситуации информационного балагана серьёзный специалист, избегая психологической травмы, вынужден вовсе устраняться от ведения дискуссии, избегать споров, замыкаться, закрываться, и чем выше его квалификация — тем тише звучит его голос, и тем реже он раздаётся.
Так мы подходим к парадоксу, который, возможно, оценил бы и Оруэлл: слушать надо не того, кто говорит, а того, кто помалкивает.
Споры об истории никогда не прекратятся. Год от года интерес будет только усиливаться. Индустриальное общество создавало товары: чем больше, тем лучше. Информационное общество, соответственно, создаёт информацию. В том числе и историческую. В будущем нас ожидает вал книг, фильмов, монографий, лекций. Не только по истории — обо всём на свете. Но и по истории тоже.
Кроме того, следует помнить, что изначально история была вовсе не наукой. Древние греки считали историю искусством. Покровительницей истории была муза Клио, дочь верховного бога Зевса и богини памяти Мнемозины. В обязанности Клио входило воспевание славных деяний героев прошлого. Изначально «история» — это набор гимнов, воздающих хвалу героям. Концепция героя, совершившего подвиг и овеянного славой — для истории ключевая. Без героев цивилизация не может существовать. Герои — примеры для подражания, ими гордятся, им подражают. Герои раздвигают границы возможного.
Поскольку великие герои утверждают себя не в пустоте, а в битве с неприятелем — история хранит память не только о них, но и о поверженных врагах.
Герой моей книги — Анастас Иванович Микоян, один из крупнейших политических деятелей советского периода.
Личная история этого невероятного человека начала переписываться ещё при его жизни, в 70-е годы ХХ века, во времена правления Леонида Брежнева. Почему это случилось будет сказано ниже. Пока же зафиксируем только то, что имя Микояна на протяжении примерно 15 лет целенаправленно вымарывалось из советской истории, в точности по методике Оруэлла.
Руководил этим процессом Михаил Суслов, главный идеолог Коммунистической партии, а потом его сомнительный приемник Александр Яковлев, так называемый «архитектор Перестройки».
В первую очередь, конечно, вычеркнуть хотели Сталина, и это в общем удалось. В 70-е годы выросло новое поколение советских граждан (моё поколение) — знавшее про Сталина только то, что он был Верховным главнокомандующим Рабоче-крестьянской Красной армии одержавшей победу в величайшей в истории войне. Вся прочая информация о Сталине была удалена: его восхождение к власти, схватка с Троцким, коллективизация, Большой террор, лагеря — всё было вычеркнуто. Соответственно, вычеркнули и всех соратников Сталина, в первую очередь наркомов внутренних дел — Генриха Ягоду, Николая Ежова, Лаврентия Берию, а затем и остальных: Лазаря Кагановича, Николая Вознесенского, Георгия Маленкова, Анастаса Микояна. Клима Ворошилова удалось вымарать лишь частично: он был героем Гражданской войны, а герои, как мы помним, нужны всегда.
Вячеслава Молотова вымарать тоже не удалось — всё-таки народный комиссар иностранных дел, десять лет отвечавший практически за всю внешнюю политику.
С трудом, но всё же удалось частично вымарать и Никиту Хрущёва.
А поскольку Микоян был одной из ключевых фигур в команде Сталина и ключевым — в команде Хрущёва, его вымарывали изощрённо.
В этом деле Суслову помог сын Хрущёва — Сергей Никитович, который был убежден, что в 1964 году Микоян предал его отца. Сергей Никитович начал личную вендетту против Микояна, но не довёл дело до конца, отбыл в США.
Осталась лишь пущенная в оборот поговорка «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича», остался мясокомбинат, названный его именем.
В конце 80-х годов, уже при Михаиле Горбачёве и Александре Яковлеве, во времена гласности, историю СССР переписали едва ли не полностью, — этому я был внимательным свидетелем. Практически мгновенно была опубликована громадная литература о Сталине, о его просчётах, о его ГУЛАГе, о его верном Лаврентии Берии. Но поскольку Микоян к тому времени уже был надёжно вычеркнут, да вдобавок минимально замаран в репрессиях — луч внимания общества скользнул мимо него. Публика жаждала леденящих разоблачений. Микоян не вписался в дискурс. Он никого не пытал в подвалах НКВД. То ли дело «кровавый карлик» Ежов.
Наконец жажда крови была удовлетворена, Сталин объявлен палачом, Советский Союз прекратил существование, начались 90-е, кровь полилась въяве, а не со страниц книг. На некоторое время люди позабыли о прошлом: нужно было строить новое настоящее, «Новую Россию», «свободную», сбросившую оковы тирании.
Азартное построение «новой, свободной, демократической России» привело к войне в Чечне, и к полному банкротству государства в 1998 году.
Наконец началось правление Владимира Путина. Но чем более твёрдым оно становилось, тем громче звучали разговоры про тирана Сталина. Этими разговорами российское общество вроде бы надолго объелось в конце 80-х, вроде бы всё ясно
