Рожденный убивать - Александр Горохов

Он добрался до лестничной площадки, остановился возле ведра для окурков, достал сигарету и закурил. Отвыкший от никотина мозг тут же принял на себя забытый удар дурманящей отравы, в голове зашумело и Яров слегка "поплыл". Но успокоился и попробовал припомнить, какие силы занесли его неделю назад в эту вздорную компанию геморройного бизнесмена.

Случайность, - как он понял через минуту. Просто случайность, не более того. В обеденный час в столовую вошел рослый, стройный парень (Дуков, как оказалось позже) и спросил.

- Эй, кто-нибудь тут есть в натуре грамоту разумеющий?

- Ты про что? - спросила его раздатчица с кухни.

- Да чтоб читать-писать по русски умел без ошибок, не ясно что ли?

И черт дернул в этот момент Ярова заявить:

- Я учитель русского языка. В чем дело?

Вот она - идиотская привычка русского интеллигента: всегда без нужды быть услужливым, лезть кому-то на помощь, да гордится своим интеллектом. Теперь за это кусок уха оторвали. Но тогда Дуков сказал просительно.

- Пойдем, отец, в одной бумаге надо ошибки по грамматике проверить. В обиде не останешся. А ты точно учитель?

И не сомнения парня в его звании, а это панибратское "ты" настолько оскорбило Ярова, что он лишь хмыкнул и пошагал следом за Дуковым, вместо того, чтоб послать его куда подальше.

Через минуту он был представлен властному молодому мужику в шелковом халате, который сказал благодушно.

- Сейчас я засранец геморройный, а не человек! Но когда вылезу отсюда с изрезанной жопой, то буду Василем Петровичем Роликовым. Для удобства между порядочнысми людьми, просто - Рол. Давай поручкаемся.

Яров протянул ему руку и вдруг почувствовал, что Дуков - со спины быстро прощупал все его тело: карманы в халате, под мышками, в промежности.

- Не обижайся. - приостановил его возмущение Рол. - Это у нас так принято, он свое дело делает.

- Что принято? - обалдел Яров.

- Проверка на наличие оружия. - коротко сказал Рол и подал бумагу, исписанную почерком твердым, красивым, буковка к буковке. - Будь человеком, проверь эту хреновину, а то стыдно заказ с ошибками делать, там люди солидные.

Текст сверкал с первой строки такими грубейшими грамматическими ошибками, словно создала его самые первые и нерадивые ученики Кирилла и Мефодия, подаривших древней Руси письменность.

Работа над текстом заняла у Ярова не более десяти минут, он обошелся без профессиональных комментариев, над стиллистикой бумаги не работал и текст в результате получился таким.

"Я, Василий Петрович Роликов 1967 года рождения, прошу фирму "Наши корни" восстановить свою историческую родословную.

Отца и матери не помню, воспитывался в интернатах, данные о которых приложены к заявлению. Однако по словам родственников, из которых никого ныне в живых не осталось, достоверно известно, что наш род идет от ветви графов Роллингсонов, приехавших в Россию при Петре Первом из Голландии или Германии. Все данные о родителях - прилагаются. Прошу подтвердить мое происхождение официально зарегистрированным документом.

Оплата работы устанавливается договорным соглашением и дополнительная премия вознаграждения будет зависеть от качества проделанной работы.

Граф Роликов В.П.

Понятно, что только тридцатилетняя привычка Ярова к идиотизмам своих школяров удержала его, чтоб не залится хохотом при чтении этой грамоты. По всему облику "графа" и его повадкам следовало полагать, что корни его родословной следовало искать не в дворцовых архивах, а в записях "Разбойного приказа", острогов, и списках обитателtй тюрем с ещё допетровских времен.

- Ну, как вам моя родословная? - спросил Рол, ревниво и пытливо глядя на Ярова. Тот пожал плечами:

- Я тоже из чистокровных аристократов. В семье двоюродного дяди сохраняется предание, что его пра-пра-пра-дедушка по линии дядиной тетки был то ли подручным, то ли стремянным у Малюты Скуратова, первого заплечных дел мастера при царе Иване Васильевиче Грозном.

Но "граф Роликов" оказался умнее, чем его облыжно оклеветал было Яров.

- Что, Илья Иванович, не верите, что я из графов? - спросил он, вызывающе пришуриваясь.

- Не верю. - тоном педагога ответил Яров. - Хотя в исторической ретроспективе оценки процесса разростания генеалогического древа и допускаю такую срамную возможность.

Он нарочно закрутил фразу изощренней некуда, и граф заржал.

- Правильно делаете, что не верите! Мои дедушки, в лучшем случае, промышляли с топором на большой дороге, это уж досконально! Но ведь должна быть у каждого карьера в жизни, а?

- Правильно. - тоном педагога заметил Яров. - Кровожадный пират Френсис Дрейк был приближен к королеве Великобритании. И теперь в Англии при получении высшее звания - "лорда", неофита осеняют ударом меча по плечу. Этот меч - Френсиса Дрейка. Так что можете считать, что все пэры Англии триста лет входят в криминальную братву.

- Ты... Вы досконально не врете? - подозрительно удивился Рол.

- Френсис Дрейк, кроме того, был великим путешественником, совершил кругосветное плаванье, сделал много географических открытий. Так что все в этом мире относительно.

На этой банальности Яров и принялся было откланиваться, но Рол положил ему тяжелые руки на плечи и вдавил в кресло.

- Нет, Илья Иванович, вы уж посидите! И досконально мне про этого пирата Дрейка расскажите! - он повернулся к телохранителю и рявкнул. Мишка! Сделай добрый подарок учителю за его работу! Деньгами нельзя оскорблять такого ученого человека.

Яров и очухаться не успел, как Дуков накидал в большой пластиковый пакет баночки красной икры, упакованную снедь, водку, пару коньяков, то бишь выдал такие деликатесы, которыми Яров в последнии года и в престольные праздники не лакомился.

И Яров остался на полчасика, чтоб потом каждый день заглядывать сюда то на час, то больше и рассказывать про истории всяческих королевских династий, чье прошлое было кровавым и далеко как не отмечалось благородством поступков. Рол, как сухая промокашка, впитывал всё.

Но история династии Габсбургов, к примеру, его мало интересовала. Зато как простой безродный офицер с безкультурного острова Корсика умудрился трясти за шиворот всю Европу, как он, ставши императором Наполеоном, добрался аж до России - эта байка потрясла "графа Роликова" до основания его разума.

- Ах, блин, какие дела! Ну, я понятно, знал, что Наполеон на Москву попер и всякие там "Война и мир" были под Бородино. Но чтоб такую карьеру офицеришка из деревни колхозной сделал, такого досконально на слух не попадалось! Слушай, а как же ему удалось так "наверх" пробиться? "Мохнатая лапа" была? Или башлял налево и направо?

Дать точного ответа на этот простеший вопрос Яров не мог так же, как и все историки мира. И он начал толковать о предназначении, о силах Эпохи, которым потребовалась личность подобного рода, короче сказать - пытался обьяснить категории совершенно необьяснимые, которые обычно списывают от беспомощности на Помысел Божьий. А Рол в указания судьбы не верил и упрямо пытался доискаться до материальных и подлинных причин карьеры великого императора.

Теперь эти уроки истории закончились отстрелянным кусочком уха - вот так. Заодно закончилась и нелепая дружба, тут же подвел итог Яров, а потом решил, что из больницы он сегодня тоже уйдет - не медля. За документами, выписками, эпикризами - можно зайти потом. Если нужно будет. Но "нужно" не будет, и так все ясно.

Яров накинул на голову капюшон своего купального халата, чтобы прикрыть подкленное ухо, и пошел по длинному коридору в урологическое отделение, мучаясь уже другой проблемой. Как достойно проститься с врачами: хирургом, рентгенологом и лечащей Валентиной Ивановной. Как разойтись со своими соседями по палате и как поизящней провести ритуал прощания с медсестрами - включая Елену...

Вот, значит, как получается... Елена Викторовна Борисова. Сегодня нужно было решать и эту проблему. Хотя таковой - вне сознания Ярова - и не было. Но более месяца, проведенных им в больнице, тягостное течение времени скрашивалось для него теми днями, когда через двое суток на третьи дежурила эта странная, замкнутая и непонятная молодая женщина.

Жизнь среди больных, с их страданиями, камнями в почках, трубками, торчащими из тела, а главное - нескончаемыми разговорами о качестве анализов своей мочи, кала и крови - доводили Ярова до иступления. И для него появление этой спокойной и светлой сестры было знаком существования другого мира. Он нетерпеливо ждал двое суток на третьи, когда наступало её дежурство.

За эти сутки они не перебрасывались и десятком фраз. Но каждое из слов между ними казались Ярову наполненными двойным и даже тройным смыслом.

Вот, значит, как получалось... Теперь нужно было завершать этот месячный цикл недоговоренности. За воротами больницы никаких отношений не будет. Он двигался по коридору, быстро подбирая последние слова прощания: