Оторва. Книга первая - Ортензия

откуда мне знать, что у него кости хрупкие? Вот нас и повезли всех в участок, чтобы получить правдивые показания.

Ну да, трезвой аккуратно из сумочки паспорт достала бы, а так — высыпала содержимое прямо на стол. И пистолет выпал, и запасная обойма. Старлей, увидев мой арсенал на столе, глаза выкатил. Пришёл следователь: меня узнал, с моим отцом когда-то работали вместе. Прочитал лекцию о несовместимости оружия с алкоголем и вызвал Пантелеймоновича, чтобы и он мне всыпал, как следует. Но лицензия у меня в порядке, задержала грабителей, вот и прикрыли глазки на мой недочёт, только пальчиком ай-яй-яй сделали.

Я вздрогнула и проснулась. И вот какого этот сон мне третью ночь мозги буравит?

Потянулась блаженно, всё ещё находясь в полудрёме, и попыталась перевернуться на левый бок, а в следующее мгновение замерла, почувствовав, как у меня глаза вылезают из орбит. Это что так натужно заскрипело и меня колыхнуло?

Открыла глаза. Деревянное окно, окрашенное в синий цвет. Закрыла глаза. Полежала минутку, соображая, что мне привиделось. Это мы что вчера отмечали? Я снова всех в бар потащила? Пантелеймонович меня сожрёт, если снова. Попыталась вспомнить. Какой кошмар. Вот это я напилась до чёртиков, что уже не помню, где и с кем вчера отмечала. И главное, что отмечала. Стоп, вчера второе августа было, но мы ведь не пили, мы эту толстую корову сопровождали.

Я охнула и одним быстрым движением села. Тело колыхнулось. Открыла глаза. Прямоугольная комната. Семь коек с панцирными сетками, и на одной сижу я. Синее окно никуда не делось.

— Мама, — в ужасе прошептала я оглядываясь.

Кроме меня, в комнате ещё одна женщина, тихо посапывала с закрытыми глазами.

Между коек ободранные тумбочки зелёного цвета.

— Мама, — пискнула я немного громче и попыталась встать.

Отбросила в сторону простыню в синюю полоску и замерла. На мне короткая…футболка? Вероятно, когда-то была жёлтого цвета. Во время сна задралась и повисла на бёдрах. И на мне нет трусов!

— Мамочка, где я?

Взгляд скользнул выше и упёрся в выпуклости. Я задрала футболку и ошеломлённо уставилась на грудь. Мой мозг, который всегда реагировал на изменение обстановки и в считаные секунды ориентировал меня, встал в ступор. Моя родная грудь — это еле-еле двоечка, а на мне третий с хвостиком.

Я сглотнула. Так ведь в меня вчера стреляли! Я помню, как Игорь вызванивал шефа, скорую. Обожгло левую грудь. И? Даже царапины нет! Я сглотнула и прошипела: «Андрей, сука, убью, вот только появись».

Андрей, мой парень, если что. Ну как парень, спим вместе два раза в неделю. Или, вернее, трахаемся, он для чего не знаю, а я для здоровья. В одиннадцать вечера я его выгоняю, чтобы нормально выспаться. Никогда не знаешь, что может случиться завтра. Так, этот гад, ещё полгода назад предлагал мне размер груди увеличить. А когда я отказала, заявил, что дождётся: поймаю пулю, и пока буду валяться без сознания, уговорит доктора навесить мне лишний килограмм. Вот сволочь, это сколько я в отключке лежала?

Ну да. Я в больнице, вот только, как и почему меня поместили вот в это? Пантелеймонович, вот зараза, отомстил, значит, таким образом. Суки!

Взгляд задержался на газетах, лежащих на тумбочке около спящей женщины. Слезла с койки и, опустив футболку вниз, подкралась на цыпочках. Убрала в сторону небольшое зеркало и потянула верхнюю газету на себя. Такой толстой «Правды» я ещё не видела ни разу. Дата, 2 июня. Что за хрень? Я целый год тут провела? Нет, такого быть не может. И…Я замерла. 1977 год? 1977⁈

— Мама, — снова пискнула я, колени подогнулись сами собой, и опустилась на соседнюю койку.

Но, именно пискнула. Потому что этот звук кроме как писком назвать невозможно.

Снова задрала футболку и потрогала живот. А где мои кубики⁈ По спине потёк ручеёк.

Да, я пару дней назад по пьяни заявила во всеуслышание, что книги про попаданцев мне нравятся, и я не прочь прокатить ещё одну жизнь и что буду тратить её не так бездарно. Но это было не желание, да и кто бы смог исполнить такое? Да ещё и в СССР. Да я даже родилась, когда его уже не было. И в кого я попала? Чёрт, не врали писатели про попаданцев, вот только все сюда лезли, когда им на пенсии сидеть надоело, а мне всего 31 год. Почти семь лет на трёх фирмочках телохранителем. Собственная квартира в центре. Да я только жить там начала. Уроды, кретины, суууки!

Меня затрясло от полной несправедливости.

А сколько лет мне здесь? Я, наклонившись вперёд, подтянула к себе зеркало, положила на колени и побарабанила пальцем по деревянной раме. Дважды выдохнула и, резко поддавшись вперёд, упёрлась взглядом в зеркальную поверхность. Выдохнула. Личико кукольное, прям няша. И с таким прикупом, как грудь, девственность я потеряю не в 20 лет. Это уж точно.

Волосы чёрные, глаза карие. Я широко улыбнулась. Зубки не крупные, вполне себе ровные. Скулы не выпирают. Я пощёлкала языком. Так и чьё это тело? Как там писали про попаданцев. Тело услужливо подсказало. Я прислушалась к себе. Ну и? Вот же дура. И кому в голову такое могло прийти? Вот как мёртвое тело может что-либо услужливо подсказать? Оно же мёртвое, а если и подсказало, то, стало быть, предыдущий владелец его не покинул. И как бы мы уживались?

Я установила зеркало на тумбочке и задрав футболку, хотя какая это на фиг футболка, по улице в ней точно не пойдёшь, встала и, повернувшись к зеркалу спиной, развернула голову, чтобы получше разглядеть свои новые ягодицы. Бёдра широкие, но излишками жировых отложений тело не страдает. Ну какие жировые отложения. Этой кукольной мордашке максимум 17 лет. Твою же мать, так я в школе учусь. Вот это жопа!

Последнюю фразу, вероятно, сказала вслух. Оглянулась на спящую красавицу и увидела широко раскрытые глаза. Так, она не спит стерва, и совершенно беззастенчиво разглядывает меня. Я прикрылась футболкой, развернулась к… не знаю кто там она. Девушка или женщина, полголовы простынёй накрыто. Упёрла руки в бока и сдвинув брови, постаравшись сделать голос погрубее, сказала первое, что пришло на ум:

— Ну и чё зенки вылупила? Голой бабы никогда не видела? Ну так встань перед зеркалом, тупица безмозглая.

Глава 2

— Чего? — она приподнялась на локте и уставилась на меня. Простыня сползла с головы, показав