Проклятие Византии и монета императора Константина - Мария Очаковская

Чернявый кашлянул и уставился на Лобова, который растерянно оглядывался по сторонам, – по странному стечению обстоятельств из всей группы «надзирающих» в раскопе остался один он. В тот же момент в его кармане прощально пискнул мобильный – разрядилась батарейка.

Впрочем, нечто подобное, пусть и не в такой категорической форме, уже случалось с сотрудником Новгородской экспедиции Дмитрием Сергеевичем Лобовым. Все из-за того самого закона, запрещающего проводить любое строительство в охранной зоне города без согласования с археологами. А это, извините, пробивка шурфов, изучение почвенного среза и другие дорогостоящие и долговременные мероприятия. Иной раз бывает, что не успели копнуть, а под землей целая улица открылась! На то он и Новгород. Но даже здесь в последние годы ловкие застройщики научились обходить суровый закон.

Однако в этот раз циничное поведение чернявого перешло все мыслимые границы. Подумать только, прямо на раскопе взятку предлагать!

Лобов уже набрал в легкие побольше воздуха и приготовился дать наглецу решительную отповедь, как вдруг парень протянул ему свой телефон.

– Что? Зачем? – опешил Дмитрий Сергеевич.

– Это вас, – пояснил наглец.

На том конце провода Лобов услышал отчаянный голос бывшей жены…

2. Дурни

То, что оба были новичками, Андрей понял сразу. Даже бинокль доставать не стал. Пендосовские армейские куртки, разгрузки с рюкзаками, берцы… все нулёвое. Точно из военторга сюда притопали. Кхе. Идут, глотку дерут. Козлы! Один коренастый, сутулый, с большими руками, другой долговязый и румяный, как девка. Обоим лет по двадцать, не больше. Смотри-ка, а тоже туда же.

Первый ручищами машет и еле телепает по склизким камням. Да, это тебе не пионерский турпоход… В горах все по-другому, и только такие дурни, как эти, не знают, что горы тишину любят, и то, что идти по кромке леса намного проще, чем по речным валунам…

Опа-на! А Румяный-то, похоже, хромает! Сработал, значит, его капканчик, который он, Андрей, на вход настроил. Кхе-кхе… На прошлой неделе в него барсучиха угодила. Но человек – не зверь. Барсучиху Андрею было жалко. А этих дурней – нет. Их еще покрепче шугануть надо, чтоб неповадно стало здесь шастать. Чтоб ни одна тварь больше на Черный Брод не сунулась.

Это его река, и его лес, и его капкан, который Румяного склеил.

Андрей помедлил, выбирая мишень.

Над лесом оглушительно грянул выстрел и разнесся эхом по Черному Броду. Потом второй.

Из орешника прыснула в небо перепуганная сойка.

Дурни, понятное дело, тоже очканули. У Сутулого с плеча сорвался рюкзак – в рюкзак Андрей и целился. Парень пригнулся и буквально вприсядку почесал к поваленному дереву. Румяный просто мешком осел на камни и заблажил, прикрыв голову руками.

Первым опомнился Сутулый.

– Хорош палить! Мы уже уходим!!! – что было сил закричал он, обводя взглядом крутые лесистые берега реки, но так и не сообразил, откуда стреляли.

Рывком он подбежал к своему спутнику и что-то быстро затараторил. Шум реки заглушал его голос. Румяный поспешно вскочил.

– Мы уходим!!! Не стреляй! – тонко, по-бабьи закричал он и для верности поднял кверху руки.

Не прошло и пяти минут, как дурни, подхватив рюкзаки, перебрались на другой берег речки и в темпе вальса зашагали в сторону дороги.

– Пустые, как есть пустые. По-другому и быть не могло… – усмехнулся про себя Андрей, достал флягу, сделал большой глоток, а потом крестообразно окропил водкой тропу.

3. На даче в Абрамцеве

ОТ ГРИГОРИЯ К ДМИТРУ.

[…] а у нас дома все в порядке […] Ты ко мне кое-что из вестей переправляй. […] Если можешь, помогай мне чем-нибудь.

После холодной, «заблудившейся где-то» весны в город наконец пришло тепло, и к майским праздникам, будто по заказу, включили яркое солнце и голубое небо. Сменив опостылевшие за зиму сапоги и куртки на кроссовки и шорты, москвичи с восторгом устремились за город.

Лобов тоже радовался теплу, но в отличие от остальных он мечтал не об отдыхе. Для него жаркая сухая погода служила сигналом к началу полевого сезона, поэтому Дмитрий Сергеевич с особым вниманием следил за метеосводками. Хотя новгородская весна совсем не та, что в столице. Она, как застенчивая барышня, то улыбнется, то вдруг спрячется. И какая может быть работа, если в раскопе воды по колено!

В прежние годы на новгородчине «старт» работ объявлялся в июне. Однако глобальное потепление нарушило привычный график. В прошлом году лобовская партия приступила к раскопкам на две недели раньше срока. Ну а в этом, если природные аномалии не подведут…

Лобов поднял глаза к ясному, без единого облачка небу, вознося мольбы о продолжительной засухе, как тут перед капотом его автомобиля неожиданно нарисовалась старая разлапистая сосна. Чудом справившись с управлением, Дмитрий Сергеевич перестал мечтать и задумался о неприятном.

Предстоящая встреча с Еленой его пугала, как и в прежние годы. Нрав у бывшей супруги был тяжелый, язвительность и вредность – в крови, а реакция – молниеносная. В семейных баталиях Елена не знала себе равных. Обычно Лобов капитулировал еще до начала сражения. Приметив эти его пораженческие настроения, жена избрала другую тактику. Словесные перепалки сменила череда глубоких затяжных обид, когда Елена, как монах-схимник, уходила в затвор, молчала, общаясь с бывшим мужем лишь через дочку. В такой молчанке Лобов провел всю зиму и начало весны, придавленный клеймом «убийственного эгоиста». Перед затвором Елена объявила ему, что, мол, он не оторвется от своей вонючей бересты, даже если ее и Альку будут резать на части. Хотя на самом деле та пресловутая история с подкупом и шантажом закончилась, практически не начавшись. Тогда Лобов даже не успел договорить с Еленой по телефону, как на раскоп явилась комиссия и наложила запрет на строительство. По иронии судьбы оказалось, что ведет его та самая компания-застройщик, в московском офисе которой работает Елена Лобова.

[…] Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, […] что ко мне ты в эту неделю не приходил.

Калитка на участок была распахнута. До Дмитрия Сергеевича долетел звонкий голос дочери. Она стояла на ступеньках перед входом в дом, высокая, тоненькая, худые руки покрыл первый весенний загар, копна каштановых волос, забранная на макушке в хвост, напоминала ананас.

– Мама! Папа приехал! – закричала Алевтина и устремилась навстречу Лобову. – Папуль, это грандиозно! Представляешь, что я, то есть мы с мамой, только что нашли! Когда у калитки гортензию сажали. Копнули, а там – смотри… – И она с гордостью показала отцу находки: сломанные очки без стекол, обломок керамического блюдца и железного солдатика без головы…

– Что скажете, профессор Лобов? – спросила дочь, отряхивая майку и бриджи от земли.

– Хм, могу сказать, что материал многообещающий. Нельзя также не отметить прекрасную сохранность находок… – с притворной серьезностью оценил Лобов, рассматривая безголового солдатика.

Тинка покатилась со смеху.

– А каково ваше мнение? – в свою очередь спросил ее отец. – Не забывайте, что на основе найденного археолог должен построить научную гипотезу.

– Ну, если очки, то, значит, здесь жил человек, который плохо видел. Предположим, пожилой. А в солдатиков играют только мальчики. Получается, что раньше на этом участке жила какая-то бабка и воспитывала внука… Хотя очки, похоже, не женские…

На крыльце с ящиком рассады в руках появилась Елена, губы ее растянулись в не очень убедительной улыбке.

– Здравствуй, Дмитрий.

– Добрый день, Лен.

– Кстати, папуль, ты ведь еще ничего не знаешь! Я тут думала, думала, короче, много думала и решила тоже поступать на археологический! – с воодушевлением сообщила дочь.

– Чтобы потом, как папуля, сидеть без гроша, – поддержала разговор Елена.

– Ну и что, что без гроша! – В голосе дочери звучал вызов. – А может, совсем даже наоборот! И меня, как профессора Лобова, будут показывать по телевизору! Пап, слушай, я вот еще чего подумала. Что скажешь, если в этот сезон я поеду в Торново вместе с тобой! Ты ведь не против?! Сам же говорил, что выбор профессии дело ответственное, надо взвесить все «за» и «против». Ну, говорил же? – На лице дочери сразу появилось умильно-жалобное выражение.

«Зачем ей археология?! Ей бы во ВГИК, на актерский!» – Лобов неуверенно кивнул и тотчас поглядел на Елену, которая с каменным видом стояла рядом.

– Вот я и хочу реально, на месте, прикинуть: «мое» это или «не мое»… Типа на собственной шкуре узнать… – продолжила Аля.

– …что такое энцефалитный клещ, ядовитые змеи и гнус, – закончила ее мысль Елена. – Надеюсь, Лобов, у тебя хватит ума отговорить свою дочь от этого безумия.