Требуются отдыхающие - Ирина Мясникова

Через полгода Гвоздев переехал к Люське и, чего там говорить, первое время жили они вместе просто отлично. Юра предлагал Люське пожениться и разменять их квартиры на одну большую в центре города. Люська все Юрины предложения всегда выслушивала внимательно, потом целовала его в нос и говорила, что из родного Купчино не уедет никогда. И не только в центр города, но даже и в центр мира – город Нью-Йорк. Выходить замуж Люська больше не хотела, аргументируя это тем, что и она, и Юра там уже побывали, но ничего хорошего из этого не вышло. На самом деле уж больно как-то по-будничному звал он ее замуж. На одно колено не вставал, букет и кольцо не дарил. Нет, конечно, Юра за все время совместного их проживания дарил ей и цветы, и кольца, и разные бриллиантовые бацацыры, но вот, когда замуж звал, почему-то никак не соответствовал Люськиной мечте о царе.

Надо сказать, что с Юрой Люське было по-настоящему весело, и он понимал ее, как никто другой. Даже, когда Люська по своей старой дурацкой привычке, напившись, кидалась танцевать на столе, Юра всегда танцевал там вместе с ней.

Гвоздев профессионально занимался маркетингом и вечно был переполнен какими-то идеями. Он рассказывал Люське, например, что в этом году просто необходимо открывать кофейни, а вот в следующем надо срочно организовывать золотые магазины. Люська смеялась, а потом удивлялась, как сбывались прогнозы Гвоздева. Он всегда опережал отечественный бизнес на год-другой. Гвоздев, как и сама Люська, прекрасно налаживал отношения с людьми и тоже никак не мог усидеть на месте. Ему всегда надо было куда-то бежать, что-то делать. Он на своем мотоцикле носился по городу со страшной скоростью. К этой скорости он приучил и Люську, купив ей такой же мотоцикл, как у себя, и они гонялись на этих мотоциклах по кольцевой дороге, вызывая опасения Панкратьевой и ее супруга. Ведь Панкратьева все-таки вышла за Тимонина замуж. Но так это же совсем другое дело! Тимонин еще, когда на пляже пятками щелкал, всем сразу было понятно, чем дело кончится. Так он вокруг Панкратьевой подпрыгивал, что Люська прямо представляла, как он на одном колене стоит с кольцом и букетом. Опять же корона царская на голове у Тимонина, можно сказать, сразу была видна. Ну, если зажмуриться, как следует, конечно.

Может быть, со временем отношение Люськи к замужеству и изменилось бы. Может, и разглядела бы она, в конце концов, на голове у Юры Гвоздева какую-никакую корону, как у Тимонина, но кроме всего прочего Люськину дурную голову терзали еще и комплексы насчет Юриного возраста. Ее волновал не столько его возраст, сколько отсутствие у Юры детей. Она понимала, что рано или поздно Юра захочет иметь ребенка, а она уже для этого дела старовата. Конечно, певица Мадонна родила ребенка на пятом десятке, но Люська-то, хоть и выглядит не хуже, но условия у нас для родов совсем не такие, как у капиталистов со стажем. Так потом ведь и растить ребенка надо, а Люська уже понимала, что ей и с единственным Ванькой управляться становится тяжеловато. Хорошо, папа с мамой помогают.

Люська и сама не заметила, как просто зациклилась на идее, что Юре необходимо найти себе нормальную молодую женщину, чтобы организовать семью для рождения детей. Этой своей идеей она, в конце концов, просверлила Гвоздеву мозг. Не было дня, чтобы Люська не упоминала о том, что у Юры впереди вся жизнь, а ее Люськины дни, можно сказать, сочтены.

Однажды Юра собрал свои вещи, чмокнул Люську куда-то в лоб и ушел. Она даже вначале не поняла, что произошло, а потом, когда врубилась, то почувствовала себя очень странно. Ее поведение нельзя было объяснить простой и незамысловатой глупостью. Во всей этой ситуации чувствовалось что-то такое очень болезненное, навроде заболевания мозга на всю голову.

Неделю Люська просидела в прострации, тщетно пытаясь связаться с Гвоздевым по телефону и надеясь, что он одумается и вернется. Потом выпила бутылку водки и заснула на полу в кухне. В таком вот безобразном состоянии Люську и застал папа, привёзший Ваньку с дачи. Он развернулся, увез Ваньку к себе и позвонил Панкратьевой. Та примчалась и первым делом начала поливать Люську из чайника. Люська ругалась матом и пыталась драться, но потом пришла в себя и заскулила, честно рассказав подруге, какая она невозможная дура. Панкратьева в этом вопросе с ней согласилась.

– Люська! Не может для мужчины ребенок значить больше, чем любимая женщина! – ругалась Панкратьева. – Иначе они б никогда детей своих не бросали. А тут и вовсе какие-то странные фантазии по поводу несуществующего ребенка, который ему почему-то нужен! Ты его-то спрашивала, нужен ему ребенок или нет?

– А то не ясно, что он время теряет со старой теткой вместо того, чтобы себе молодую найти и строить с ней полноценную семью!

– С какой такой старой теткой? – не поняла Панкратьева.

– Здравствуйте! С такой, с Закревской Людмилой Владимировной! – обиделась Люська.

– А! Ну, если ты такая старая, то сходи глаз себе на жопу натяни, что ли! Между прочим, хорошее дело, вместо того, чтобы окружающих своими комплексами мучить.

– Ну, глаз-то я, допустим, натяну, куда надо, да рожать от этого лучше не стану!

– А ты сама рожать-то хочешь?

– Нет! Хватит, нарожалась! – Люська вспомнила, как рожала Ваньку и аж вспотела.

– Вот так и скажи, и нечего окружающим мозги пудрить! Себе-то хоть не ври. А то придумала – старая она, а ему дети нужны. Если б они ему нужны были, так они у него уже имелись, или ты б уже нянчила дитю, как миленькая! – Панкратьева от злости даже шваркнула чайником о плиту.

Люська задумалась, а ведь Анька-то, как всегда, права! Выходит, что она сама придумала себе, какую-то несуществующую реальность, сама в ней жила, да еще пыталась и Гвоздева туда перетащить. А все, оказывается, потому, что ей просто не хотелось рожать ребеночка, да плюс к этому комплексы по поводу возраста. Боялась, что рано или поздно Юра ее бросит. Семь лет разницы – это вам не хухры-мухры! Во как! Выходит, она сама боялась таких серьезных отношений с Гвоздевым, что вот взяла и разрушила их. Даже пургу какую-то придумала про то, что Юра на царя не похож. Конечно, не похож, ведь царь в представлении Люськи Закревской должен быть, как минимум, ее ровесником, а еще лучше, чтоб немного постарше был. Для солидности. Странная штука все-таки человеческая психология! Или это не человеческая, а именно женская? Не зря же в народе говорят, что баба дура не потому, что дура, а потому что баба!

Через Тимонина удалось выяснить, что Юра продал свою квартиру, ранее купленную ему хозяином компании, в которой они вместе с Тимониным работали, отдал хозяину все вырученные деньги, несмотря на то, что квартира к тому моменту стоила уже раза в три дороже, и отбыл в неизвестном направлении. Ходили слухи, что он закрепился в Москве, а потом и вовсе переехал то ли в Куала-Лумпур, то ли в Камбоджу. Самое странное во всем этом деле было то, что даже лучший друг Юры Гвоздева Виктор Иванович Тимонин ничего толком в поступке Юры не понял и никаких подробностей не знал.

Альбатрос

Отель «Альбатрос» расположился на самом берегу Финского залива в престижном месте Курортного района города Санкт-Петербурга. Это совсем недавно он непонятным образом вдруг оказался на территории города, а раньше спокойно находился себе в Выборгском районе Ленинградской области, как и положено быть загородному отелю. Территория площадью в пять гектаров давно не давала покоя Питерским девелоперам, а уж когда отель оказался в городской черте, так и подавно стали тянуть они свои ручонки к этой соблазнительной собственности. Ах, как бы хорошо было построить на этом месте большой жилой комплекс! Но «Альбатрос» стоял незыблемо. Уж, если в смутные перестроечные годы выстоял, то и теперь как-нибудь справится.

В советское время Альбатрос был базой отдыха военных моряков. И не какой-нибудь там заурядной базой, а предназначенной для отдыха высшего командного состава. Этот самый состав, измученный долгим походом, возвращался домой зачастую к своему коммунальному очагу, и тут путевка в Альбатрос со всеми его удобствами была, как нельзя, кстати. Удобства в Альбатросе были, дай бог каждому. И душ, и ванна, ну, и, соответственно, гальюн, как говорят моряки. Опять же кормили в Альбатросе, уж, если не как в ресторане «Метрополь», но и не как в столовке какого-нибудь НИИ Точной механики. Даже по субботам давали икру. Красную.

На ужин жены командного состава собирались тщательно, для этого и к поездке готовились заранее, чтобы, не дай бог, не выйти в одном и том же платье два раза подряд. А уж, выйдя, наконец, к этому самому ужину, поражали воображение друг друга и всего командного состава в целом.

Рядовому ленинградскому жителю попасть в Альбатрос не было никакой возможности. Разве что, если кто-нибудь из самого высокого командного состава приглашал в гости на один вечер. Для этого был специально выделен отдельный гостевой номер, очередь на который высший командный состав занимал сразу при заселении. В номер на одни сутки можно было пригласить друзей. Естественно, за дополнительную плату. Друзьям полагался завтрак, обед и ужин в ресторане Альбатроса. Также друзья могли посетить вместе с приглашающей стороной замечательную сауну Альбатроса и танцы, которые в Альбатросе проводились регулярно после ужина. Про сауну Альбатроса в городе Ленинграде ходили легенды. Мол, там и чай тебе с травами подают в самоваре, и, кому надо, пиво холодное, и бассейн там в этой сауне есть, хоть и небольшой, но удивительно чистый.