Не время для героев - Илья Соломенный

не настанет никогда. По крайней мере, я всё для этого сделаю, но хочу, чтобы вы были готовы к подобному!

Разговор затихает — мы останавливаемся у большого помоста, спешиваемся, передаём поводья подбежавшим слугам и поднимаемся по скрипящим ступеням.

— Господин, господин приехал!

— Слава генералу Слэйту!

— Счастья вам и вашей семье!

Отовсюду несутся приветственные крики. Народ машет нам, волнуется, свистит и радуется, будто наступил праздник зимнего солнцестояния. Роберт и Норман упиваются вниманием, а вот мне оно не особо нравится.

На высоких деревянных креслах первого ряда сидит мэр города, его жена и заместитель, писарь с почерневшими от чернил пальцами. На втором — несколько самых зажиточных купцов, их я распознаю по богатым одеждам. Мерзавцы не стесняются выглядеть богаче самого главы города. Распустил он их… Хотя, сам не лучше, оделся так, словно решил ослепить всю площадь!

В толпе, заполонившей пространство, то тут, то там, я вижу множество детей, ещё совсем маленьких.

Ялайская гниль, их-то зачем брать на такое событие?!

Пока я разглядываю окруживших помост людей, отец с мэром обмениваются негромкими фразами. Закончив, правитель городка громогласно командует:

— Ведите осуждённого!

Капитан Грегор делает знак своим людям. Только сейчас я замечаю, что рядом с помостом стоит стальная клетка. Двое солдат, отперев её, выводят оттуда измождённого худого мужчину в порванной рубашке, некогда белой, а теперь просто грязной. Он закованн в тёмные, поглощающие свет кандалы. Длинные грязные патлы закрывают его лицо, руки и ноги покрыты синяками и кровоподтёками, и я непроизвольно тру ключицу, ощупываю скрытый тканью синяк.

Толпа, и без того шумная, взрывается осуждающими выкриками, свистом, гоготом и проклятиями.

— Сдохни, малефик!

— Тёмная тварь!

— Ялайское отродье, сгниёшь в бездне!

Люди настолько озлоблены, настолько желают этому человеку смерти, что мне становится слегка не по себе. Гомон закладывает уши. Из толпы летят гнилые овощи, камни, комки грязи.

Когда мужчину заводят на помост палача и ставят на колени перед колодой, отец встаёт со своего места и поднимает руку, успокаивая народ, а затем предоставляет слово заместителю мэра. Толстяк в шёлковых одеждах, лишь слегка уступающих одеяниям мэра и гораздо более вычурным чем у нас, грузно поднимается со своего места и обращается к толпе:

— Добрые жители Гроулонда! Сегодня мы собрались здесь, чтобы казнить чернокнижника Кьянти Белло. Скрываясь под личиной добропорядочного гражданина, он больше года практиковал запрещённую магию, о чём признался на допросе, как и во всех своих прочих злодеяниях! Осуждённый виновен в следующих преступлениях: наведение порчи на две почтенные семьи Гроулонда, после которой трое человек умерли в страшных муках и ещё шестеро оказались заражены дымной чахоткой; осквернение могил на городском кладбище и их разграбление; проведение запретных тёмных ритуалов с использованием запрещённых в Империи ингредиентов; тёмная волшба; растление честных и добропорядочных горожанок; падёж скота; и наконец, самое главное — убийство четырёх стражников с помощью тёмной магии! Тому есть более десятка свидетелей, и по каждому пункту обвинения доказательства неоспоримы!

Народ снова шумит, откуда-то из толпы в стоящего на коленях малефика прилетает несколько помидоров и комьев земли, люди заводят себя, готовые разорвать человека, который обманывал их, а сам в это время творил запрещённую магию и пил из них силы, обманывал и… Убивал ради одному ему известных целей!

«Проклятые тёмные!» — проносится у меня мысль — «Что за демоны в вас поселились, раз вы способны на такое!»

— Посему! — толстяк срывает голос, перекрикивая толпу. — Кьянти Белло приговаривается к казни путём отсечения головы! Приговор приведёт в исполнение владетель наших земель, господин Кристиан Слэйт!

Когда отец встаёт со своего места и направляется к эшафоту, народ выкрикивает слова одобрения, вскидывает руки в осеняющих святых жестах.

Я чувствую неладное, когда родитель начинает спускаться по ступенькам. Каким-то внутренним чувством ощущаю — сейчас что-то произойдёт. Внутри будто сжимается пружина, готовая вот-вот распрямиться…

И в этот момент худой, измождённый чернокнижник, ещё секунду назад стоявший на коленях и ждущий своей смерти, вскидывает голову, шарит по толпе мутными взором… и вдруг останавливает его на мне.

Наши взгляды сталкиваются, я успеваю заметить, как глаза приговорённого загораются алым светом. Он растягивает губы в жуткой улыбке… и кивает мне, будто сообщнику!

А через мгновение два солдата, охраняющих пленника с хрипом хватаются за голову. Их лица искажает судорога, а затем они выпрямляются как по струнке. Вскинув арбалеты, направляют их на моего отца, братьев — и нажимают на спусковые скобы.

Глава 2 — Долгожданная охота

Каким образом отец успевает уклониться, я даже не представляю. Однако в следующий миг вырвавшийся из груди чернокнижника тёмный луч швыряет его куда-то в толпу. Роберт умудряется магией сжечь один арбалетный болт на лету, но затем его тоже отбрасывает мощный воздушный удар.

Меня цепляет вскользь, но даже так я едва не падаю с помоста, лишь чудом успев схватиться за ближайшее сиденье.

Всё это происходит настолько быстро и неожиданно, что народ на площади не успевает ничего понять.

Третий охранник чернокнижника тоже обнажает меч. С искажённым мукой лицом он спрыгивает с эшафота и набрасывается на своих товарищей, стоящих ниже. Вскрикнув, один из солдат падает на брусчатку, заливая её кровью. Вокруг мгновенно вспыхивает паника.

— Тёмный вырвался, А-А-А!

— Йорган, Йорган?! Где мой сын?!

— Мама-а-а-а-а!..

Толпа кричит от ужаса на все лады, народ пытается разбежаться — но людей слишком много, и на площади возникает страшная давка. В первое мгновение меня тоже охватывает паника, но уже в следующий миг я беру себя в руки и обнажаю меч.

Норман, который стоит в паре шагов, начинает суетливо формировать в ладонях заклинание.

Последний из охранявших «тёмного» солдат невероятным рывком перепрыгивает на наш помост, оказавшись в десяти шагах от меня. Он начинает двигаться так быстро, как обычный человек двигаться не может…

Первый взмах коротким клинком — и оглашающий приговор толстяк падает с рассечённым горлом. Ещё одно движение — и мечник отрубает голову писарю. Следующий удар должен отправить на тот свет Нормана, готовящего какое-то заклинание…

Я успеваю отбить оружие одержимого. Клинок летит снизу вверх и отсекает солдату кисть, но тот и не думает отступать.

Из обрубка хлещет кровь, но мужчина налетает на меня всем своим весом, опрокидывает, и лишь благодаря долгим и упорным тренировкам я успеваю сгруппироваться и в падении оттолкнуть его от себя ногами. Солдат пролетает пару метров и падает в толпу, я вскакиваю — и снова натыкаюсь на алый взгляд чернокнижника,