Гномики на мотороллерах и другие рассказы - Winter Ant

– Кто выходил – не видел, – спокойно продолжал отец, и если бы Максим посмотрел на него, то непременно бы заметил, как предательски дрогнул уголок рта на суровом лице отца. – А вот кто входил, прежде чем ты… – и он сделал паузу, раздумывая вставить обидное слово или нет, – выбежал, я запомнил. – И уже совсем по-доброму, довольный своей наблюдательностью, бросил небрежно: – Девушка. С собачкой.

Напротив многоэтажного дома, раскинулся небольшой парк, пронизанный и переплетенный пешеходными тропинками. Здесь проводили время жители вместе со своими питомцами, поскольку других подходящих мест вблизи не было. На следующее утро Максим, собираясь в школу, то и дело поглядывал в окно, из которого виднелись дорожки, ведущие из парка к дому и еще куда-то. Он уже собирался задернуть тюль и идти на кухню к утреннему кофе, как вдалеке среди деревьев вдруг заметил сначала маленькую веселую собачку, затем вязаную шапочку, потом серый пуховик, и в какой-то момент в его глазах образ собрался полностью: это была она. Максим на мгновение замер. Ожидаемая неожиданность обездвижила его, затем, сознавая, что бежать вниз нет смысла, – он не успеет, так как не одет и не готов, – Макс метнулся к письменному столу. Он судорожно искал чистый лист бумаги, но, как назло, свежая пачка оказалась запечатанной, и с ней пришлось повозиться. Достав новый листок, он быстро сложил белый самолетик. Затем, повертев его в руках, немного подумал и подвернул крылья самолета так, что они сомкнулись. Толстым красным маркером на сведенных бумажных крыльях Макс старательно вывел большое алое сердце. Открыв окно и взяв самолет в руку, он посмотрел на него: крылья разошлись в стороны, и на каждом краснела половинка нарисованного сердца; Макс дунул на удачу в хвост самолета и запустил его в сторону незнакомки…

Будучи неглупым человеком, хотя и очень молодым, Максим понимал, что все это – наивное и смешное ребячество и ничего из этого не выйдет, но каждый вечер он тщательно готовил новый бумажный самолет, чтобы утром отправить его навстречу незнакомке, а затем, выйдя из подъезда, по дороге в школу, подбирал его и укладывал в карман рюкзака. Так продолжалось какое-то время. Но новый день готовит новый случай…

Ранним утром Макс открыл окно. На улице сплелись тишина, холод и темнота, только гроздья неоновых фонарей вдоль пешеходных дорожек трепыхались в клочьях влажного тумана. Девушка не спеша возвращалась с прогулки. Веселый пес кружил по памятным местам, поэтому ей приходилось останавливаться и ждать; иногда она наклонялась и гладила подбежавшую собаку, и Максиму казалось, что он даже видит ее светлый озорной локон, так и не пойманный шапочкой. Выждав, когда расстояние сократится, Макс запустил бумажный самолет. Он резко взмыл вверх, затем, как будто упершись в невидимую стену, застыл на мгновение и, завалившись на левое крыло, летел, летел и, наконец, плавно приземлился. Но все это уже не занимало удивленного Максима; он увидел, как девушка, развернувшись в его сторону, машет рукой. От неожиданности он быстро задернул штору. Зачем? Он сам не понял – волнение накрыло его с головой: казалось, что два сердца сразу колотились внутри вразнобой. Когда он, осмелев, выглянул, незнакомка уже скрылась из виду; только неоновые гроздья трепыхались в прозрачных клочьях.

Выйдя на улицу, Макс долго искал белый самолетик, и хотя он точно запомнил, куда тот упал, никак не мог его найти. «Ветра нет, с дорожки его не видно, случайный прохожий? Вряд ли», – рассуждал он и, убедившись, что самолет действительно пропал, Максим пожал плечами и пошел дальше.

В выходные было решено съездить к бабушке в небольшой городок, которыми плотно облеплены располневшие мегаполисы. Утренний мороз крепко хватил шершавой белизной ветви деревьев и расклеил змеиные узоры на стеклах припаркованных автомобилей. С отцом и матерью они вышли из подъезда к машине. В предвкушении приятной поездки, Макс размышлял: «Эх… хорошо, что есть бабушка! Добрая… С ней можно поболтать, и посмеяться, и она ничего не запрещает. Наверняка у каждого есть такая бабушка… Точно есть!»

Вытянутая тень многоэтажки накрыла автомобиль – все стекла были спрятаны под толстым слоем белого инея. Отец запустил двигатель, чтобы прогреть салон; открыл багажник и стал загружать вещи; мать, находясь неподалеку, общалась с кем-то по телефону. Максим протиснулся между стоящими автомобилями и, переступив через бордюр, вышел на газон. Отсюда открывался вид на замерший в морозной спячке парк. С одной стороны темная синева неба робко просачивалась сквозь мелкую решетку изогнутых ветвей, с другой – овальное солнце лениво рассыпало цитрусовый иней по верхним этажам домов. Наслаждаясь свежим воздухом, Макс краем глаза неожиданно заметил на заиндевевшем лобовом стекле их машины странный рисунок. Он подошел ближе: кто-то тонким, почти детским пальцем неровно вывел округлую половинку сердечка. Поправлявший «дворники» отец, проходя мимо, чуть приподнял бровь, но промолчал. Мотор машины шумел, салон наполнялся теплом, Максим стоял словно зачарованный: лучшая инсталляция в мире медленно таяла и растекалась по нагревающемуся стеклу.

На скоростной трассе, когда расслабленная движением и воцарившимся в машине уютом, мать уснула или сделала вид, прикрыв глаза, отец, поймав взгляд Максима в зеркале заднего вида, спросил:

– Думаешь о ней?

– М-м-м…

– Она тоже о тебе думает.

– Надеюсь…

– Бабушка обо всех думает, – и, удовлетворенный тем, что ему удалось «подловить» незадачливого сына, отец хмыкнул и благодушно прищурился.

«Глупая шутка», – Макс хотел было возразить, но в этот момент далеко-далеко в синем небе он увидел, как миниатюрный серебристый самолетик начертил настолько прямую и острую белую линию, что она пряным блаженством пронзила его насквозь, и он почувствовал, что в этот миг обожает всех: и подтрунивающего над ним отца, и мать, мешающую ему играть по ночам в «стрелялки», и бабушку, которая… впрочем, тут он не нашелся, что сказать – бабушку он любил всем сердцем; и всех-всех-всех.

Весь мир в его глазах стал серебряным. Если бы Макс был старше, то он наверняка бы понял, откуда льется эта чарующая искренняя прелесть, но он был подростком и ему простительно, а взрослым…

ОСОБЕННОЕ ИМЯ

Когда разбивается чье-то сердце, на небосводе вспыхивает звезда.

Там наверху ведут строгий подсчет и надеются, что свет людских страданий

Изменит человеческую натуру в лучшую сторону.

Наивные.

Сияние – ее имя из невероятного далека. Небесная.

Айталина. Айталиночка.

Талия – серебряная ниточка.

Все имена прекрасны, но на «А» особенные.

Дочка и муж, добрый и чуткий. Семьей назывались.

Обманутая – всегда вторая.

Расстались.

Год как общались: стройный, веселый; в разводе.

Из СОБРа.

Встречались.

Не мог не поехать.