Рукописный девичий рассказ - Сергей Борисов

С. Б. Борисов. Любовный рассказ в ансамбле девичьего альбома

Девичья культура — культура девичьей половой социализации — объективируется в поведенческой (игры, посиделки) и текстовой формах.

Последняя форма имеет устную (разовые и фольклорные тексты) и письменную разновидности.

Настоящая книга призвана осветить один из жанров письменной (мы предпочитаем использовать термин «рукописный») девичьей культуры — «любовный рассказ».

Но прежде чем перейти к рассмотрению этого жанра, мы считаем необходимым дать краткий очерк метажанровых разновидностей девичьей рукописной культуры, а затем столь же кратко охарактеризовать жанры девичьей альбомной культуры, так как знакомство с последними необходимо для того, чтобы иметь представление о контексте, в котором существует жанр рукописных девичьих рассказов.

Анкеты

Вероятно, жанр «анкеты» («вопросника») получил распространение в русской девичьей среде достаточно давно. Во всяком случае, как можно судить по одной из повестей Л. Кассиля, в 1930-е гг. советские старшеклассницы с ним были знакомы [Кассиль 1987: 77–79].

И до настоящего времени они чрезвычайно популярны среди девочек. В. А. Базанов полагает, что основная функция анкет — коммуникативная, а развлекательная, эстетическая и когнитивная функции, по его мнению, «имеют подчиненный характер по отношению к коммуникативной». Кроме того, анкета является «„инструментом“ малой социализации, средством вхождения в социальную структуру детского, вернее, подросткового коллектива (не только для хозяина анкеты, но и для респондентов)» [Базанов 1998: 65–66].

Не отрицая наличия у анкеты всех этих функций, мы хотим сделать акцент на «любовно-коммуникативном» подтексте анкеты. Ведь ведут анкеты, как правило, девочки, и для них анкета — «легитимный» способ обратить на себя внимание лиц противоположного пола, узнать их мнение о себе.

Должно быть, не всегда девочки имеют смелость признаться в том, что именно Sehnsucht der Liebe («томительное желание любви») и является действительным побудительным мотивом для ведения «анкет». Однако некоторые девушки, вспоминая отроческие годы, признают приоритетность «любовной тематики» для владелиц анкет:

...В школе мы делали анкеты, из которых узнавали, кто кому нравится? кто с кем хочет дружить? <...> Всегда же приятно девчонке, если ей в анкете пишут, что ты, скажем, нравишься одному человеку, и он хочет с тобой дружить. Девчонки просто с ума сходили от этих анкет...

Рукописные журналы

Мода на журналы возникла в среде учащейся молодежи, по-видимому, в конце XIX — начале XX в. Воспоминания о таких журналах можно найти в автобиографических повестях А. Я. Бруштейн, К. Филипповой и др. [Бруштейн 1964:402–404; Филиппова 1938:126–128, 131–140, 150–151, 156].

В таких журналах печатались стихи и рассказы, сюжеты которых перекликались с сюжетами девичьих рукописных рассказов второй половины XX в., где, так же как и в журналах, представлены и сюжеты со «смертоносным ядом», со свадьбой, с «самыми грустными похоронами».

В существовании, по крайней мере, одного такого журнала мы имели возможность убедиться лично. В 1994 г. студентка Шадринского пединститута С. И. Баженова передала в архив автора рукописный журнал «Веселая тройка», выпускавшийся тремя старшеклассницами в г. Шумихе Курганской области в 1962–1963 гг.

В журнале можно встретить материалы самых разных жанров — рассказы, очерки (очерк «Как Нина Петрова стала спортсменкой!» «публиковался» с продолжением во всех трех номерах), стихи, басни, загадки, песни, критические статьи.

Любопытная деталь «журнальной жизни» — одна из трех девочек, участвовавших в выходе журнала, представила рассказ «Стиляга» (он был «опубликован» в первом номере); во втором номере публикуется ее материал — «Критическая статья по рассказу «Стиляга»»:

Недавно я прочла мой рассказ на страницах этого журнала и до глубины души была возмущена: ведь автор в произведении показывает свою мысль, и редактор не имеет право изменять тему рассказа. Я хотела показать положительную героиню, а когда прочитала рассказ, я увидела, что она отрицательная. Вы допустили стилистическую ошибку: оформлять спортзал — ваша выдумка, а не автора. Я хотела показать свою героиню хорошей спортсменкой, а она у тебя вышла неплохой спортсменкой. Какое право ты имеешь изменять имя героини, ведь я дала ей имя Эрика, а не Ирина. Я еще раз повторяю, что вы изменили идею и тему рассказа. Я возмущена вашим поступком. Я прошу, чтобы мой рассказ был целиком без исправления напечатан в журнале «Веселая тройка».

Непосредственно под этой «критической статьей» начертано красным карандашом: «В 3 номере журнала «Веселая тройка» будет полностью напечатан ваш рассказ. Редколлегия».

Располагая сравнительно небольшим объемом художественно-автобиографического и документального материала, мы, тем не менее, можем с уверенностью говорить о существовании такого метажанра девичьей письменной культуры, как рукописный журнал.

Дневник

Письменная фиксация в тетради событий и переживаний — весьма распространенный тип социокультурного поведения. Тетрадь, в которой ведутся такие записи, обычно называется дневником. Его преобладающей разновидностью является индивидуальный («личный») дневник.

В нашем архиве имеется несколько десятков (более сорока) личных дневников объемом от 10 до 700 страниц. Знакомство с ними позволило нам высказать предположение о наличии у личного дневника следующих функций [примеры приводятся из хранящихся в архиве личных дневников девочек-подростков и девушек («дн.») и письменных сообщений студенток («сб.») Шадринского пединститута]:

1. Релаксационно-психотерапевтическая: снятие эмоционального и нервного напряжения в процессе вербальной рационализации переживаний [«Мне становится легче, если я пишу, когда мне плохо. И очень хорошо от моих записей о мечтах, каких-то надеждах» (сб.); «Я начинаю вести дневник <...> когда мне плохо» 7.11.93» (дн.)].

2. Функция квазидиалоговая, квазикоммуникативная [«Уже частью моей жизни стал дневник, который я веду с 1996 года. Я теперь не представляю, что бы я делала без него. В нем я записываю все свои мысли, переживания, чувства. Часто, когда мне не с кем поговорить на ту или иную тему, я „разговариваю“ с ним» (сб.)].

3. Культурно-игровая. Дневник — своего рода излишество, прихоть, подражание «книжным барышням». Он не обязателен, избыточен, как Glasperlenspiel, но, как и всякая игра в бисер, доставляет бескорыстное удовольствие [«Я даже не знаю, почему именно я начала писать свой дневник. Сначала, как это у меня часто бывает, это было какой-то своеобразной игрой, небольшой прихотью... Я нашла среди дедушкиных вещей толстенькую книгу, поняла, что она предназначена для записей и решила попробовать. Мне понравилось писать, а особенно перечитывать написанное» (сб.)].

4. Литературно-творческая. В дневнике автор volens-nolens выступает как наивный (реже — опытный) сочинитель, литератор, писатель, в крайнем случае — летописец-историк (собственной жизни). Недаром некоторые авторы воспринимают собственный дневник как книгу — метафорическую «книгу жизни» или набросок реальной [«Все! Тетрадь моя закончилась. Обидно. Целых пять лет здесь. С 15 до 20 лет. А мне уже скоро 21. Это как книга. И главное — никто ее до конца не прочитал» (дн.)].

5. Аутокогнитивно-социализационная. Записывая и перечитывая прошлые записи, девушка-автор познает себя, мотивы своих поступков, логику своих мыслей. Ведение дневника интенсифицирует процесс извлечения опыта из «потока жизни».

6. Функция культурной памяти. Дневник выступает как механизм сохранения памяти о значимых событиях индивидуальной жизни [«И вот сейчас, когда прошло уже четыре года после его заведения, я с неописуемым восторгом читаю свои записи, как бы возвращаюсь в то прошлое время...» (сб.)].

7. Функция завещания «понимающим читателям». Сознавая очевидную бесполезность, непрагматичность ведения дневника, автор пытается придать смысл этому занятию, адресуя его понимающим читателям [«Кто знает, может, эта записная книжка поможет в жизни моей дочери, а может, сыну. А может, она поможет больше и лучше узнать меня моей маме или мужу» (дн.)].

Секретность, интимность личного дневника составляют одну из его наиболее существенных черт. Владелицы дневников, конечно, предполагают, что к их записям может быть проявлен чей-то интерес. К этой возможности разные девочки-подростки относятся по-разному: кто-то апеллирует к доброй воле и порядочности потенциального «читателя»; кто-то смиряется с возможностью вторжения в его частную жизнь. Если же знакомство с содержанием дневника все же происходит вопреки желанию автора, это воспринимается им как оскорбление, нарушение фундаментальных культурных норм. Существует и такой феномен, как передача личного дневника на прочтение близкой подруге (реже — юноше). В этом случае дневник выполняет функции дружеской коммуникации.