За морскими воротами ученых-пиратов Сарске - Гарт Никс

— Что же это за путь? — спросила Зверь, когда ее команда притихла настолько, что стали слышны плеск волн, скрип такелажа и — во всяком случае самому Герварду — стук его сердца.

— У меня есть план Тайных Проток, — сказал он. — Фаролио — искусный штурман. Он вычислит курс по звездам.

— Стало быть, Тайные Протоки можно пройти, — кивнула Зверь. — Если твой план верен.

— Он верен, мадам, — подтвердил Фитц, заставив свой голос звучать еще писклявее, чем обычно. Детский голосок внушал мысль о безобидности говорящего. — Месяц назад мы подошли к самым Морским Воротам и вернулись обратно.

Зверь опустила голову и встретилась взглядом с голубыми раскрашенными кукольными глазами, не утратившими за столетия колдовского блеска. Несколько мгновений она мерилась с Фитцем взглядами, и щурилась как кошка, решающая, перед ней добыча или опасный враг. Затем она медленно обернулась к Герварду:

— А Морские Ворота… Что толку проходить Протоки, если Ворота закрыты?

— Морские Ворота уже не те, что прежде, — ответил Гервард. — Если нажать в нужном месте, они рухнут.

— Нажать? — Самый кончик языка показался между ее губками.

— Я — опытный канонир, — пояснил Гервард. — В том сундуке на скифе — снаряд для мортиры особой конструкции, а вы, как мне известно, на прошлой неделе захватили судно для бомбардировок постройки Харкера и еще не успели сбыть его с рук.

Он не упомянул, что судно это было закуплено специально для его команды и потеря его сильно осложнила их первоначальный план.

— У тебя точные сведения, — подтвердила Зверь. — Есть у меня такая посудина. Стоит в бухте за проливом. И команда моя — лучшая на этом море. У тебя маршрут, штурман, бомба и знания, позволяющие проломить Морские Ворота… Две трети нам, морским котикам, и одну треть тебе с твоей куклой. Что скажете?

— Идет, — согласился Гервард.

— Да, — откликнулся Фитц.

Зверь выпустила локоть Герварда, поднесла открытую ладонь к губам, очень нежно лизнула и протянула ему. Гервард, помедлив, изобразил плевок на свою ладонь, и они скрепили договор рукопожатием.

Фитц раскрыл свою ладонь, не менее гибкую, чем человеческая, но темную и зернистую, как древесина, и лизнул ее языком, украшенным голубыми полосками и серебряной кнопкой. Зверь хлопнула по ладони Фитца, не глядя на него.

— Джабез! — распорядилась она, и ее великанская «правая рука» в свою очередь поплевал на ладонь.

Его пожатие оказалось на диво легким и мягким, в глазах блестели искорки веселья, и на обветренном лице играла мягкая улыбка. Вызвала ли ее надежда на сокровища или какая-то потаенная мысль, Гервард не знал, а Фитцу Джабез не улыбнулся. Вслед за Джабезом стали подходить остальные. Сделку должны были скрепить все члены команды. «Морской котик», подобно всем кораблям Братства, теоретически был добровольным обществом, и решения на нем принимались сообща.

Труп, оставшийся лежать на баке, доказывал, что теория есть теория, а на практике капитан Зверь полновластно правила на борту. Плевки и рукопожатия были всего лишь живописным ритуалом, но пиратам он явно доставлял удовольствие — они с такой горячностью трясли руку Герварда, что у того вскоре заболело плечо. С Фитцем обходились сдержаннее, но не потому, что распознали его истинную натуру, — просто человек искони с опаской относится к чуждым формам жизни.

Когда с рукопожатиями было покончено, Зверь снова ухватила Герварда под локоть и увлекла его к большой каюте на корме шебеки. Проходя по палубе, она бросила через плечо:

— Готовься к отплытию, Джабез. Нам с капитаном Верный Меч надо кое-что обсудить.

Фитц не отставал от них ни на шаг. Приказ капитана пролетел у него над головой, и кукле пришлось посторониться, когда пираты бросились к вантам и к кабестану, готовясь поднять якорь и паруса.

Каюту Зверя надвое разделяла плотная занавесь, отгородившая место для сна от большей части помещения, куда с трудом влезли стол с тиковой столешницей и два двенадцатифунтовых орудия. Зверь выпустила руку Герварда, чтобы протиснуться в узкую щель между пушкой и углом стола. Избавившись от ее прикосновения, Гервард почему-то почувствовал облегчение. Он не чурался женщин, имел дело с куртизанками и солдатками, с крестьянками и жрицами, и даже с вдовствующей императрицей, но в этой женщине было нечто, выбивавшее его из колеи, что не удавалось ни одной из прежних любовниц.

Поэтому он вздохнул с облегчением, поняв, что она не собирается уводить его за занавесь, скрывавшую постель. Зверь уселась за стол и указала ему на место рядом. Гервард повиновался, а Фитц, подпрыгнув, взгромоздился на край стола.

— Выпить! — крикнула Зверь.

Ей ответило ворчание из-за низкой дверцы в кормовой перегородке, которую Гервард принял за дверцу шкафа. Из приоткрывшейся двери показался костлявый обрубок руки, покрытый татуировками. Обрубок небрежно сбросил на стол винный мех, подцепленный за ременную петлю.

— Иди подбери на баке мясо, — добавила Зверь.

Подняв мех, она изящно направила струйку темного смолистого вина себе в рот и, глотнув, тщательно облизнула губы. Мех перешел к Герварду. Тот ограничился одним глотком. Он следил взглядом за низкорослым, страшно изуродованным человечком, проползавшим у него под ногами. Человечек был так густо покрыт татуировками, что узнать в нем альбиноса удалось не сразу. У него уцелела только левая кисть, правая рука была обрублена у запястья. Не было и обеих ног до колена, так что он перебирал обрубками но палубе, словно трехпалый сверчок.

— Мой стюард, — пояснила Зверь, когда калека скрылся, и сделала еще один большой глоток. — Превосходно готовит.

Гервард мрачно кивнул. Он узнал часть татуировок — человечек был членом одной из общин каннибалов, расплодившихся далеко на юге в умирающих городах Корадона.

— Я бы пригласила вас пообедать со мной, — хитро поглядывая на него, продолжала Зверь, — да мало кто разделяет мои вкусы.

Гервард кивнул. Ему, правда, доводилось питаться человечиной — при тяжелом отступлении от Джеминеро, когда не оставалось другого выхода. Но повторять этот опыт без крайней необходимости ему не хотелось.

— В конечном счете все мы — только мясо и вода, — заметила Зверь. — О тебе не говорю, кукла.

— Ваши философские взгляды меня не удивляют, учитывая ваше прошлое, — ответствовал Фитц. — Лично я не нахожу странным, что вы поедаете мертвецов, особенно учитывая постоянную нехватку в море свежего мяса.

— А что ты знаешь о моем прошлом? — спросила Зверь, слегка улыбнувшись, так что острый клычок показался над нижней губой.

— Только то, что вижу сам, — заметил Фитц. — Хотя следы стерты, но я распознал рабское клеймо Лурквиста между левой грудью и плечом. Кроме того, на левой руке у вас характерный шрам от наголонских кандалов. Из этого следует, что вы по