Кодекс чести вампира - Светлана Сухомизская

Алисов обернулся… И тут же понял, что его провели, но было уже поздно. Нахал с перстнем исчез беззвучно, бесследно и мгновенно — словно испарился.

Нет, с питьем действительно пора завязывать. Алисов отодвинул пустой стакан и полез за бумажником.

Выйдя из бара, он посмотрел на часы, достал из-за пояса мобильный телефон и набрал номер Стасика.

Глава 2

МИЛЫЕ БРАНЯТСЯ

Лифчик от купальника бесшумно, но быстро пролетел по комнате и торжественно повис на люстре.

— Нет, от этого просто свихнуться можно! — в отчаянии сказала я.

Комната напоминала Куликово поле после битвы. Всюду — на столе, на диване, на креслах и стульях и даже на ковре — лежали вещи из моего гардероба. Некоторые выглядели как живые, застывшие в причудливых позах — брюки с беспардонно раскинутыми штанинами, блузки с молитвенно сложенными на груди рукавами… Другие просто валялись: юбки, топики, сарафаны и платья, небрежно брошенные, яростно скомканные, нижнее белье всех цветов и фасонов, раскиданное где попало. А среди них — косметика всех видов и сортов, а также мелкие принадлежности для ухода за собой: маникюрные ножницы, бритвенные станки, массажные ножницы и прочая, и прочая. Все мои вещи валялись в самых неподходящих местах, а последние как будто так и ждали удобного случая, чтобы укусить меня за самую мягкую часть тела, которая в уходе не нуждалась, когда я неосторожно сяду на что-нибудь из них. На гладильной доске, окруженный облачком пара, шипел раскаленный утюг. Кажется, он тоже имел на меня виды, и, чтобы не повредить своему здоровью, обращаться с ним следовало исключительно осторожно. Две пары босоножек, шлепанцы из резины пополам с пластиком и парусиновые туфли явно собирались перебежать от двери в дальний угол, за шкаф, но были застигнуты врасплох и застыли на месте. Носясь по комнате, я периодически спотыкалась об них и яростно чертыхалась.

Посреди комнаты, требовательно разинув пасть, лежал на боку чемодан. Надо ли говорить, что именно ему посвящался исполняемый мной ритуальный танец — набор воплей, прыжков и внушающих леденящий ужас гримас.

Устав от собственной активности и вызванных ею многочисленных телодвижений, я замерла у двери, сложив руки на груди и хмуро созерцая захламленную комнату, словно Наполеон, глядящий на горящую Москву из кремлевских окон. Тяжкая дума легла на мое наморщенное чело.

Все-таки люди живут неправильно. Почему женщина, существо хрупкое и изнеженное (или, по крайней мере, изо всех сил пытающееся казаться таковым), вынуждена таскать за собой тяжеленные чемоданы, набитые нарядами, банками-склянками, коробками, салфетками, таблетками, расческами, бигудями, а иногда даже и фенами. Не у всех ведь есть деньги, чтобы останавливаться в пятизвездочных отелях, где в номере есть не только пепельница и стаканы для зубных щеток, но и фен, а также махровые халаты, шапочки для душа и прочие элементы сладкой жизни, включая мини-бар. А мужчины, существа сильные и иногда даже мускулистые, довольствуются легкой, как перышко, спортивной сумкой, в которой как раз помещаются плавки, бритвенный станок и пачка презервативов. Где, спрашивается, справедливость?

А все потому, что женщина должна прихорашиваться. И даже не столько для того, чтобы понравиться мужчине, сколько для того, чтобы насолить соратницам по полу. Вернее, не соратницам, а соперницам, если вообще не врагиням, война с которыми идет буквально не на жизнь, а на смерть. В войне проливаются реки духов, клубы пудры закрывают солнце, заряжаются патроны помады…

Между прочим, в дикой природе прихорашиваются исключительно самцы. Один отращивает яркий хвост, другой густую гриву, а третий, решив, что секрет его неотразимости — в рогах, растит и гордо носит их. А избранницы всех этих красавцев сидят себе, серенькие и незаметные, в кустах или на ветке и выбирают самого хвостатого, гривастого или рогатого — кому какой больше подходит. Вот бы и женщинам устроиться так же ловко. И нести на плече легкую спортивную сумочку, снисходительно наблюдая за накрашенными, наманикюренными, завитыми мужчинами, плетущимися поодаль с неподъемными чемоданами.

Но если с другой стороны посмотреть… Может быть, природа специально так хитро распорядилась судьбой женщин, чтобы те, не желая самостоятельно таскать тяжести, быстренько подыскивали себе спутника жизни и переваливали весь свой багаж на него?

Да бог с ними, с тайнами природы! Две другие тайны беспокоили меня сейчас гораздо больше.

Тайна первая. Купленный в прошлом году чудный зеленый купальник, обновленный в волнах Красного моря, за год спокойного лежания на полке шкафа почему-то пошел уродливыми полупрозрачными волдырями. Сделать что-нибудь с этим ужасом не представлялось возможным. То есть купальнику предстояло отправиться в помойку, а другого раздельного купальника у меня не было. Это значило, что за остаток вечера мне следовало добыть новый купальник, желательно очень красивый и не очень дорогой.

Тайна вторая. Бесследно исчезла моя синяя джинсовая панама, пользовавшаяся бешеным успехом у темпераментных египтян. Отсутствие бешеного успеха я еще как-то могу пережить, но находиться под палящим южным солнцем без головного убора для меня совершенно невозможно — солнечный удар гарантирован мне через пять минут. Отправиться в отпуск и в первый же день получить солнечный удар… Нет, извините, это не для меня!

Словом, вместо того, чтобы наслаждаться предвкушением грядущего отпуска, я носилась по квартире в состоянии, близком к безумию. А ведь предвкушение должно было быть тем более сладостным, что в отпуск я отправлялась не одна…

Началось все неделю назад. Наступил сентябрь, и зловредная погода, очевидно, решила отпраздновать наступление осени — небо плотно затянуло грязными тучами, из которых незамедлительно полился холодный серый дождь. Радовало только то, что мне не нужно было в этот день отправляться «первый раз в первый класс», а значит, стоять посреди лужи на школьном дворе, держа в вытянутой руке связку здоровенных гладиолусов, и, выбивая зубами от холода и ужаса барабанную дробь, искать глазами в толпе бледных от волнения родственников первоклашек лица мамы и бабушки.

Тем не менее надо было идти на работу. При мысли об этом я долго стонала с закрытыми глазами, морщилась на разные лады и ворочалась в постели, плотно кутаясь в одеяло. Ночевала я дома, одна, без Себастьяна, так что некому было доставить меня до места назначения, а передвигаться самостоятельно не было никаких сил. Сил не хватало даже на то, чтобы вылезти из-под одеяла, когда мне это в конце концов удалось, я почувствовала себя совершенно измученной.