Тигровой лилии полоски - Татьяна Рогожина

5

Всю неделю Влад пытался приспособить себя к обычному образу жизни, чтобы вернуть спасительную легкость в мыслях, однако засевшие намертво слова смотрителя «Пасха есть переход» не давали этого сделать.

Чтобы избавиться от наваждения, позвонил Маше, но девушка оказалась занята, к ней приехал кто-то из родственников.

Два вечера подряд провел у Галки, пытаясь починить все, что успело к тому времени сломаться, а на третий просто тупо сидел с сыном у компьютера, изводя каких-то лиловых чудищ, от других совместных развлечений Виталик отказался.

– Па, ну что я как лох в киношку с отцом припрусь. Пацаны засмеют. Ты мне лучше подкинь чуток рубликов, а? Хочу на новый тариф перейти, там зона покрытия больше. Ну и на мелкие расходы…

И, правда, засмеют, вспомнил он себя в пятнадцать лет, когда независимость отстаивалась всеми доступными способами. Владислав вздохнул и выдал чаду, не спрашивая отчета о предыдущей сумме, несколько денежных купюр.

– Вот, растил, растил, и на тебе – не нужен, только деньги давай, ворчливо пожаловался он Галке за ужином, – вот поем и к себе поеду, в свою холостяцкую нору, душевные раны зализывать. Никто меня в этом мире не любит…

Увы, Галка на его стенания не отреагировала и ночевать, как иногда бывало, не оставила, что могло означать лишь одно – у Галки снова роман.

Зато в пятницу позвонила Ника:

– Солнце мое, – перешла она сразу к делу, – афиши видел? В воскресение будет концерт органной музыки. Впервые в городе. Не желаешь составить компанию? Только билеты сам купи, мне совсем некогда.

Нику при встрече сразу не узнал, потому что искал глазами русоволосую милую даму со скромной прической, а на коротко стриженую «стерву из офиса» и внимания не обратил, чем доставил ей несколько приятных минут.

Концерт давали в небольшом католическом храме, о существовании которого Влад даже не подозревал и теперь с удивлением рассматривал лаконичное его убранство, невольно сравнивая с известными ему православными церквями.

Минимализм против византийской пышности.

Несмотря на то, что костел был маленький, а орган – электронный, с первых же звуков знаменитой «Токатты» и «Фуги ре минор» Влад замер на жесткой деревянной лавке, забыв обо всем и примеряя для своей души совсем другое пространство. Но постичь вселенную Иоганна Себастьяна Баха до конца невозможно, обычному человеку дано лишь слегка к ней прикоснуться, ощутить легкой дрожью через мощное дыхание органной музыки.

Концерт закончился, но вот что странно, наполнившись поначалу энергией, страстью, даже дерзостью, Влад вдруг почувствовал себя ничтожным и опустошенным.

Ника взяла его под руку.

– Ну что, где стресс снимать будем: у тебя или ко мне поедем? – она, как всегда, поняв все без слов, подставила свое дружеское плечо.

Отправились к Нике, предварительно заглянув в ближайший супермаркет. И уже дома под легкое вино и фрукты она ему все разъяснила.

– Влад, вот скажи честно, ты до концерта чем-то маялся, хандрил, в какие-то нерешенные проблемы погрузился, да? А знаешь ли ты, что церковная музыка создавалась, чтобы на человека величием давить, чтоб место свое жалкое знал. Вот величие и накрыло тебя пыльной тряпкой, слабость твою почувствовав. А я, напротив, сегодня вся спокойная и расслабленная, в результате дополнительной энергией разжилась. Ну, а теперь давай, излагай, что мучает.

– Да я и сам толком не знаю…

Влад, путаясь в деталях, рассказал о том пасхальном дне, когда встреча с лосем чуть не стоила ему жизни и привела в странную часовню на обочине сельской дороги, озадачив вопросами, на которые у него пока ответа нет.

Задумчиво погладив его руку, Ника сказала совсем уж смешную фразу:

– Котик, ничего страшного, просто ты вырос. Но это пока без комментариев. О часовенке той я слышала – кто-то из знакомых рассказывал, назвав ее церковью будущего, но ни разу не была, а теперь вот тоже захотелось. Отвезешь как-нибудь?

– Да хоть завтра!

Но Ника, давно живущая в жестком графике, поездку перенесла на следующий выходной. И самое печальное для Влада, она, умея улавливать невидимое, не оставила его у себя ночевать.

– Нет, нет, домой и никаких разговоров, тебе сейчас не это нужно, – она решительно подвела его к двери.

– А что? – обиделся Влад, натягивая ботинки.

– Время покажет, – загадочно улыбнулась Ника, целуя его в щеку, – до встречи в следующее воскресение.

6

Накануне запланированной поездки Ника позвонила.

– Ты меня простишь? – она расстроено пошмыгала носом, – обстоятельства так сложились, что завтра не могу с тобой поехать. Понимаешь, у меня одна учительница в больницу неожиданно попала. Одинокая. Короче, к ней поеду, может, помощь какая нужна…

– Ник, так я могу тебя к ней отвезти, побудешь там, сколько надо, я в машине подожду, а потом в часовенку, а? – не задумываясь, предложил Влад.

– Имей в виду, это за городом, – предупредила Ника, – и совсем в другой стороне.

– А нам куда ни ехать, – лихо отмел он все возражения, – короче, во сколько авто подавать?

Дорога оказалась короткой. Полчаса и вот он – облезлый фасад провинциальной больнички в два этажа. Пока Ника навещала свою подопечную, Влад гулял по центральной улочке поселка, без всякого интереса рассматривая убогие пейзажи.

Асфальт, притворяясь тротуаром, давно забыл свое название, а панельные дома в пять этажей стыдливо прятались за разросшимися деревьями. Единственное, что здесь радовало глаз, так это буйно цветущая черемуха, сквозь которую проглядывали кое-где выбитые и заколоченные фанерой окна. Местные аборигены, привыкшие жить праздно за счет родных и близких, намертво приклеились к покосившемуся столику возле магазина и вели пустые свои разговоры под очередную порцию дешевой водки.

Влад вернулся к машине. И вовремя. Не проведя у больной и пятнадцати минут, вышла расстроенная Ника.

– Все гораздо хуже, чем я думала, – сказала Ника, – к Ларисе Петровне меня не пустили, потому как попала она в инфекционное отделение. С желтухой. Продержат не меньше месяца. А у нее класс выпускной. С ума сойти!

– Ник, а чего она здесь лежит? В глухомани-то?

– Живет она тут, – вздохнула Ника, – да и неожиданно все случилось. Медики с такими инфекциями не церемонятся, в два счета от общества изолируют. Но, самое неприятное, у нее собака и кот одни остались, а я пообещала их пристроить. Влад, – она с надеждой на него посмотрела, – может, выручишь, возьмешь живность на время? Я же дома практически не бываю.

– Издеваешься, да?! – не поверил Владислав, – ты же знаешь, что я не люблю, когда дома шерсть, блохи, горшки вонючие. Нет, нет, нет!

– Влад, а если себя пересилить?! Ради меня, а?

– Кот еще ладно. А собака? С ней же гулять надо, – не сдавался он, – и, вообще, неизвестно, какой она породы, вдруг овчарка огромная, всю мебель пожрет. И меня вместе с ней.

– Нет, нет, у нее какая-то мелкая. Ну же, решайся. Друг ты мне или кто?! А я тебе за это, – она задумалась, перебирая варианты, – потом генеральную уборку сделаю и даже окна помою.

– Сильный ход! – усмехнулся Влад, зная ее нелюбовь к пылесосу и тряпкам, – но не могу. И потом, у твоей Петровны, наверняка, соседи есть, или родственники какие…

– Солнце, – перебила его Ника, – Лариса Петровна сказала, что там одни алкаши, да и с родственниками не получается. В городе у нее кто-то есть, но страдает астмой.

– Нет, Ника, не уговаривай, – уперся Влад, – придумай что-нибудь другое.

Получив через медсестру ключ от квартиры и инструкции, они нашли нужный номер дома, такого же обшарпанного и неухоженного, как все вокруг.

Осторожно открыв чужую дверь, Влад, как и положено мужчине, первым шагнул навстречу опасности, за что сразу и пострадал, оказавшись мгновенно обслюнявленным радостно скачущим серым колобком в кудряшках, отдаленно напоминающим пуделя. Рыжий кот, чью гладкую спину украшали короткие темные полоски, в приветственных танцах не участвовал, сердито выглядывая из кухни.

Пока Ника искала, чем зверей покормить, Влад осмотрелся: однокомнатная квартирка особым уютом не отличалась, мебель хотя и новая, но уж очень простая. И никаких украшательств в виде вазочек, сувениров и прочей дребедени, что так любят женщины. Лаконично выглядел и письменный стол, на котором возле настольной лампы лежали, сдвинув к стене стаканчик с ручками и карандашами, распухшие от содержимого какие-то папки.

Влад, оглянувшись – не смотрит ли на него Ника, одну папочку приоткрыл. В ней оказались рисунки акварелью, какие-то карандашные наброски и схемы, выполненные разноцветными фломастерами. Чувствуя неловкость от своего бесцеремонного вторжения в частную жизнь, но не в силах справиться с любопытством, он вытащил несколько рисунков.