Дай мне второй шанс (СИ) - Тата Сибирская

состоянии не говорил ничего. “Разговор” прекратился, когда Антон вырубился прямо на барной стойке.

Мне тогда пришлось обшарить его карманы в надежде найти телефон и позвонить кому-нибудь из родных что-бы его забрали. Звонить не пришлось. Его телефон, стоящий на беззвучке, просто раскалился от непрекращающихся звонков, на один из которых я и ответила. Через пятнадцать минут, его забрал друг, с которым я познакомилась уже позже.

А тогда, я просто забыла о случайном знакомом, пока через две недели не пришла работать в фирму, куда меня порекомендовала моя зав. кафедры, и не встретила там Антона. Мало того, что встретила, он еще и работал в том отделе, куда я устроилась.

На удивление, он меня помнил и очень помог на первых парах с работой. Всему научил, показал и даже пару раз отбил от притязаний коллег. Мы начали общаться. Через месяц представил меня Олегу, который забирал его тогда из бара, его девушке Аленке и остальной своей компании, как свою подругу, а потом и как девушку.

Позже от них я узнала об Арише, об их неземной любви и об одной глупой ошибке, которая развела их буквально на разные континенты. Я тогда расстроилась, порывалась поговорить об этом с Антоном, но так и не решилась и он никогда не поднимал эту тему. И вот без малого два года — в одной фирме, в одной приятельской компании, в одной постели.

И да, за это время, проведенное с ним, я влюбилась, привязалась, прикипела к нему. А теперь меня отодрали, с кровью, с мясом и выкинули, как ненужный довесок. Как аппендикс — вроде нужен, но и если удалить жить можно.

— Доброе утро, — натягиваю на себя маску невозмутимости.

Поводов для сплетен я даю им сегодня достаточно. Мой внешний только чего стоит — синяки под глазами, бледное лицо, на приведение в должный вид которого у меня не было ни сил, ни желания. Женская часть коллектива по любому отметила.

Работу выполняю на автомате — подтвердить, разослать, напечатать, раздать, проконтролировать. И будто все это происходит не со мной — я где-то там дома, завернувшись в мягкий плед, с кружкой горячего чая в руках сопереживаю героине на экране, а за окном снег и ветер завывает…

Вот только эта героиня — я и происходит все это со мной. А в субботу стало окончательно понятно, что Антон уже совсем не мой.

От этого и взгляды, которые он бросает на меня сегодня, не приносят уже никакой радости. Еще пару дней назад я бы прыгала от счастья, что он вновь обращает на меня такое пристальное внимание, но… очки розовые разбились и теперь я точно вижу в этом взгляде злобу и невысказанные претензии.

Отдел быстро пустеет, как только наступает время обеда. С вымученной улыбкой провожаю наш маленький гудящий рой глазами и опускаю уже порядком уставшие глаза обратно в монитор.

Мне обед точно не светит, максимум ужин и то поздний, с сегодняшней моей рассеянностью не успевала обработать и половины заказов. Хотя до этого времени, чтобы уложиться во время, нужно обработать, как минимум, шестьдесят пять процентов нормы. Я же обычно обрабатываю все восемьдесят пять, поэтому и итог к концу дня у меня всегда сверх нормы, как и у половины отдела. Но не сегодня и не у меня.

— Ты почему сегодня опоздала? — как только закрывается дверь за последним отправившимся на обед, ко мне подходит Антон.

Встает напротив и упирается сжатыми кулаками в стол по бокам от моего монитора. Нависает. Давит и прекрасно знает об этом.

Но даже в таком виде, как всегда безупречен — аккуратный ежик стрижки, идеально отутюженные брюки, рубашка, расстегнутая на две верхние пуговицы, в разрезе которой поблескивает цепочка с массивным крестом, ровно закатанные до локтя рукава, открывающие взгляду сильные руки с стильными часами на левом запястье, только зеленые глаза опасно сверкают, выдавая злость. И что-то мне подсказывает — это точно не из-за десятиминутного опоздания.

— А тебе не все ли равно? — вскидываю на него взгляд поверх монитора.

Я морально измотана, но показать свои чувства и то, насколько неприятен мне тон его разговора, не могу. Ну в самом деле, мало я унижена?

— Я отвечаю за этот отдел, — чеканя каждое слово, цедит Антон.

— Как и я. — парирую спокойно, откинувшись в кресле. Поработать он мне все равно не даст. — Насколько я помню, за опоздания мы отчитываемся перед шефом, но никак не перед тобой. Что-то еще хотел? — спрашиваю, понимая, что даже после нашего “содержательного” разговора он уходить не собирается.

“Давай, говори уже. По глазам вижу тебе есть, что сказать и тема беседы отнюдь не работа”, - смотрю ему прямо в глаза, сложив руки на груди.

— Что ты устроила в субботу в клубе? — наконец взрывается.

Вот оно, то о чем он на самом деле хочет поговорить. Вот почему так яростно сверкает глазами.

— А что я устроила? — изображаю недоумение.

Внутри зреет и требует выхода обида. Ядовитая и отравляющая, но обещающее моральное удовлетворение, когда сотрется с его лица это самоуверенное выражение.

— Идиотскую выходку ты устроила. Праздник был испорчен, а Арина расстроена. Мы с тобой расстались и терпеть твои неадекватные выходки я не намерен. В общем, я говорю в первый и последний раз, — продолжает Антон, не обращая внимания на мое состояние, а я… будто медленно умираю, — не подходи к Арине, не общайся, даже не смотри в ее сторону. Срывай свою злобу на мне, но ее не трогай и не вмешивай моих друзей.

А я и не имею желания смотреть на его распрекрасную Аришу. И его самого лучше бы больше никогда не видела. Жаль, что подобному желанию не суждено сбыться. Нам сидеть в одном отделе, хочу или нет, но лицезреть его придется.

— Все? Выговорился? — выдавливаю из себя. Хотелось чтобы это прозвучало твердо, но голос-предатель дрожит и спешу продолжить не дожидаясь ответа, а то еще чуть чуть и я буду позорно лить слезы. — А теперь ты послушай, — встаю, скопировав его позу, — это ты притащил ее вчера с собой, даже не предупредив меня. Это ты вчера допустил всю эту сцену перед друзьями, а сейчас стоишь и обвиняешь меня в своих косяках. Извиняться не буду, но если тебе так будет легче, искать с ней встреч я не собираюсь, на совместные посиделки тоже больше не приду, так что и вероятность того, что я на нее посмотрю тоже мала. А теперь оставь меня…

Последнее говорю настолько умоляющим тоном,