Горький сладкий плен - Анна Жнец

мощным ударом меня отбросило в сторону. Краем глаза я успела заметить, что одна рука пленника освободилась от веревок.

Нож!

В руке пленника блеснула сталь.

Откуда у него оружие? Стащил у моих людей, пока его волокли сюда? Или моего гостя плохо обыскали?

С помощью ножа эльф торопливо освободился от своих пут и подлетел ко мне, чтобы прижать острое лезвие к моему горлу.

— А теперь, — зашипел он мне в лицо, — мы выйдем наружу, и ты прикажешь своим свиньям держаться в стороне, иначе…

Холодный металл сильнее надавил на шею, готовый пропороть кожу.

Я лежала на полу, на досках, застеленных шкурами. Пленник нависал надо мной, почти уселся на меня верхом. В его глазах я была слабой женщиной, которую удалось застигнуть врасплох. Я не спешила рушить эту иллюзию.

— Иначе? Убьешь меня? — на моих губах дрогнула насмешливая улыбка. — И рука поднимется? На женщину? Разве у шотлендских воинов женщины и дети не священны?

Кажется, я нащупала его болевую точку. Впрочем, на то я и ситхлифа, чтобы понимать, куда бить.

Эльф зарычал. Его ноздри раздулись. На лице расцвел сладкий коктейль эмоций: стыд и беспомощная злость, вскоре сметенные решимостью.

— А потом, — продолжил он, проигнорировав мои слова, — мы вместе сядем на лошадь, и никто из этих человеческих свиней не будет нас преследовать. Поняла?

Забывшись, он опустился на мои бедра. Его голое мужское достоинство под юбкой прижалось к моей промежности, а пленник этого даже не заметил. Я улыбнулась с ножом, приставленным к горлу, после скользнула ладонью под килт пленника и медленно повела пальцами вверх по его обнаженной ноге.

Это привело эльфа в чувство. Дернувшись, он попытался стряхнуть мою руку.

— Перестань! Что ты делаешь? — он сильнее прижал лезвие ножа к моему горлу, но это меня лишь раззадорило.

Моя ладонь была уже у его паха. Уже добралась до гладкой, чувствительной кожи лобка.

— Хватит! — В глазах пленника мелькнула растерянность. Он не знал, что делать. Несмотря на угрозы, я продолжала лапать его под юбкой, а он не мог отстраниться, потому что тогда пришлось бы убрать оружие от моей шеи. — Перестань! Я сказал перестань!

Лукаво щурясь, я нежно ласкала под килтом верх его лобка и время от времени нежно кружила пальцами у основания члена.

Бедный воин. Похоже, он чувствовал себя, как в ловушке.

— Лошадь? Ты хочешь украсть мою лошадь? — сладко пропела я. — В твоем наряде разве удобно ехать верхом? Такое уязвимое место и ничем не защищено.

Пленник моргнул.

Мои слова уже не доходили до его сознания. Глаза заволокло дымкой наслаждения. В этот момент я могла бы легко выбить нож из его руки. Растворившись в ощущениях, эльф держал его уже не так крепко.

— Нравится?

Красавчик привстал, чтобы мы не соприкасались телами, но только дал мне больше пространства для маневра. Я воспользовалась шансом и поймала в плен его беззащитную голую мошонку. Она была такая нежная, мягкая, прохладная и быстро крепла в моей ладони.

Эльф шумно втянул ноздрями воздух. Из его горла вырвался стон удовольствия, а затем короткий вскрик боли.

— Хватит! — пленник стряхнул с себя наваждение. Его взгляд, до этого затуманенный желанием, прояснился. — Ты — больная извращенка. Не смей так делать! Сейчас мы выйдем отсюда, сядем на лошадь и отъедем на несколько километров. Потом я тебя отпущу. Будешь послушной, не пострадаешь. Ты все поняла? — нахмурившись, уточнил эльф, потому что я молчала. Моя ладонь выскользнула из-под его юбки.

Пришла пора бедняге понять, с кем он связался.

Я почувствовала резь в глазах. Так всегда бывает, когда радужка ситхлифы меняет цвет и сквозь нежную зелень наружу прорывается золото магического пламени.

Заметив эту перемену во мне, эльф громко вздохнул. А затем его глаза широко распахнулись. Он понял, что его тело больше не подчиняется ему и что его рука, держащая нож, живет своей собственной жизнью.

— Что… Что это? — в ужасе прошептал пленник.

Что? Дар ситхлифы. Сытые, напитанные чужими эмоциями, мы становимся смертельным оружием. Только голод делает нас уязвимыми. Голод и… любовь.

Эльф побледнел до синевы. Его глаза вылезли из орбит. Подчиняясь моей воле, рука пленника отвела нож от моего горла и начала медленно приближать лезвие к его собственной шее.

— Кто ты такая? — прохрипела моя жертва, когда острая сталь надрезала кожу у ее кадыка. Эльф тяжело сглотнул.

— Слышал про дочерей Многоликой? А про Туманную Цитадель?

Красавчик вздрогнул. Его могучая грудь, обтянутая мокрой рваной рубахой, приподнялась от резкого вдоха.

— Ты… — прошипел он с отвращением и суеверным ужасом. — Монстр! Демоница!

— Не демоница, — поправила я. — Демонов не существует. Но монстр. Тут ты прав.

— Проклятое чудовище, — выплюнул эльф, скривившись.

— Чудовище, — покорно согласилась я. — Вот и познакомились. А мне свое имя назовешь?

— Исчадие тьмы.

— Что, правда? Тебя зовут Исчадие тьмы?

— Ты — исчадие тьмы. Ситхлифа!

Не в силах пошевелиться, эльф все еще сидел на моих бедрах и прижимал нож к своему горлу. Мужчина был полностью в моей власти. Его килт накрывал мои ноги и живот, словно клетчатый плед.

Под напряженным взглядом пленника я принялась играться с подолом его юбки, делая вид, что вот-вот задеру ее.

— Не смей! — шипел эльф, а я смеялась, забавляясь его яростью.

— Еще как посмею. Кто же мне помешает?

___

Визуал для героя:

1.

2.

3.

Визуал для героини

1. После ранения

2. До ранения

Глава 3. Ситхлифа

Украдкой я срезала у пленника прядь волос. Волосы с головы жертвы нужны были для заклинания подчинения. Потом я положила нож, отобранный у эльфа, на самое видное место — раскладной походный столик в центре шатра — и убедилась, что мой вынужденный гость это заметил.

Хитрая улыбка приподняла уголки моих губ. Ни один плененный воин не упустит шанса завладеть оружием. Эльф уже косился на острую полоску металла, мерцающую в свете магических ламп. То на нее, то на меня. Не думал, что я оставлю нож без присмотра.

Но я оставила. После сытной трапезы меня разморило, и я завалилась спать на худом тюфяке в углу, даже не связав свою жертву. Последняя явно не могла поверить своему счастью.

Сквозь сон я слышала шаги. Пленник ходил по шатру, пару раз приближался к моему убежищу и склонялся надо