Штрафбат. Приказано уничтожить - Андрей Орлов

Одиннадцатого сентября из штаба армии спустилась директива: частям 45-й стрелковой дивизии генерала-майора Сидельникова, при поддержке батальона тяжелых танков КВ-8, срочно выдвинуться на рубеж Володич – Грозино и, не дожидаясь контрнаступления немцев, взять ряд ключевых высот у крупного населенного пункта Багровичи. Фланги фронта пришлось оголить, подразделения стягивались для удара – два мотострелковых полка, две батареи 76-мм полевых орудий.

Двое суток отделение разведчиков сержанта Зорина ползало по кустам, наблюдая за обстановкой в прифронтовой полосе. Навестили хутор, занятый немцами, вернулись с «языком» – вполне разговорчивым обер-лейтенантом Рудольфом Готбергом, заместителем командира дивизиона легких самоходных артиллерийских установок «Wespe». «Язык» в непринужденной беседе поведал, что не любит Гитлера, симпатизирует расстрелянному главарю заговорщиков Клаусу фон Штауффенбергу, имеет двух голодных детишек в Нюрнберге, любимую жену Гертруду там же, и умирать как-то не рвется. А что касается информации по существу, то сведений о готовящемся наступлении советских войск у командования вермахта нет, фронт на данном участке прикрывают два потрепанных пехотных батальона, четыре дивизиона этих самых «Wespe» и батарея самоходных гаубиц «Grille» с неполным боезапасом.

Наутро оба мотострелковых полка после массированной артиллерийской подготовки бросились в наступление, смяли оборону на ключевых высотах и практически сходу взяли Багровичи, потеряв около ста человек убитыми и ранеными. Отступающих немцев не преследовали. Просто отправили вслед тех же разведчиков, доложивших, что те организованно отошли в район Жварина – небольшой деревушки в живописных холмах Прикарпатья. Оттуда доносятся звуки работающей техники, девичьи крики и хор губных гармошек, исполняющих классическую «Майне кляйне». «Эх, – прокомментировал Вершинин, – артиллерией бы отработать гадов, а то для нас – война, а для фрицев – увеселительная прогулка. Слушай, Леха, а может, они не соображают, что до Берлина рукой подать?»

До Берлина, по приблизительным расчетам, оставалось километров восемьсот. Никто не знал, что вся эта долгая история под названием Великая Отечественная растянется еще на восемь месяцев. Провидению было угодно, чтобы закрепившаяся в районе Багровичей дивизия не пошла дальше – в противном случае она угодила бы в котел. В разрыв между 45-й стрелковой дивизией и ее южным соседом, 12-м гвардейским корпусом генерала Рохтина, устремились тяжелые «Тигры» танковой дивизии СС «Мертвая голова», неведомо как оказавшиеся на данном участке фронта.

Это стало громом средь ясного неба! Батарею «сорокопяток» Рохтина смяли за полчаса, рассеяли стрелковую роту, прикрывающую фланг. Десятки танков по широкой дуге – через перелески, поля, овраги, редкие деревни – стали охватывать с юга растянувшиеся позиции 45-й дивизии.

Но немец в сорок четвертом был уже не тот, что в сорок первом. Да и Красная армия разучилась в панике отступать. Резерв Рохтина своевременно прибыл поддержать соседей. В спину немецким танкам ударили их же собственные тяжелые противотанковые гранатометы «Панцершрек». Танки пылали, как веселые пионерские костры. Разбегались экипажи, залегла и стала отползать под плотным огнем пехота. Двенадцать «тигров» чадили страшным черным дымом посреди ромашкового поля. С запозданием открыли огонь противотанковые ружья с другой стороны – нашлись резервы и у генерала Сидельникова. Еще два танка встали и задымились. Остальные отползали, огрызаясь из орудий. Контрнаступление захлебнулось.

Однако терять прославленную, закаленную в боях дивизию немцы не хотели. Под прикрытием артиллерии по полю ползали БРЭМы «Бергепантер», бронированные ремонтно-эвакуационные машины. Цепляли кранами, установленными на платформах, не слишком поврежденные танки, буксировали в тыл. За несколько часов танковые части были отведены за линию фронта, а чтобы русские чего не удумали, в воздух с замаскированного аэродрома в Плюжице была поднята эскадрилья пикирующих бомбардировщиков, которая полчаса утюжила пустую линию фронта, швыряясь бомбами и треща пушками из подкрыльных гондол.

На изломанной передовой установилось шаткое затишье. У соседей тоже не наблюдалось особых наступательных порывов. Помалкивала Ставка. Войска по обе линии фронта зализывали раны, принимали пополнение, настороженно следили за телодвижениями противника. Но в то же время с обеих воюющих сторон велась работа – разведчикам заскучать не давали.

14 сентября третий взвод разведроты капитана Калмакова под покровом темноты убыл в неизвестном направлении, и два дня о его судьбе вестей не было. В расположении роты, расквартированной на западной окраине Багровичей в брошенных жителями избах, царило нервозное ожидание. «На чемоданах сидим», – шутил командир первого взвода лейтенант Нахальцев, с лихвой оправдывающий свою фамилию. Форму не снимали, оружие и снаряжение держали наготове. «Торчим тут без толку, – ворчали рвущиеся в бой энтузиасты. – Кислород зазря поглощаем, углекислый газ выделяем». И, кажется, дождались. После обеда 17 сентября Калмакова срочно вызвали в штаб дивизии. Вернулся капитан через час – деловой, собранный. Провел короткую беседу с командирами взводов, после чего объявил построение в закрытом дворике при полной амуниции. Полсотни бойцов – обученных, обстрелянных, владеющих любым оружием, умеющих думать головой – удивленно повернули головы, когда комроты, отыскав глазами Зорина, поманил его пальцем.

– Зорин, Вершинин, ко мне. Для вас особое поручение.

Калмаков объяснил создавшуюся ситуацию уже в сенях своей штабной избушки:

– Рота уходит на задание в направлении Обжиша – это на запад. Там соединимся с третьим взводом. В расположении противника зафиксированы скрытые маневры, приказано установить их характер, возможна разведка боем… но вас двоих это не касается. Задание ответственное, Зорин, отнесись серьезно. Фронтовое управление СМЕРШ проводит радиоигру, чтобы обмануть противника и отвлечь основные части его войск от точки готовящегося удара. Операцию осуществляет 11-й шифровальный отдел СМЕРШ. Радиоигру поведут из Слеповца – это городок километрах в сорока к северу. Территория от немцев освобожденная, но они по-прежнему где-то здесь. Сам понимаешь, фронт в этих краях – понятие зыбкое и неуверенное. От вас требуется проводить группу шифровальщиков из разведотдела армии в Слеповец, в секретную часть. Там их уже ждут. Отвечаете за товарищей головой. Если с кем-то из них что случится – пойдете под трибунал. И не говори, Зорин, что тебе под трибунал не привыкать ходить, однажды удача и отвернуться может… Уяснили задание? Марш к штабу, через полчаса будет машина. Двух сопровождающих должно хватить – все же не по немецкой территории поедете. Поступаете в распоряжение старшего шифровальной группы. Если он сочтет, что в Слеповце вам делать нечего, – пулей обратно, нехрен там бездельничать, когда война идет.

– Мы не ослышались, товарищ капитан? – Зорин переглянулся с расстроенным Мишкой. – Мы, боевые разведчики, должны нянькаться с какими-то шифровальщиками? В то время, когда рота уходит на выполнение боевого задания?

– А ну цыц! – разозлился Калмаков. – Это приказ, Зорин, так что будь любезен. Персоны важные, повторяю – если с ними что-то случится…

– Трибунал, мы поняли, товарищ капитан, – кивнул Вершинин, незаметно толкая Зорина в плечо – дескать, кончай выделываться. – Разрешите выполнять?

– Бегом! По всей форме, полный боекомплект. На всякий случай, мало ли чего…

Обсуждать приказы прямого начальства дело полезное и крайне необходимое – в отсутствие, разумеется, самого начальства и по мере выполнения этих самых приказов. Задание Зорину окончательно разонравилось, когда у штаба он увидел новенькую, с иголочки полуторку – ГАЗ-АА с ядовито-зеленым кузовом и поднятым капотом. Водитель в поношенном бушлате подливал в мотор масло из грязной банки и негромко бормотал заклинания. У кузова мялись какие-то личности в плащ-палатках. Возможно, это и было предчувствие – голосу интуиции Алексей с некоторых пор привык доверять. Хотя сейчас он был просто зол.

– Все-таки наши машины – самые лучшие в мире, – задумчиво изрек Вершинин, любуясь угловатыми формами грузовика. – Посмотри, какая красотка эта вот полуторка! Конструкторы, конечно, потрудились…

– Никому не говори, – буркнул Зорин, – но советский ГАЗ-АА – лицензионная копия американского грузовика «Форд-АА» 29-го года выпуска.

– Врешь, – расстроился Мишка.

– Клянусь.

У водителя, похоже, были проблемы. Он спрыгнул с капота, забрался в кабину, завел двигатель и принялся с поджатыми губами вслушиваться в его работу. Двигатель тарахтел, но как-то неуверенно, чихал, а потом жалобно всхлипнул и окончательно заглох.

– Ну, точно, американское дерьмо сразу не заводится, – презрительно проворчал Мишка, когда они подошли поближе. – Был бы наш мотор, точно бы завелся.