Заявление о любви - Катажина Грохоля

Так вот, молоко у нас всегда есть в доме, и утром я его коту наливаю. Раньше он всегда его пил, а теперь перестал — в последнее время я из мисочки простоквашу выливаю. Вот уже пятый день. А утром сегодня смотрю, он такой тощий, словно совсем исхудал. Я тоже хороша, раньше внимания не обратила. Даже сестре говорю, посмотри, как наш Пятнашка похудел. Стасу и заикнуться об этом не могла, он бы сразу рассердился.

Как-то, когда котенок еще совсем крошечный был, я Стасу сказала, видишь, какой он маленький, а Стас в ответ: какого черта кота домой притащила? И вообще, если кот для меня важнее, он уйдет. И ушел. Я не говорю, что мужчина выпить не может. Выпить — не грех.

Ясное дело, он работает. Я не осуждаю. И не обижаюсь. Но я так огорчилась, доктор! Пятнашка, правда, маленький тогда был. Вечером Стас рассвирепевший вернулся, разгромил все в прихожей. Хорошо, я вовремя успела Пятнашку схватить и на кухню отнести. Он совсем другим становится, когда выпьет. Стас то есть, не кот. Коты — спокойные существа. Милые, пушистые! А Стас, как напьется, так норовит кота ногой пнуть. Говорит, он заразу в постель приносит. Какая зараза? Ему бы таким чистым быть, как наш ненаглядный Пятнашка. Его ни разу никто грязным-то не видел. А Стас в грязных башмаках на койку заваливается. Я даже себе другой диван стала раскладывать. Только осторожно, чтобы его не обидеть, — он сразу кричать начинает. Что кричит? Да разное, иногда даже плохими словами ругается. Так кричит он оттого, что одинокий, ведь я предпочитаю одна спать, разлюбила его. Говорю ему: я тебя люблю, Стасик, только у меня так страшно живот болит, не хочу тебе спать мешать. Он вроде успокоится, а вроде и нет. Самое главное — его не нервировать, потому что нервный, он собой не владеет. Я потом жалею, что его расстроила, да так, что у него нервы сдали. Если бы я не отворачивалась, ничего бы не случалось. Не то чтобы часто так происходило. Иногда бывало. Стас мой хороший, доктор. Но я что-то разболталась. Вы еще подумаете, будто я на него жалуюсь. А я не жалуюсь. Упаси Бог! Человек сам во всем виноват. А надо радоваться каждому мгновению, жизнь такая короткая.

Когда я Пятнашку в подвале увидела, он крошечный был. Я даже вскрикнула. Он больше на крысу был похож, доктор. Вдруг он запищал, и я решила: нет, не крысенок. Подхожу и вижу — маленький котеночек. Я ведро с углем поставила, взяла его, он меня даже не оцарапал. Отнесла его домой, чтобы не убежал, а потом быстренько за углем вернулась. Нагрела воды, искупала его хорошенько. Он маленький был, не вырывался. И тощий такой, как сейчас. Молока ему согрела, молоко-то у меня всегда есть. А он даже его пить не хотел. Спрятала его перед приходом Стаса, хотела позже сказать, что у нас теперь кот будет. Но Пятнашка замяукал. Стас разнервничался, стал кричать, чтобы никаких животных в доме не было. Стыд как кричал, но я ему твердо сказала: кота не выброшу, его мне Господь послал.

Тихо, тихо, маленький. Доктор тебя только посмотрит. Вы ему тут не надавливайте, у него, наверное, ребра сломаны. Я уже говорила, пихнул он его. Это весной было. Случайно ему под ноги попался. Кот то есть. Стас его нечаянно ботинком задел. Пятнашка лежал потом, даже не шевелился. Я уж думала — конец ему. Но выздоровел. Кот — сильное животное. Когда я его принесла, Стас говорил: либо я, либо кот. Я, кажется, впервые в жизни ему возразила: нет, Стас, говорю, детей у нас нет, а я целыми днями тебя жду. Конечно, я ничего против не имею, мне в радость тебя ждать, но я всегда одна, людей не вижу, буду хоть о котенке заботиться. Он на это обиделся, не стал обедать, пошел с друзьями пиво пить. Вот тоже беда — друзья его. Ты с котом не соревнуйся, я ему так сразу и сказала, это неумно. Я твоя жена уже столько лет, у нас всегда все так, как ты скажешь, ты глава семьи, но котенок останется. А он ушел. Я думала, что он, Стас, значит, привыкнет. Понемножку, потихоньку понравятся они друг другу. Ведь мой Пятнашка — такое милое животное. Пятнашка — потому, что вот тут, видите, доктор, на брюшке и на спинке сзади у него пятнышки такие бурые. Странно, да? Необычно. Так вот, хороший он был. Ни разу меня не оцарапал. Шерстка у него мягкая стала. А сколько я его гладила и прижимала к себе, пока Стас на работе был! Пятнашка ходил за мной по пятам, а вечером укладывался у печки, будто прятался. Только на ночь ко мне приходил, когда Стас дома не ночевал. И вот так ложился у моей шеи. Разве котеночек может человека чем-то заразить?

Я даже стала себя лучше чувствовать, а то раньше на боль в руке жаловалась. От погоды она у меня ныла. Вот здесь, с этой стороны, и выше. Особенно перед дождем болела. Я когда-то упала и страшно ударилась о печку. Стас меня толкнул. Его как раз в тот день из столярной мастерской, где он тогда работал, уволили. Пришел пьяный. Не понимал, что делает. Трудно мне было одной рукой все в доме делать. Его порой угрызения совести мучили. А потом кричал, что я притворяюсь, будто у меня болит, хочу его, извиняюсь за выражение, доктор, негодяем выставить. Тогда я стала делать вид, будто мне не больно. Человек ведь прощать должен, не быть злопамятным. Если не мужа прощать, то кого же? Кота?

Но поскольку рука у меня болела, тяжелее мне стало домашнюю работу делать. А Стасу больше нравилось, чтобы я улыбалась. Понятно. Но с тех пор, как у меня Пятнашка появился, легче стало мне и на душе лучше. Человеку нужно о ком-то заботиться. Если бы у меня дети были, может, я к Пятнашке по-другому бы отнеслась.

Забеременела я сразу после свадьбы. Стас даже не обрадовался. Наверное, ему не очень хотелось, чтобы его жена сразу с животом была. Да и забот у него много тогда было. Только что работу потерял. Я два года ждала, доктор, надеялась, что он изменится, нужно было дать ему время. А Стас после работы взвинченный приходил. Ну и пил. Мне-то уже тяжело было уголь носить, да разве можно было его просить, он целыми днями на заработках. Только он голос повысил, я в подвал спустилась, а на лестнице оступилась и прямо на живот упала. Больше я уже не могла забеременеть.

Только после этого случая поняла, что ему небезразлично было. Пил беспробудно всю неделю, соседки рассказывали. Я-то в больнице лежала, еле спасли меня. А он, бедный, пил с горя, оттого, доктор, что я детей иметь не смогу. Что ему еще оставалось? Но меня не бросил. Хотя разве это семья — без детей?

Вы его, доктор, так сильно не прижимайте. Он беспокойным становится. Нет, я его не смогу держать, у меня пальцы плохо сгибаются. Может, вы ему укольчик обезболивающий сделаете? Жаль смотреть, как он мучается. Такая сиротская доля! Ничего не понимает, только мяучит. Не плачь, не плачь, доктор тебе поможет. Кто бы человеку помог! А руку-то я порезала. И с тех пор пальцы хуже действуют. Только вот так могу согнуть. Сильнее не получается. Это из-за Пятнашки как раз случилось. Я мясо резала, а котик мяукал и мяукал. Стас разозлился, нож схватил и на Пятнашку замахнулся. Кот под шкаф спрятался, в узенькую щелочку забился, да так, что вылезти потом не мог. Я говорю: Стас, ты что, спятил, кот ведь глупенький. Тогда Стас на меня замахнулся. Я знаю, он не хотел мне вреда причинить, разве только слегка припугнуть. Я нож-то выхватила — он острый — да пальцы и поранила. Стас, как кровь увидел, отскочил, побелел весь. Мужчины вообще вида крови не могут выносить. Едва сознание не потерял. Вызвали «скорую», в больнице мне швы наложили, но пальцы так малоподвижными и остались. Говорят — контрактура.