Над облаками светит солнце - Екатерина Бронникова

Татьяна. А это как?

Алла. Короткие рейсы туда-обратно.

Татьяна. А длинные?

Алла. А длинные – «эстафеты», когда платят и суточные, и командировочные, и на экскурсию по городу времени хватает.

Молчат. Алла смотрит в телефон.

Татьяна. Мне даже и не верится, что я вот так запросто сижу рядом со стюардессой! Это же фантастика!

Алла. Почему фантастика-то?

Татьяна. Ну а как! Стюардесса, это же что-то такое, заоблачное, красивое. Нереальное. У меня-то все просто – скотина, да огород, да работа на рынке, а тут – небо, пилоты-самолеты. Как в кино! Романтика!

Алла. Да уж. Этот вон тоже (показывает на Кирилла) думал, что романтика! Влюбился в меня в небе. Так и прилип. Только разбился наш самолет! (Кириллу.) Да? Разбился? Или нет еще? Долетим на автопилоте? (Татьяне.) Вот так вот, Танька! Двадцать три года в небе! Это тебе не просто так. Самое тяжелое – это летать на «Аэробусах». Они почти вертикально поднимаются. Перегрузки. И высоту набирают бо́льшую. У некоторых даже кровь носом идет. У меня, правда, ни разу. А еще знаешь, болят глаза. Воздух в самолете очень сухой. И прав много, и обязанностей. В небе ты всегда должна быть веселой. Вот что трудно.

Алла пьет вино, морщится, ест пирог.

Татьяна. А я вот Гришеньку своего поминаю, напекла пирогов-то. Мне одной-то не съесть. А потом вспомнила – соседи же теперь есть. Вот вина купила. Пришла. Помянем?

Алла. Так, что за вино, я не поняла? (Рассматривает.) Да… это тебе не дьюти фри.

Татьяна. Хорошее вино, вкусненькое.

Алла. Шикарное! (Показывая что-то в телефоне, Татьяне.) А это я унитаз в отеле сфотографировала. Такой же хочу.

Татьяна. Унитаз?

Алла. Ага, у него вот такая форсунка, и из нее вода льется.

Татьяна. Куда? Зачем?

Алла. Туда. Для гигиены.

Татьяна. А-а-а. Не видела я таких.

Алла. И не увидишь.

Татьяна. У нас-то все по-простому.

Алла. Да уж.

Молчат. Алла уткнулась в телефон. Вдруг Кирилл начинает говорить.

Кирилл. Все в нашем мире так непостоянно. Как тонкий лед, который в одно мгновение может треснуть и разлететься на тысячи хрусталиков. Каждый хрусталик так прекрасен, искрится. И в то же время ты проваливаешься под лед, из-под которого ты не можешь выкарабкаться. И остается только замереть. И опуститься на дно. На дно жизни, океана. Иллюзия воды. Ведь что в сущности лед? Это та же вода, которая тебя держала на поверхности. Как рыбы не видят воды?

Алла. Ты чего? Перепил?

Татьяна. Я же говорю, хорошее вино.

Кирилл. Как?

Алла. Хорошее. Очень.

Кирилл выбегает на улицу. Алла уходит за ним, но быстро возвращается, берет ведро, тряпку, швыряет их куда-то туда, Кириллу, со словами: «Сам убирай! Ты же знаешь, я не переношу этого!»

Татьяна. У меня Гришенька тоже так любил пофилософствовать! Выпьет вечерком и говорит, говорит. Как в телевизоре. Любил поговорить, да.

Алла прислушивается, что происходит за дверью. Потом садится обратно за стол.

Алла. Ну вот, видишь, вышла я на пенсию, вот мы и приехали сюда. На свежий воздух, так сказать. А ты, Таня, где работаешь? В магазине, говоришь?

Татьяна. Да не, на рынке. Мясом торгую.

Алла. На рынке? А вам там обрубщик мяса все еще нужен?

Татьяна. Нужен.

Алла. Так вот Кирилл хочет.

Татьяна. Да ну? Какой он обрубщик!

Алла. Ну а что? Не мужик он что ли?

Татьяна. Так он, поди, топора-то в руках никогда не держал!

Алла. Все он держал!

Татьяна. Дак как он рубить-то будет? Искромсает там мне все.

Алла. Рубить же, не скульптуру лепить.

Татьяна. Ну не скажи. Рубить тоже надо уметь. Где кость, где мякоть знать.

Алла. Так ты покажешь ему, научишь как надо.

Татьяна. Ну, пусть приходит, мне-то чё. Попробует.

Алла. Придет. Попробует.

Вдруг входная дверь открывается. Входит Гнида.

Гнида. Таня-я-я!

Татьяна. Чё приперся?

Гнида. Таня-я-я!

Татьяна. Иди, иди, некашной!

Гнида падает. Засыпает.

Алла. Это кто?

Татьяна. Кто-кто. Гнида это.

Алла. Кто?

Татьяна. Муж мой. Бывший.

Алла. Ты говорила, что он умер.

Татьяна. Так это другой. Хороший умер. А Гниде ничего не делается.

Алла. И что с ним делать?

Татьяна. Да ничё. Сам уйдет. Поспит и уйдет.

Алла села за стол. Молчат. Гнида захрапел. Алла начинает плакать.

Ты чё? Ревешь что ли? Ты чё?

Алла. Что за жизнь-то такая, Танька, а? Что за сраная жизнь?

Татьяна. Ты из-за Гниды что ли?

Алла. Вот скажи мне, а? Вот ради чего все? Ради чего я горбатилась всю жизнь?

Татьяна. Да где горбатилась-то? Летала на самолетах.

Алла. Летала… И, знаешь, везде, везде хорошо живут. Одни мы в говне.

Татьяна. Не правда. Мы хорошо живем.

Алла. Кто, кто мы?

Татьяна. Россияне. Мы очень хорошо живем. И будем жить еще лучше. И всех победим. И знаешь, почему?

Алла. Ну, расскажи, почему…

Татьяна. Потому, что у нас космические технологии. У нашего президента самый главный советник – инопланетянин. У американцев тоже инопланетянин, рептилоид. Но у нас круче.

Алла. Ясно. Ну-ну… Это, как его убрать-то отсюда, гниду эту твою?

Татьяна. Да пусть спит. Хорошо сидим. Он не помешает.

Алла. Как ты с ним жила? Он что, всегда так?

Татьяна. Не знаю. Как-то жила. Мы давно с ним жили, я молодая еще была.

Алла. А чё разошлись?

Татьяна. Так вот.

Алла. Ну а второй муж? Он что?

Татьяна. Пил тоже. Помер, правда. От воспаления легких.

Алла. Давно?

Татьяна. Да лет 15 назад.

Алла. И ты все одна?

Татьяна. Ну да. Ну, вот этот таскается. Когда пропьется, так еще ничего.

Алла. А дети?

Татьяна. Да, как-то не сложилось. Бог не давал.

Алла. А мне давал. Да я не брала.

Татьяна. Почему?

Алла. Я летать хотела.

Входит Кирилл. Идет к умывальнику, в нем нет воды. Увидел Гниду.

Кирилл. Это кто?

Алла. Гнида, Танькин муж.

Татьяна. Бывший, бывший муж.

Кирилл. Что с ним?

Татьяна. Спит.

Кирилл. Я тоже сплю, скажите, скажите, что я тоже сплю.

Алла. Опять двадцать пять. Я тебе работу нашла.

Кирилл. Где? Кем?

Татьяна. Обрубщиком, пойдешь?

Кирилл. Кем? Нет.

Алла. Я уже договорилась!

Кирилл. Я сказал – нет! Хватит! Хватит! Я мужик! Я сказал – нет!

Алла. Ой, да заткнись ты. Иди, проспись.

Второе действие

На улице перед домом лежит груда дров, нудят озверелые комары, цветут деревья кругом, в палисаднике перед домом Кирилла и Аллы с ума сходит черемуха – вся в цвету. Кирилл с молотком в руках чинит забор. Алла и Татьяна сидят на скамейке, попивают винцо из местного магазина. Под забором лежит Гнида.

Алла (Кириллу). Я не могу этот запах переносить. Выруби эту черемуху к чертовой матери! Он въедается в мои мозги. Ты вдыхаешь его, и тебе кажется, что ты все-все понял теперь про жизнь, все, все понял! (Вдыхает.) Ты чувствуешь? Чувствуешь? Ой, я не могу. Ой, господи! Ты чувствуешь? Чувствуешь?

Кирилл. Да чувствую, чувствую.

Алла. Я не могу, не могу! Выруби, выруби ее!

Гнида. Выруби ее нах!

Алла допивает оставшееся вино.

Алла. Знаешь, Таня, я где-то слышала, что самое древнее чувство в нас – это обоняние. И что запахи куда-то глубоко в мозг откладываются, в пласты там какие-то. В бессознательное. Мне раньше все время снился страшный сон, что я приехала сюда, погостить что ли, и осталась. Представляешь? Это страшный сон был. Страшный! Понимаешь? Почему не мечты сбываются, а кошмары?

Кирилл. Ты чё набухалась-то опять?

Алла. Сам ты набухался!

Кирилл. Может, спать пойдешь?

Гнида. Выруби ее, выруби ее нах!

Алла. Да пошел ты! (Татьяне.) И знаешь, там, над облаками, светит солнце. Всегда. Тут дождь, холод, темень. А там – солнце.