Демидовы. Пять поколений металлургов России - Валерий Чумаков

– Как ты посмел запретить посланному исполнить Мое приказание?

Мигом побледневший Меншиков вяло ответил:

– Государство нуждается в деньгах, казна истощена, и я намеревался сегодня же сделать предложение Его Величеству о полезнейшем употреблении этих денег. Впрочем, если так нужно, я не только выдам девять тысяч червонных, но, если угодно Государю, и миллион рублей из собственного своего имущества.

Такое объяснение ничуть не удовлетворило государя, и он закричал:

– Я тебя научу помнить, что я Император и что ты должен мне повиноваться.

После чего повернулся, и вышел вон из залы. Начиная с этого момента, могущество олигарха стало постепенно таять. А после того, как царю донесли что во время освящения построенной другим петровским олигархом, Генрихом Остерманом[9], церкви во имя Святого Пантейлимона-исцелителя, на которое Петр не смог прийти по уважительной причине, Меншиков сел в поставленный для Его Величества трон, звезда Алексашки закатилась окончательно. В скором времени, высочайшим указом его, по обвинению в казнокрадстве лишили всех званий, должностей, титулов, имущества и сослали вместе с семьей на вечное поселение. Только не в Лондон, куда удалился отстраненный от дел Борис Березовский, а в городок Березов Тобольской губернии. Там он, спустя год, и умер. Кстати, там же и при схожих обстоятельствах, только 13 годами позже, скончался и первый его враг, подставивший его перед императором Остерман. Состояние Меньшикова было так велико, что даже после его изъятия в казну на счетах в западных банках осталось еще достаточно денег для того, чтобы дети его, после возвращения из ссылки в 1831 году, всю оставшуюся жизнь жили, особо себе ни в чем не отказывая.

Однако, далеко не все олигархи кончали жизнь так печально. И самым ярким примером здесь были тульские кузнецы Никита Демидов и его сын Акинфий Никитич.

Часть первая

Железное дело

Начала металлургии

В середине прошлого века человечество вступило в Новый Каменный век. Тут нет ничего удивительного: в нашей жизни стали все большее место занимать электронные полупроводниковые приборы, построенные на кремниевой базе, а кремний, вернее его окись, SiO2 – это и есть камень. Неизвестно, сколько продлиться эта каменная, точнее – кремниевая эра, а вот предыдущая, которую вполне можно назвать железной, продлилась почти четыре тысячелетия.

Сейчас считается, что первыми до секрета выплавки железа и изготовления стали дошли представители жившего на побережье Черного моря народа халибов. Тому есть множество подтверждений. Само слово «сталь» по-гречески звучит как «халувас». Аристотель в своих трудах рассказывал, как халибы варили железо. Они промывали особый морской песок, который был в их местах, смешивали его какое-то специальное огнеупорное вещество, нагревали всю эту смесь в особых печах и в результате получали нержавеющий металл серебристого цвета. Если предположить, что великий грек говорит про магнетитовые пески, каких много можно найти по черноморскому побережью и которые состоят из магнетита, титан-магнетита, ильменита и зерен других пород, то следует признать, что халибы варили не просто железо, но легированную сталь. Первое упоминание железа можно встретить в текстах жившего в XIX веке до нашей эры хеттского царя Анитты: «Когда на город Пурусханду в поход я пошёл, человек из города Пурусханды ко мне поклониться пришёл (…?) и он мне 1 железный трон и 1 железный скипетр (?) в знак покорности (?) преподнёс». Дар был не маленький: железо тогда ценилось гораздо дороже золота, с которым люди познакомились значительно раньше, примерно в VI тысячелетии до нашей эры. Самый древний из известных нам железных предметов – найденный археологами в гробнице Тутанхамона железный клинок. Всякой золотой, серебряной и бронзовой ерунды там было масса, а вот железный клинок – один.

Конечно, бронза, которую железо в конце концов заменило, более долговечна, да и для ее изготовления не требуется такая высокая температура, как для железа, но, учитывая, что бронза варится из меди и олова, а месторождения олова встречаются значительно реже, чем железа, изготовление железных орудий и приспособлений после того, как технология варки получила широкое распространение, стало экономически более выгодным.

На территории Руси железо начали плавить во времена, когда о Руси еще и речи не было. Жившие в Средней Азии, в Закавказье и на Урале племена научились этому примерно три тысячи лет назад. Занимались этим сложным делом, естественно, кузнецы. Производство железных изделий в глазах простого тогдашнего обывателя было делом таинственным и даже сакральным. Кузнец считался чем-то вроде технически оснащенного колдуна. Недаром, свежевыкованная подкова по народному поверью была символом удачи, если ее подвесить концами к земле над входом в жилище. Почти ни кем не подвергалось сомнению то, что кузнецам покровительствует нечистая сила и если их не сжигали на кострах, то в основном потому, что жить без их «колдовства» было сложновато. Зато кузни обычно располагались вдали от жилы построек, и делалось это не только в целях противопожарной безопасности, но и с целью обезопасить народ от колдовского воздействия. Ведь вовсе не случайно слова «козни» и «кузня» звучит так схоже, ибо козни были таким же действием кузнеца, как колдовство у колдуна.

Уже в V–VI веках рядом с крупными скифскими поселениями строились довольно большие кузни и даже целые кузнечные комплексы. Процесс варки, бывший тогда примером самых передовых технологий, кажется сейчас крайне примитивным. Руду смешивали с древесным углем и закладывали в специальные, выкопанные в земле и обмазанные глиной «волчьи ямы», диаметром примерно 1 метр. Уголь поджигался, и создаваемая им высокая температура заставляла атомы углерода «вырывать» из руды, то есть, фактически из оксида железа, атомы кислорода. После того, как уголь выгорал полностью, в яме оставалась «крица» – комок вещества, смесь железа со шлаком. На следующем этапе крицу вновь разогревали и тяжелым молотом буквально «выбивали» из нее шлак. Именно это, а не процесс придания железной заготовке нужной формы, в первую очередь назывался «ковкой». Для того, чтобы получить сталь, уже готовое железо вновь нагревали горящим углем. Поскольку кислорода в нем уже было мало, метал «напитывался» углеродом и становился значительно более твердым. Чем больше углерода – тем тверже.

Примерно X веке появились первые наземные печи – «домницы». Для того, чтобы создать в них высокую температуру, тогдашние кузнецы использовали специальные кожаные меха. Качать их вручную было делом тяжелым, и со временем наиболее догадливые и технически продвинутые догадались, как можно использовать для этой цели речную энергию. Они строили плотину, делали заводь и строили на ней «вододвижетельные заводы», на которых меха раскачивало крутящееся водяное колесо.

Но даже такие высокие технологии не позволяли людям расплавить железо. Для этого требовалась температура 1540 градусов, а в домнице ее можно было таким способом довести максимум до 1100. Поэтому лить, вплоть до XIX века, можно было лишь чугун, у которого, из-за очень высокого содержания углерода, температура плавления была значительно ниже. Но тот же углерод делал чугун таким хрупким, что использовать его, например, для производства боевого меча, было невозможно – слишком уж легко он ломался. Приходилось целиком полагаться на ковку и на сварку, которая так же широко практиковалась. Тот же меч часто делался как бутерброд. Кузнец сначала сваривал специальный «бутерброд» из двух железных и одной, положенной между ними, стальной полосы. Железо придавало оружию прочность, а из стали при обточке формировалась острая режущая кромка. Такое высокотехнологичное оружие называлось «сварным».

Хороший кузнец был истинным носителем прогресса. Ему, кроме ковки и сварки, были доступны технологии пробивания отверстий, кручения, клепки, закаливания. В кузницах было полного разнообразного инструмента: молоты, наковальни, клещи, ломы, кочерги, всяческие литейные и прочие приспособления. Кузнец пользовался не меньшим уважением, чем хороший лекарь, тем более что он подчас занимался и врачеванием. Именно – стоматологией. Когда зубную боль терпеть уже было не в мочь, а травки и заговоры не помогали, народ, как к последней инстанции обращался к кузнецу. Подходящие клещи у него были, силы – не меряно, поэтому процесс удаления больного зуба обычно проходил довольно быстро.

Многие кузнечные изобретения приводили к настоящим техническим революциям. Созданный по оружейной технологии сварной топор, считавшийся вообще одним из сложнейших бытовых орудий, позволил строить дома из рубленых бревен, ибо с его помощью свалить дерево можно было в три раза быстрее, чем с помощью топора медного и в десять раз быстрее, чем топором каменным. Склепав несколько листов железа в котел, кузнецы значительно облегчили женский труд, позволив им за один прием готовить большее количество вкусной и здоровой пищи. Закрутив квадратный железный пруток, кузнецы изготовили первые винты, а заточив тонкий пруток и загнув противоположный его конец – первые гвозди. Вряд ли надо говорить, какое значение имели эти изобретения. Плуг, серп, коса, все эти кузнечные продукты позволяли многократно облегчить сельскохозяйственный труд, а значит – многократно поднять его производительность. Изготавливали кузнецы и специальные наковки для мельничных жерновов, а по некоторым сведениям, отдельные специалисты могли даже сварить целый жернов, только вот секрет их работы сейчас утерян.