Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие (СИ) - Булаев Вадим

Прибыв на крохотный, но ухоженный вокзальчик районного центра, товарищи почти сразу натолкнулись на немолодого, одинокого мужчину, припарковавшего старенькую «шестёрку» у самого перрона и выглядывающего кого-то из дальних вагонов.

«Родню встречает», — подумал Сергей и не ошибся. Вдоль пригородного поезда, обвешанная баулами, пакетами и сумками, шла тучная женщина весьма преклонных лет. Неторопливо так шла, основательно, с косолапинкой переставляя полные ноги да подслеповато щурясь в свете дежурных ламп.

Заметив мужчину, она сбавила темп, закряхтела, опустила часть своей объёмной поклажи на бетон посадочной платформы и трагично упёрлась ладонями в поясницу, изо всех сил стараясь выглядеть полумёртвой от усталости.

Водитель боевой классики даже не сдвинулся, чтобы ей помочь. Как стоял, привалившись задом к капоту — так и не шелохнулся, гипнотизируя перила ступенек.

В том, что он знаком с женщиной, сомнений не возникало — из электропоезда, кроме инспекторов с пенсионеркой, никто не вышел.

Антон на происходящее смотрел с интересом и... пониманием. Сергей чувствовал себя неловко. Старый человек тащит поклажу, а этот гражданин в упор ничего не видит.

— Тёща? — негромко, словно самому себе, проговорил Швец, останавливаясь неподалёку от мужчины.

— Она, — зло выдохнул тот, кривясь. — Не сидится же ей дома, собаке дикой. Гостить припёрлась. На ночь глядя. И шмотья на год вперёд набрала.

Женщина, устав ждать внимания к своей персоне, недовольно прогудела надтреснутым, низким голосом:

— Никола-ай! Николай!

Водитель скривился ещё сильнее, но отозвался:

— Тут я!

— Помоги!

— У меня спина!

Поединок вредности разворачивался с заранее известным проигравшим.

— Возьми вещи! Мне тяжело!

— Ага, а до этого пёрла, как самосвал на четвёртой передаче, — шёпотом выдохнул мужчина, приправив сказанное порцией отборного мата. Однако пошёл, признавая победу родственницы и подчиняясь судьбе.

Ехидный Антон не упустил случая постебаться:

— Вот так и сдаются самые прочные твердыни.

Сергей же, сочувствуя Николаю, пошёл вместе с ним, предлагая себя в качестве добровольного помощника. Естественно, с умыслом.

— До Игнатовки далеко?

— Километров двадцать. Может, больше.

— А первый автобус когда?

— Утром.

— Такси у вас где стоят?

— Подброшу, — мрачно отмахнулся водитель. — Я мимо поеду. С дороги до деревни пешком дойдёте. Там километра полтора.

Приободрившись, инспектор похватал тюки и баулы приехавшей погостить, охнув от их суммарного веса и жутко мечтая выяснить, не кирпичи ли везёт пожилая дама.

Антон хихикал.

Когда добрались до «шестёрки», то выяснилось, что старушечья поклажа не помещается в багажник, поэтому часть вещей пришлось расположить на заднем сиденье машины. Иванов со Швецом еле влезли, с трудом захлопнув за собой дверь.

Женщина же разместилась спереди, устроив на коленях огромную, вытянутую сумку, мешавшую Николаю переключать скорости. Неудобство зятя её нисколько не смущало, и вообще, она считала себя если не капитаном этого корабля, то штурманом — точно.

— Медленнее!.. Яма!.. Не гони!.. Ой, я в вагоне бутылку с водой забыла... — далее следовало копание в сумке, толчки водителя локтями, довольное, — Вот она... Да что же ты делаешь?! Скоро же поворот!..

Осчастливленный визитом родственницы мужчина молчал, а если и отвечал, то тёща его почти не слышала. Или не слушала, что инспекторы тоже вполне допускали. Зато, как все пожилые и тугоухие люди, сама говорила зычно, перекрывая звуки старенького автомобиля.

Не стеснялась она обсуждать и Сергея с Антоном.

— Кого это ты подобрал? Твои знакомые? Из города? Или совсем из ума выжил, пуская в машину кого ни попадя! Пырнут ножом в спину, тебя, дурака. Попомнишь!

Ответом ей был зубовный мужской скрежет.

От таких семейных взаимоотношений Иванов, горячась, неоднократно хотел покинуть «шестёрку», однако напарник его удерживал:

— Терпи. Немного осталось.

Водитель сопел, виновато посматривая в зеркало заднего вида.

Обещанные двадцать километров растягивались в долгий-долгий путь...

***

У информационного знака «Игнатовка» с указывающей направление стрелочкой Николай остановился, высадил пассажиров, и даже вышел попрощаться.

— Бывайте. Вам туда, — взмах руки указал в темноту за знак. — Я дальше. В Рахматово. Оно тут рядом, по прямой — час ходу скорым шагом. Мы молодыми постоянно друг к другу бегали... — накрыла его ностальгия по давно минувшим дням. — Близко.

— Спасибо, — Сергей протянул деньги. — Возьми. За проезд.

— Убери, — строго отказался мужчина, чем заработал порцию возмущённого бубнёжа из приоткрытого окна. — Я же от чистого сердца.

Странноватый Николай не знал, что этим поступком он ломает представления насквозь городского Иванова о деревенских жителях. Инспектор зашоренно верил, что каждый из них по-своему скуп, жаден, обожает хитрить даже там, где это бессмысленно, а уж при слове «деньги» вообще теряет самообладание.

Нимало этому убеждению способствовали продуктовые ряды городского рынка, куда домовитая кицунэ обожала захаживать за экологически чистыми овощами, прихватывая его в качестве носильщика. Как Машка определяла их качество, парень не представлял, но ей верил.

Домовая же безошибочно находила тех, кто выращивал самостоятельно и не зарабатывал на перепродаже. Долго с ними торговалась, перевешивала, спорила, пересчитывала сдачу, частенько отдаваемую с огромным нежеланием.

Для человека, привыкшего к спокойствию супермаркетов, зрелище торга выглядело диковато.

Н-да... Так и появляются стереотипы. Хотя жлобья и среди городских хватает, но они... привычнее.

Однако отплатить невезучему Николаю всё же хотелось. Не деньгами, так хоть добром.

— Могу сделать так, что твоя тёща угомонится. Ненадолго, зато доедешь по-человечески.

— Как? Она и чертей в Аду достанет.

— Погоди.

Улыбаясь, Иванов без предупреждения сунул руку в открытое окно, приложив ко лбу женщины ладонь с активированной Печатью. Представил лето, ароматы луга, пение птиц, и исторг из себя немного Силы. Проверенный трюк. Всех успокаивает.

Вслух же, чтобы хоть как-то объяснить свой поступок, он произнёс, ласково глядя женщине в глаза:

— Вы приболели. Вам бы отдохнуть.

В ответ та лишь блаженно улыбнулась, кивая. По помутневшему взгляду стало понятно — скандальной особе хорошо, на неё накатили приятные воспоминания, подстёгнутые простеньким фокусом с энергией Жизни.

Она зятю даже не рыкнула, а цивилизованно попросила:

— Коля, поехали.

Пресекая перечень вопросов, абсолютно нормальной для такой ситуации, Швец сказал на ухо водителю:

— Он экстрасенс. Как Кашпировский.

— А-а-а... — уважительно протянул Николай, из памяти которого ещё не выветрился набыченный взгляд телевизионного целителя из девяностых.

Пугаясь, что доброе настроение у тёщеньки может закончиться, мужчина наскоро пожал руки напарникам и бегом прыгнул за руль, на прощанье пару раз моргнув аварийкой.

Проводив «шестёрку» взглядом, Серёга извлёк из прихваченного рюкзачка фонарь, посмотрел на экран смартфона.

— Половина первого. Самое время на кладбище топать... Тоха! Будь другом, пробегись по окрестностям, посмотри, где оно?

Удивлённый такой прытью Швец почесал шевелюру, после с сомнением покосился на друга.

— Ночью? На кладбище?

— Ты чего? — в свою очередь изумился Иванов. — Мертвяков боишься? Или привидений?

— Да ну на... — опешил от такого издевательства напарник. — Там же темно! Ляпнешься в свежевырытую могилу — доставай тебя потом.

— Затем и фонарь взял. Не переживай, не упаду. А вот посмотреть, кто тут под Луной шляется — первое дело.

Обиженный до глубины души, Антон растворился в темноте, из вредности заугукав, подражая филину.

— На дятла похоже, — насмешливо донеслось ему вслед.

— Сам дурак, — только и смог процедить призрачный инспектор, сворачивая с дороги и приступая к служебным обязанностям. — Попросишь ты у меня...