Серебряное кольцо - Олег Александрович Сабанов

дуба, он долго провожал глазами удаляющиеся фигуры сестер, таких похожих и совершенно разных одновременно.

Начиная с утра каждого последующего дня юноша нетерпеливо ждал приближения вечерних часов и сгорая от нетерпения загодя спешил на заветную поляну возле речной заводи. При появлении близняшек его сердце взрывалось ликованием, а когда начинался их совместный моцион по живописным окрестностям, бастард с Агатой забывали о молчаливой Селене и сразу же терялись в своих условно правдивых историях, жадно впитывая фразы, слова, взгляды и жесты друг друга. Идиллия продолжалась целую неделю и переставшего ощущать свое одиночество Вилберна все сильнее охватывало зарождающееся в сердце чувство, однако он боялся самому себе в этом признаться. После прогулок бастард возвращался в свой дом на холме, умывался холодной водой и сразу укладывался спать, уже зная, что ночное сновидение подарит пусть призрачное, но оттого не менее волнительное свидание с Агатой, часто наполненное пикантными деталями, о которых наяву приходилось лишь мечтать.

Вечером восьмого дня он, как обычно, ожидал у дерева сестер, но вскоре заметил приближающуюся фигуру только одной из них. Не понимая, как реагировать, юноша против сложившихся правил пошел ей навстречу, а когда поравнялся с девушкой, по очаровательной улыбке на бледном лице сразу узнал Агату.

– Чего подбежал, решил согреться? – со смехом заявила она, мигом сняв его легкое напряжение, – Селена немного захворала и решила остаться дома вместе с тетушкой, так что пройдемся сегодня вдвоем.

Девушка смахнула с лица паутинку, блеснув при этом тонким серебряным колечком на безымянном пальце левой руки. Вилберн подметил его при первой же встрече на ярмарке, но сразу полюбопытствовать на сей счет не решился, а потом и вовсе перестал замечать скромное украшение, всецело увлекшись его обладательницей.

– Ты разве помолвлена? – вырвалось у него то ли в шутку, то ли всерьез.

– Нет, конечно! Разве стала бы я в таком случае встречаться вечерами с молодым человеком и открывать ему свои маленькие тайны? – ответила Агата с нотками обиды в голосе.

Боясь еще больше задеть самолюбие девушки, бастард быстро сменил тему, и они побрели знакомой тропинкой вдоль русла реки. Видимо потому, что этим вечером им в затылок не дышала Селена, или из-за наблюдающих на них с облаков амуров, которым наскучила недосказанность, общение юноши и девушки быстро переросло в сплетение рук, затем в слияние глаз и в итоге увенчалось долгим страстным поцелуем. Все попытки Вилберна вспомнить подходящие моменту слова, коих, как ему казалось, он знал в достатке из прочтенных рыцарских саг, заканчивались провалом. Абсолютно свободный от мыслей, каким только и может быть счастливый человек, он раз за разом припадал своими губами к ее устам, не замечая, как желто-багряные листья с высоких крон мягко опускались на его голову и плечи. В тот момент, когда она на мгновение отстранилась, чтобы быстро убрать со лба под чепец свою непослушную прядь, бастард вновь задержал взор на блеснувшем колечке.

– Оно было подарено мне покойной ныне бабушкой, которая строго-настрого запретила посвящать кого-либо кроме сестры в его тайну, – неожиданно сказала Агата, поймав взгляд юноши. – Но разве могут быть секреты от любимого человека, которого так долго ждала и наконец встретила?

Бастард, плохо понимающий весь смысл сказанных слов из-за вскруживших его голову страстных лобзаний и, по сути, только что прозвучавшего признания в любви, тем не менее пристальнее всмотрелся в прозрачную зелень глаз девушки.

– Раз ты помнишь об этом даже сейчас, то действительно дело серьезное. Выкладывай все начистоту! – пытаясь казаться непринужденным, заявил Вилберн и изобразил на лице подобие улыбки.

– Точно хочешь знать? Не пожалеешь потом? – еще больше интригуя своими вопросами, прошептала она.

Юноша уже хотел вновь впиться в нее горячим поцелуем и прервать неуместное в данный момент словоблудие, но порок любопытства взял верх над грехом вожделения.

– Я пережил изгнание из родного замка и разлуку с отцом. Что может меня после подобных ударов ввергнуть в уныние или удивить? – подчеркнуто пафосно произнес Вилберн, памятуя о благородной крови в своих венах.

– У меня в роду не было графа с замком, зато существовало страшное проклятие, – начала Агата после выдержанной паузы. – Мои предки погибали от болезней или несчастных случаев в относительно молодом возрасте, иногда не успевая оставить потомство. Даже те, кто связывал с ними жизнь брачными узами словно заражались этим таинственным недугом. Исключение – моя бабушка, которая подарила нам с Селеной кольцо…

– А как же тетушка? – перебил ее бастард.

– Она была удочерена малюткой и неродная нам по крови. Так вот, бабушка прожила до преклонных лет благодаря этому простенькому украшению, которое хранило ее от бед, болезней и прочих напастей, – девушка подняла распростертую ладонь левой руки к своему лицу. – Сразу скажу: я понятия не имею, откуда оно взялось и почему обладает магической силой, но знаю определенно, что без него моя жизнь потускнеет и в любой миг может оборваться.

– Постой, а почему твоя родная сестра Селена нормально себя чувствует? – удивился юноша.

– Понимаешь, бабушка собиралась отдать кольцо первому родившемуся внуку или внучке, но появились на свет мы с сестрой. Она долго к нам приглядывалась, а когда ее любимым близняшкам стукнуло тринадцать лет, посвятила нас в тайну колечка, но надела его именно на мой палец. Селена же росла замкнутой, странной девочкой и бабушка побоялась, что она попросту потеряет его. А так я, пока весела и полна сил, присматриваю за сестрой и даже заставляю ее носить кольцо на своем пальце вечером перед сном.

– И что это ей дает? – поинтересовался Вилберн.

– О, видел бы ты Селену теми вечерами! Преображается прямо на глазах, начинает тараторить, смеяться, петь и в буквальном смысле светится изнутри! – воскликнула Агата, окончательно оставив свой интимный шепот.

Юноша попытался представить ее практически немую и вечно угрюмую сестру в только что описанном состоянии, но не сумел.

– К чему тебе мое красочное описание, если есть возможность все изведать самому? – провозгласила она, аккуратно стягивая колечко со своего пальца.

– Стоит ли? – нерешительно произнес бастард, поняв ее намерение.

– Разве сын графа Реджинальда ведает страх и пуглив, словно мышь?

С последними словами Агата медленно взяла его левую руку и нежно прикоснулась губами к поросшей юношеской щетиной щеке. Вилберн машинально прикрыл глаза и тут же ощутил едва заметную и необъяснимо приятную тяжесть металла на своем мизинце. Поначалу его внутренний настрой, как и восприятие окружающего мира не изменились, но очень скоро стала таять сдавливающая душу тяжелейшая плита обиды на отца. По сути, она являлась единственной преградой его радостному бытию, которым он не мог наслаждаться после изгнания из замка несмотря на отменное здоровье и средства для безбедной жизни. Но теперь, ощутив райскую легкость на сердце и в мыслях, для него все вокруг заиграло яркими