История русской бюрократии - Дмитрий Витальевич Калюжный

Бюрократ, а, м. [от фр. bureau — бюро и греч. krátos — власть]. 1. Представитель бюрократической системы управления. 2. Чиновник, в ущерб сущности дела и интересам граждан злоупотребляющий своими полномочиями или придающий преувеличенное значение формальностям. Бюрократам и волокитчикам не место в советском аппарате. 3.перен. Формалист, педант (разг. презрит.).

Может быть, негативный оттенок у этого слова появился лишь в ХХ веке? Нет, он был и раньше: самая крупная дореволюционная русская энциклопедия, выпущенная издательством «Ф. А. Брокгауз — И. А. Ефрон», настроена к бюрократам отрицательно:

Бюрократ — представитель канцелярской системы управления, страдающей всеми недостатками бюрократии; чиновник высокого ранга.

А Краткий словарь синонимов вообще предлагает только негативные сравнения:

Бюрократ — чинодрал, чиновник, чинуша (разг.)

Одни говорят, что бюрократия — просто технология прохождения дел ради стандартизации служебного поведения, и это хорошо. По мнению других, такой метод может приводить к бюрократизму и формализму, но всё же он не плох и не хорош, ибо необходим. Третьи высмеивают волокитчиков и формалистов.

Мы выше упоминали научную истину, что иерархическое управление в большинстве случаев порождает неустойчивость из-за того, что сложно, многоступенчатая пирамида власти с одной стороны неправильно реагирует на управляющий импульс, а с другой — даёт неверные сигналы властной верхушке, и она теряет возможность посылать адекватные управляющие импульсы.

Стандартизация поведения всех винтиков и шестерёнок — дело, вроде бы, хорошее. Но всё-таки создать инструкции для всех случаев нельзя! Всех особенностей социума, психотипов и биографий людей учесть тоже нельзя! В общем, жёсткая система не может управлять «живой» системой, вроде социума. Многие физические параметры и возможности человека, конечно, определяются строением его скелета, но при ходьбе не скелет руководит человеком, а наоборот, живой организм руководит движением суставов. В конечном итоге такое управление мешает движению общества вперёд, а при крупных социально-экономических или экологических катаклизмах делают выживание человеческих сообществ вообще невозможным.

По этой причине неверно утверждение, что бюрократизм не плох и не хорош. Он плох. Успех достигается лишь в те моменты, когда появляются люди, действующие вопреки установившимся стандартам. И это, может быть, самый важный тезис нашей книги. Здесь фокус в том, что процесс управления принципиально содержит диалектическую пару: в нём жёсткая организация должна быть дополнена инициативой сотрудников. Успех — в их синтезе. Превалирование чего-то одного ведёт либо к бюрократизму и формализму, либо к самодурству и взяточничеству.

Процесс управления правильнее сравнивать не с техникой и её стандартами, а с образованием или медициной. Да, имеются учебники, инструкции и т. д. Но каждый воспитываемый индивидуум, каждый оперируемый организм по-своему уникален! Есть случаи, когда только талант, опыт и знания педагога (врача) позволяют принять правильное решение.

Если есть чётко организованный аппарат чиновников-исполнителей, и есть над аппаратом талантливые управленцы, то происходит вот что: аппарат обеспечивает сохранение наработанного общественного порядка, а управленцы образуют некий «оперативный штаб», указывающий, куда развиваться дальше, не позволяя чиновникам закуклиться в достигнутом. Проблема лишь в том, что управленцы вырастают из чиновников аппарата, а в нём таланты подавляются.

Вернёмся к определению слов. Мы выяснили, что бюрократ — это всего лишь человек, работающий в некоем аппарате управления. Это так. Но если точно следовать за исторической эволюцией слова, то бюрократами следует называть совсем не всяких служащих, а лишь тех, которые принимают решения, и не просто решения, а важные, управляющие решения — поскольку слово krátos, как и указано в определении, это — власть. В дореволюционной России бюрократами называли только высших сановников, и лишь с течением времени перенесли его на всех служащих, всех чиновников, придав ему ругательное значение.

Берём в руки «Большую советскую энциклопедию» (БСЭ), открываем статью «Бюрократия». Читаем: «Специфическая форма социальных организаций в обществе (политических, экономических, идеологических и др.), существо которой заключается, во-первых, в отрыве центров исполнительной власти от воли и решений большинства членов этой организации, во-вторых, в главенстве формы над содержанием деятельности этой организации, в-третьих, в подчинении правил и задач функционирования организации целям её сохранения и укрепления».

Правда, дальше БСЭ сообщает, что «Б. присуща обществу, построенному на социальном неравенстве и эксплуатации», — а между тем ещё Николай Бердяев писал: «Диктатура пролетариата развивает колоссальную бюрократию, охватывающую, как паутина, всю страну и всё себе подчиняющую». Мы, пожив-таки при развитом социализме, отлично помним, что «Б.» была присуща и социализму тоже — но не будем придираться. Не гоже нам самим быть формалистами; влезем в суть и проследим эволюцию этой Б., да и власти как таковой тоже.

А в чём суть? Ответ находим у немецкого политолога Роберта Михельса. Он в своём труде «Социология политических партий в условиях демократии», изданном в Лейпциге в 1911 году, сформулировал «железный закон олигархических тенденций», согласно которому демократия, дабы сохранить себя и достичь стабильности, вынуждена создавать организацию, из числа членов которой неизбежно выделяется малая группа — «элита», как активное меньшинство. Масса вынуждена довериться «элите», поскольку не имеет возможности прямо контролировать это меньшинство.

Смысл закона Михельса в том, что власть всегда узурпируется узкой группой. Люди, совершая социальный переворот в пользу демократии, убегают от Сциллы, чтобы попасть к Харибде в силу присущего демократии неразрешимого противоречия: во-первых, она, по Михельсу, чужда человеческой природе, а во-вторых, неизбежно содержит олигархическое ядро. То есть управляющий «оперативный штаб» формирует олигархия, а чиновничий аппарат тупо проводит его указания в жизнь.

Олигархия (от др. греч. ὀλίγον — немного, и др. греч. ἀρχή — власть) — форма правления государством, при которой власть сосредоточена в руках узкого круга лиц (олигархов) и соответствует их личным интересам, а не всеобщему благу.

Да поверит нам читатель: свои аппараты власти имели и египетские фараоны, и китайские императоры, персидские шахиншахи, правители Рима и Византии и древнерусские Великие князья. Но тогдашние работники аппарата не были бюрократами! Для них существовал один закон: желание владыки земного (фараона, шахиншаха, князя). Правила служебного поведения не были ещё сформулированы. Кто, что и зачем делает, и чем наградить чиновника за работу, решал владыка, а поскольку «окладов жалования» тогда ещё не придумали, чаще всего сотрудника аппарата одаривали землёй с людишками. С этого он и кормился, ибо кормление было узаконенным правом поборов с жителей пожалованной чиновнику территории.

Современник Михельса немецкий социолог, экономист и историк культуры Макс Вебер (1864‒1920) называл такое устройство властного слоя «патримониальным»[2].

Двор властителя набирали из местной знати, но, становясь управленцами от имени князя или короля, вчерашние племенные вожди приобретали единообразные названия своего статуса, а процесс эволюции названий административных должностей мог быть сколь угодно причудливым. Так, Я. А. Кеслер выдвинул теорию, что дворянские титулы владетельных феодалов: граф,