Дом скорпиона - Нэнси Фармер

Матт наполнил себе тарелку и пошел в комнату Селии.

Чуть ли не половину комнаты занимала большущая кровать, заваленная вязаными подушками и плюшевыми зверями. У изголовья висели распятие и картина, изображавшая Господа нашего Иисуса с сердцем, пронзенным пятью мечами. Эта картина всегда пугала Матта. Еще хуже было распятие, потому что оно светилось в темноте. Матт старался держаться к нему спиной, но все равно в комнате у Селии ему нравилось.

Он растянулся на кровати и понарошку покормил собачку, мишку, кролика (конехо, поправился Матт). Сперва это его немного развлекло, но затем внутри вновь начала расти пустота. Эти животные были ненастоящими! Он пытался разговаривать с ними, он даже придумал им имена, но они отказывались ему отвечать. Они ничего не понимали! Матт, конечно, не мог выразить это словами, но чувствовал, что их здесь как бы и нет.

Матт повернул зверей лицом к стене, словно бы в наказание за то, что они ненастоящие, и направился в свою комнату. Она была гораздо меньше; все стены обклеены картинками, которые Селия вырезала из журналов: кинозвезды, животные, младенцы — Матт не находил в них ничего привлекательного, а Селия считала неотразимыми,— цветы, фотографии из разделов новостей. На одном снимке акробаты выстроились в огромную пирамиду.

«Шестьдесят четыре! — гласила подпись.— Новый рекорд лунной колонии!»

Матт видел эти слова так часто, что давно выучил их наизусть. На другом снимке человек держал здоровенную лягушку, зажатую между двумя кусками хлеба.

«Квакающий закусон!» — утверждала подпись.

Матт не знал, что такое закусон, но Селия, глядя на картинку, всегда смеялась.

Он включил телевизор и попробовал смотреть сериал. В таких сериалах люди всегда кричат друг на друга. Никакого смысла в этом не было, а когда и был, интереснее от этого не становилось.

«Все они ненастоящие,— подумал Матт с внезапным ужасом.— Как плюшевые игрушки».

Он мог говорить с этими людьми, скакать перед телевизором, ходить на руках (если бы умел), орать во всю глотку, но люди эти все равно не обратили бы на него ни малейшего внимания.

На Матта навалилось чувство одиночества, такое острое и горькое, что хоть плачь. Он обхватил себя руками за плечи и действительно заплакал, громко всхлипывая. По щекам покатились крупные слезы.

И тогда... тогда... сквозь орущие голоса по телевизору, сквозь собственные всхлипы Матт услышал голос. Голос чистый и громкий — детский... Настоящий!

Матт подбежал к окну. Селия всегда предупреждала его быть осторожнее, когда выглядываешь на улицу, но от волнения он забыл все ее советы. Поначалу он увидел только привычно слепящую белизну маковых полей. Потом под окном промелькнула тень, и Матт, поспешно отшатнувшись, упал на пол.

— Что это за развалюха? — спросил голос.

— Наверно, хижина рабочих,— отозвался другой голос, повыше.

— Вот не думал, что кому-то разрешают жить на опиумных полях...

— Может, склад. Посмотри, дверь заперта? Задергалась и загремела дверная ручка. Матт скорчился на полу; сердце готово было выпрыгнуть из груди. Кто-то прижался лицом к окну и, заслонившись ладонями, принялся вглядываться в полумрак. Матт словно окаменел. Ему ужасно хотелось завести друзей, но это произошло слишком неожиданно. Он чувствовал себя совсем как Педро Эль-Конехо в саду у мистера Макгрегора.

— Смотри, там ребенок!

— Что?! Дай-ка глянуть.— К стеклу прижалось второе лицо: девочка с черными волосами и оливковой, совсем как у Селии, кожей.— Мальчик, открой окно. Как тебя зовут?

Но от испуга Матт не мог вымолвить ни слова.

— Может, он идиот,— со знанием дела предположила девочка.— Эй, малыш, ты идиот?

Матт протестующе затряс головой. Девочка рассмеялась.

— А я знаю, кто тут живет,— сказал мальчик.— Узнаю картинку на столе.

Матт сообразил, что он говорит о портрете, который Селия подарила ему на день рождения.

— Здесь живет старая толстая кухарка — забыл, как ее звать,— сказал мальчик.— Она почему-то никогда не ночует с другими слугами. Наверно, это ее халупа. Понятия не имел, что у нее есть ребенок...

— И муж,— заметила девочка.

— Да, верно. Интересно, а папа знает? Надо его спросить...

— Не надо! — воскликнула девочка.— Ты на нее накличешь беду.

— Это ранчо принадлежит моей семье, и папа мне говорит, чтобы я за всем присматривал. А вы тут только в гостях.

— Ну и что?! Мой папа говорит, что слуги тоже имеют право на личную жизнь, а он сенатор Соединенных Штатов, поэтому его мнение главнее.

— Твой папа меняет мнения чаще, чем носки,— сказал мальчик.

Матт не расслышал, что ответила девочка. Дети отошли от дома, и теперь до него долетали лишь обрывки отдельных слов. Он лежал на полу и дрожал всем телом, как будто повстречал одно из тех чудовищ, которыми, по рассказам Селии, кишит внешний мир, например чупакабру[2]. Чупакабры, как известно, высасывают у человека кровь и бросают его тело сохнуть на солнце, как пустую тыквенную кожуру. Слишком уж неожиданно все произошло!

Но девочка ему понравилась.

До конца дня Матта попеременно захлестывали то страх, то радость. Селия не раз предупреждала его, чтобы он ни за что не показывался в окне. Если кто-нибудь придет, надо прятаться. Но появление детей так обрадовало его, что он не мог удержаться и подбежал к окну. Они были старше его. Насколько старше — он не знал. Но явно не взрослые и на вид не казались опасными. Но Селия все-таки будет в ярости, если узнает. Матт решил ничего ей не говорить.

В тот вечер она принесла ему раскраску, которую выбросили дети в Большом доме. Они успели раскрасить только половину, так что Матт с толком провел за книжкой полчаса перед ужином, пустив в ход огрызки карандашей, которыми Селия снабдила его несколькими днями раньше. Из кухни доносился аппетитный аромат жаренного с луком сыра, и Матт понял, что она готовит ацтланскую[3] еду. Это было необыкновенным лакомством. Обычно, возвращаясь домой, Селия так уставала, что только разогревала остатки.

Матт раскрасил в зеленый цвет целую лужайку. Карандаш почти кончился, и держать его приходилось за самый кончик. От зеленого цвета на душе становилось радостно. Вот бы увидеть такую лужайку на месте слепяще-белого поля! Он не сомневался, что трава должна быть мягкая, как постель, и пахнуть дождем.

— Очень красиво, чико,— похвалила Селия, заглядывая ему через плечо.

Крошечный зеленый огрызок выпал у Матта из пальцев.

— Ке ластима! Надо будет принести тебе из Большого дома еще. Там дети такие богатые, не заметят, даже если целая коробка пропадет.— Селия вздохнула.— Но я возьму только несколько штучек. Мышке лучше не оставлять следов на куске масла...