Другая жизнь - Юрий Егоров

приятеле, который тоже Марк. С ним училась в школе. Потом – о классной руководительнице, дальше – о вороне, что жила на дереве по дороге домой и пугала соседку, затем – о сожителе этой соседки, который ненавидел собак, потому что они его покусали…

Ловко перебегала с темы на тему. Говорушка такая, что не остановишь!

– Кстати, а собаки здесь есть? – наконец сделала передышку и посмотрела на ошарашенного собеседника. И, не дав ответить, продолжила тарахтеть про то, что любит собак и что у конопатого брата подруги живёт попугай-неразлучник. Говорить не умеет и выщипывает перья, потому что один. А ещё когда два года назад ездила в столицу, видела там в зоопарке шимпанзе.

Не верящий в реальность происходящего Марк к этому времени сидел на дороге, вытянув вперёд ноги.

– Трещотка! – заключил старик.

Такого количества слов он не слышал, наверное, за всю жизнь!

2

Открыли давно заброшенный медпункт. С трудом отыскали среди колючих зарослей. Очистили от паутины и поселили туда приезжую. За это время девчонка заговорила всех до головной боли. Между её впечатлениями о поездке на вездеходе, болтовнёй о многочисленных знакомых и просто случайных людях, исторических событиях и политиках выяснилось, что приехала она сюда на месяц или около того, пока не заберут обратно.

– Надежды на это никакой! – предположил дед Марк. – Вероятно, там она уже всех достала. Кто такую трещалку обратно захочет?!

Надо сказать, что бывший поселковый аккордеонист – единственный из всех, кто успевал вставить хотя бы слово в её говорильню.

– Как твоё имя, стрекоталка? – когда практикантка рассуждала о ценах на газ, которого в здешних местах отродясь не было, успел поинтересоваться Марк.

– Ола, – и тут же принялась зачем-то объяснять про полезные свойства женьшеня.

– Ола? – переспросила сильная и гордая Анастасия, которая когда-то работала учётчицей на деревообрабатывающем заводе.

Пятнадцать жителей посёлка переглянулись.

Имя не прижилось. Жужжалка, сорока, тарахтелка – девчонку называли как угодно, только не Олой. Впрочем, в отдалённых провинциальных поселениях в этом нет ничего обидного. Здесь всех знают по шутливым прозвищам.

Приезжая всполошила весь посёлок. Они уже лет десять как не собирались вместе. А тут столько разговоров.

Девчонке дали немного передохнуть с дороги, а потом выстроились в очередь возле медпункта, нетерпеливо ожидая приём. Приезд автолавки не вызывал такого ажиотажа! Что поделать – у каждого пожилого человека свои болячки. В крохотной общине их целая коллекция: гипертония и атеросклероз, подагра и радикулит, простатит и диабет…

Очень быстро выяснилось, что практикантка ничего делать не умеет, даже уколы. Большинство болезней вообще не знает. Что можно ждать от второкурсницы медицинского училища? Зато языком молола, не переставая, ещё пуще прежнего. Голова кругом шла от её словоохотливости. Старики выходили из медпункта с опухшими мозгами.

Болтала обо всём, что приходило на ум. Про знакомых парней и подруг, мамашу, о которой скучала, отце, которого давно не видела и обижалась на него, о педагогах из медучилища, про Америку, особенности мексиканской кухни, долму и лемуров…

Что с такой делать?

– Совсем глупая, – возмущался Борис, в далёкой жизни – истопник. – Мелет, ничего в жизни не соображая.

– Больше мы к ней не пойдём, – решили жители. – Зачем она нам здесь со своим длинным языком? Потом и про нас разнесёт на весь белый свет!

Уже ближе к ночи со стороны медпункта услышали гитару. Практикантка бренчала что-то непонятное, но вполне оптимистичное. Живой музыки не слышали лет пятнадцать!

– Плохо получается, – заметил Марк. – Мучает гитару, слушать невозможно.

– Может, свой инструмент принесёшь? – предложила Анастасия.

– Давно не играю, – смутился старый аккордеонист…

Разошлись глубоко за полночь. Эту ночь Марк долго не мог заснуть, всё ворочался…

3

Под утро приснился ему сон. Давно Марк не ощущал ничего подобного. Вдруг такое: ярким солнечным днём он, мальчишка, шёл по песчаному берегу большой реки с молодой и красивой мамой. Боже, сколько лет он её не видел! Думал, совсем забыл. И ещё: в небе над ними светило удивительно яркое, огненно рыжее солнце!

Когда проснулся, быстро вышел на улицу и посмотрел вверх, пытаясь разглядеть светило. А потом увидел остальных. Старики стояли возле своих домов и точно так же смотрели на небо, пытаясь рассмотреть на нём хотя бы лучик солнца. Только не было там ничего, кроме густых серых облаков.

– Вы – тоже?! – крикнул им Марк.

Никто не ответил, но старик и так всё понял.

– Значит, тоже, – покачал он головой.

Быстро переделав домашние дела, все снова потянулись в медпункт. Быстро дорожку протоптали! Ола сидела грустная на крыльце, но, завидев визитёров, искренне им обрадовалась.

Дальше всё повторилось. Практикантка, не слушая пациентов, тарахтела обо всём на свете, а они потом снова возмущались меж собой: как такую ненормальную к ним прислали?!

А следующей ночью – снова сны. У каждого свои, но у всех красочные. С родными: молодыми, беззаботными и радостными. Нарядными домиками и улицами в праздничном городке. Ещё появилась музыка: добрая и прекрасная. И в каждом таком сне много этого чудесного рыжего солнца, яркого и удивительно тёплого!

Потом это возвращалось к ним каждый день.

– Больше так не могу! – не выдержав, взбунтовалась Татьяна, которая когда-то трудилась железнодорожным кассиром. – Я, конечно, понимаю, что это только сон, но боюсь просыпаться. Мои родители словно живые. И муж, который меня очень любил. Каждую ночь приходит с цветами и шампанским. Я усаживаю его за стол, и мы говорим…

– Да, после такого трудно просыпаться. Лучше умереть, – подтвердил Марк. Открываю глаза – и всё пропадает мгновенно. Как будто и не было моей жизни. Кругом – старая рухлядь и обломки.

– Что же нам делать? Дальше так продолжаться не может! Я думала принять упаковку снотворного, чтобы больше никогда не просыпаться, но это великий грех, – едва не заплакала Мария, самая почтенная жительница поселения, в прошлом – библиотекарь.

Снова сговорились больше к практикантке не ходить. И действительно, весь последующий день Ола просидела одна в своём никчёмном медпункте. К вечеру девушка не выдержала и сама пошла к людям, только все или запирались, или бежали от неё, как от чумной. Поговорить ни с кем не удалось.

Дальше ничего не менялось, и договор вроде бы соблюдался. Ну или почти соблюдался. По проторенной тропе к медпункту никто не ходил, но появились окольные дорожки. Одна вела от дома Марии, другая – от Татьяны, третья… В медпункте росла гора угощений, которая выдавала отступников.

Спустя неделю все снова собрались на совещание. Теперь уже обвиняли друг друга в нарушении соглашения.

– Вы хотите, чтобы я отказалась от родителей? Каждую ночь смеюсь и плачу вместе со своей мамой, – жалобно, плохо сдерживая слёзы, вопрошала несчастная